В субботу, 23 марта, во Франции в возрасте 82 лет умер русский поэт и переводчик Василий Бетаки. Об этом сообщает в своем блоге поэт Наталья Горбаневская. Василий Павлович Бетаки родился в 1930 году в Ростове-на-Дону, учился на Восточном факультете Ленинградского университета, заочно окончил Литературный институт, ученик Павла Антокольского и Татьяны Гнедич. © pergam-club.ru Работал учителем, режиссером самодеятельных театров, инструктором верховой езды, главным методистом Павловского Дворца-музея. Публиковался с 1956 года, в 1965 году вышла его первая книга стихов. Василий Бетаки переводил поэзию с английского и немецкого, писал литературные передачи для радио. В 1971 году стал победителем конкурса перевода трёх «главных» стихотворений Эдгара По («Ворон», «Колокола», «Улалюм»), которые были опубликованы в двухтомнике Эдгара По 1972 года. С 1973 года жил во Франции. Двадцать лет проработал на радио «Свобода» и восемнадцать — в журнале «Континент». Был одним из организаторов переправки в СССР запрещенных русских книг, изданных на Западе. Во Франции выпустил восемнадцать книг стихотворений, книгу статей о современных русских поэтах и восемь книг переводов. С 1989 года снова публиковался в России. Был постоянным автором журнала «Звезда», франкфуртских журналов «Мосты» и «Литературный европеец». "...Есть время искать и время терять, "...Есть время искать и время терять, время собирать и время рассеивать..." Экклезиаст ...И сам изменяешься лишь от того, Что видел, что слышал, вдыхал... Кожей помня Лес, море, свою и чужую постель, Уют площадей и размашистость комнат, Дороги, собак, новогоднюю ель, Лиловый прибой бугенвиллий, и белый - Жасминов... Так вот - география тела: (Брось карту - на ней лишь глубины да мель) - Вот тут на ладони наверно, Брюссель, А это - Флоренция въелась в колено, Затылок печёт? - что ж, как видно Палермо, В хребте холодок - Царскосельский лицей, Венеция плещет в глазах, не смолкает, И солнце идет петербургским ночам, Витражные розы Париж распускает, А Рим предъявляет начало начал ... . . . . . . . . . . . . . . . Теперь, улыбнувшись и дням и годам, Раздай по молекуле всем городам, Всем креслам, где сел хоть на миг, всем садам, Зверям или женщинам - Так, чтоб остаться Во всём, чего жизнью случалось касаться... 2001 * * * * * Какое множество зелёных склонов, Какое множество зелёных склонов, Какие жалкие домишки ниже... Что горше черепицы и бетона, На скалах, полу-серых, полу-рыжих? Над ними вечное как в книгах небо. Сравнить по вечности - ну, с Римом разве! И облака так весело и немо Ползут себе на свой альпийский праздник. А Рим - он, к сожаленью, за горами. Тут только Франция. Точней - Пьемонт. Щебенчатые скалы в синей раме Из облачка творят ненужный зонт... А скалы - то готические шпили, То - наподобье девушек в причёсках... Лишь перевал, да считанные мили Отгородили Юг. Италию. Роскошь. Мы были тут вчера. В деревне горной На ярус ярус громоздясь, теснится - И вся поездка показалась вздорной, Пустою дневниковою страницей. Перевал Баталья. Альпы * * * * * МЕЛЬКАНИЕ ЗА ОКНОМ Этрусков облезлая охра, Покрытая нынешней пылью... И вылепленные дома Вломились на склоне холма В бурьян - но ничто не заглохло. Вьюнков бело-синяя тьма... И это - Романья-Эмилья. А может - Эмилья-Романья? Торчат тополиные свечки, Да мелкие, мутные речки Устало урчат по каменьям. И как непохоже на это Глядится Италия Блока, В которой и Рима-то нету... Нет: лучше в не слепленных строках, В не бывшем, наверное, веке, Увидеть этрусков следы Там, около Чивитавеккии, Где пальмы, да в охре пруды... Шуршит вулканический пляж. Стен серых облуплена глина, И роются пёстрые куры, Как будто написан с натуры В манере совсем не старинной Печальный, не южный пейзаж... В туннели, туннели, туннели Все время вбегает вагон, Туннели давно надоели... А охра темнее, светлее, Желтее, краснее сквозь сон... Писать невозможно в вагоне... И в зелени охра потонет, И в море поля убегают, А пинии слазят с горы, Светлеют в закате и тают От дымки морской, от жары... Руины какие-то мимо... И это - дорога до Рима? * * * * * В бирюзовых осоках Азова, В бирюзовых осоках Азова, На песке, среди лодок плоских, Как умели казачьи вдовы Утешенье найти в подростках! Как тяжелым двигали крупом, Помощнее донской кобылы... Вспоминать это, может, глупо, Только все это было, было, И ведь все - без единого слова, Без единого скрипа двери! Из-за них - до сих пор не верю, Что не стать мне подростком снова... * * * * * ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ О ПОГОДЕ ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ О ПОГОДЕ Туман в Париже течёт с каштанов и с Пантеона. Он серый - серую Сену лижет тихо и сонно. Давай зигзагами через реку идти мостами. И каждый раз будет новый берег перед глазами. Он постепенно к нам из тумана кусками зданий... Он постепенно кусками зданий к нам из тумана... Окошко...дерево... между ними, наверно, пусто - Одни фрагменты - и не собрать их в одном экране. Одни фрагменты. И не включаются в ткань романа. То выступают, то исчезают: страницы Пруста. Мир фрагментарен. И не выстраивается томами. Туман в Париже... И не собрать их... Париж в тумане. 2. Мистраль в Марселе. Порывы воют, Порой срывая с окошек ставни, Весь день он ухает без сна совою, - не перестал ли? Нет: чашкой пальма кверху свернётся, как старый зонтик, - Пространство временем обернётся на горизонте. А время целится бесконечностью стать... Оно-то Крутясь, беснуясь, собой заполнит в тебе пустоты, В любые трещинки оно вотрётся, в любые раны... В Париж вернёшься - в тебе мистраль, а кругом туманы, В Париж вернёшься - мистраль с тобою, и не стихает, И время пойманное застревает между стихами! 2002. * * * * * Эдип, ну при чём тут трагедия? Эдип, ну при чём тут трагедия? Ну и что же, что Иокаста через двадцать лет оказалась?.. Ведь баба-то какова!!! Надутая ветром луна взлетит шариком жёлто-красным, от яркого света спрячется белеющая трава... Останься зрячим, Эдип! Не цветаста, не разномастна цыганская шаль в ночи: узоры бледны и легки, исчезла дневная тяжесть, исчезли тяжелые розы Ночные цветы - табаки! Белые, зеленоватые - притягивают прозрачные росы... Так морскую пену тащит луна, запирая устье реки. Запах ночных табаков - женский, неистребимый... Ну, и что же, что белые - И легчайшая пена бела! Из пены ночных табаков луна Афродиту делает. Какие там клумбы, Эдип! Качаются белые мимы, их, тонких, целое море, чтоб она по волнЮм шла... Ну и что же, что Афродита, что ночью шаль не цветаста, что луна так легко отбеливает розы, не нужные ей? Ну и что же, что кажется дико, Что тебя родила Иокаста, Что табаки эти белы, Эдип? Бывают ещё белей! * * * * * КАНЦОНЕТТА Ямщик лихой, седое время Везёт, не слезет с облучка... А. Пушкин. "Телега жизни" Огни за стёклами вагона Как спички чиркают в окно, Мелькнёт бездонной ночи дно, Как закопчённая икона. А мне, пожалуй, всё равно: В квадрате, где черным-черно, Мне предъявите хоть дракона - Георгию определённо Завидовать не стану, но Мне жить мешает лишь одно: Стук рельс в начале перегона. Потом становится темно, И вроде - тихо, вроде - сонно... Огни за стёклами вагона, Года за стёклами вагона, Как спички чиркают в окно. Из них слагается канцона О том, что у меня вино Стоит на столике вагона, И где-то там, нескоро - дно... Так будет же повторено: "Года за стёклами вагона Как спички чиркают в окно"... -- Поезд Париж - Базель. * * * * * КОКТЕБЕЛЬ Тут незачем мерить пространство От солнца до желтой глины, Отсюда в странствие странствий Уходят сухие долины, Холмы без следа растений, Роняя кофейные тени, Единственный цвет хранят: Обёрточная бумага - Измятый склон Карадага. Здесь - три, ну, четыре шага - До ближнего спуска в ад. Всё гуще кофейные тени... А Данте считал, что в Сиене! | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
