"Эх, какой славный денёк! Как раз для Победы, а может

быть для

Поражения, в зависимости, на чьей ты стороне"

Коперник стоял на Zamkowy plac (что в Варшаве), размышлял о том,

как провести этот день - 24 апреля. Лёгкий плащ серого цвета, черные

брюки и черные короткие сапоги, им уже почти 200 лет, а они все как

новые. Хороший итальянский мастер сшил их, правда и цену попросил не

малую, но как оказалось – не напрасно. Посмотрел на противоположную

сторону площади, где располагались рестораны и кафе. Решение пришло

само по себе.

Ноги понесли в один из ресторанчиков, там он уже не раз бывал. Правда,

это было давно - последний раз еще до русско-японской войны. Когда он

подошел совсем близко к террасе, стало совершенно ясно - все идет, как

он и предвидел. За одним из столиков, сидела Она - кофе, мороженое,

несколько отсутствующий взгляд. Грусти не было, разве что, чуть-чуть.

Пока ещё, чуть-чуть.

"Да, князь совершенно прав - надо спасать! Вокруг, так и вьётся

чертовщина - маленькая, но она может вырасти, и тогда всё пропало.

Чертёнок сидел на её плече и что-то нашёптывал на ухо. Вокруг бы

амурам круги накручивать, да из своих луков постреливать, разбивая

сердца господ в радиусе 2-3 километров. Так нет же - нечисть

торжествует! Профессору уже приходилось встречать этого чёрта и

прежде. Его мишенью были люди, подверженные сомнениям и

неуверенные в себе. Он пытался убедить свою жертву в том, что тот

обижен "не зашто, не прошто" и все вокруг недруги, если не открытые

враги. И если жертва не сопротивлялась и легко поддавалась его

влиянию, то вскоре эта обида заполняла всю душу. Мир терял свои

краски и тогда человек был потерян для всех и для себя в том числе. На

счастье, в нашем случае этого ещё не случилось. Ни секунды не медля,

профессор направился прямо к незнакомке. Чёрт насторожился,

продолжая судорожно что-то вещать. Он тоже узнал старого знакомого -

это не предвещало ему ничего хорошего. Одно движение глаз профессора

и чёрт потерял дар речи, но продолжал сидеть на её плече. Кто знает, как

всё дальше повернётся?

- День добрый, пани! Глаз не отвести! С моей стороны было бы

непростительной ошибкой - пройти мимо, а посему прошу Вашего

позволения присесть за Ваш столик.

- Добрый день, профессор! Не делайте ошибку - присаживайтесь,

ошибок и без Вас сделано предостаточно.

Он был польщен, что незнакомка сразу его узнала, кто теперь кого знает?

Если, только этот кто-то, не какой-нибудь психопат или не лицедей с

обложки модного журнала.

- Разве ж мы знакомы? - слукавил старый профессор

- Так, кто же не знает Вас, тем более в этой стране!?

Они оба почувствовали взаимную симпатию и находились в

ожидании удовольствия от предстоящего общения. А тем временем, к их

столику подплывал, как крейсер, хозяин ресторана. Обычно, он сидел

где-нибудь в сторонке с приятелями, но тут случай особый, сам

профессор посетил его заведение, а это случается не часто. Последний

раз - в 1904 году в апреле, так было записано в дневниковой книге его

деда, там же было подробное описание, что было подано на стол. Сегодня

он сделает свою запись - семейная традиция. Крейсер-хозяин открыл

огонь из главного калибра - здесь было и цветастое приветствие от него и

всей его семьи, включая покойного дедушку, и пожелание здоровья и

благополучия всем сидящим за этим столиком. Коперник сделал

движение рукой, на крейсере тут же засвистел боцманский свисток,

засуетилась палубная команда, и буквально через 2-3 минуты стол был

наполнен самыми вкусненькими вещами. Во главе стоял кувшин с вином,

тем самым, что подавалось и 100, и 200 лет назад, из той же самой бочки.

Опять свисток боцмана и команда исчезла, крейсер сделал последний

залп с пожеланиями приятного аппетита и гордо отошел.

- Сейчас, по правилам хорошего тона, Вы профессор, пригласите

меня разделить с Вами трапезу, а я вопреки этим правилам, Ваше

приглашение приму.

Красивая, но умная - сочетание редкое.

- Единственное, что хотелось бы знать - продолжала Она - что мы

будем сегодня гулять?

- Поводов для праздника, на самом деле, немало! Вы - красивая,

молодая и умная; я - старый и умудренный, мы оба в здравии и доброй

памяти, это ли не повод!? А недобрую память мы выбросим прочь, пусть

не мешает нам веселится. Наша случайная встреча - замечательный

повод. И еще - сегодня 24 апреля - Праздник Первой Встречи. Уже много

лет один хороший человек празднует этот день. Но с кем была эта первая

встреча, где происходила, мне неизвестно.

- Верно, Он, этот хороший человек, романтик, этого так всем нам не

хватает, не правда ли?

- Да-да, романтик, к сожалению, не очень удачливый, это видимо

удел всех романтиков, но мы с Вами не будем грустить?

Через некоторое время профессору казалось, что они знакомы

целую вечность, что он знает Ее лучше, чем некоторые люди знают друг

друга, прожившие вместе долгие годы.

Так, попивая винцо, кушая вкусности, говорили они обо всем на

свете, не боясь, порой, показаться смешными. Такие разговоры удаются

крайне редко. Как правило, все, что говорится не от сердца, фильтруется

в мозгу и в результате, получается не совсем то, что хотелось сказать, а

чаще и совершенно не то. Но сегодня, сейчас, между говорящими была

прямая связь, без цензуры, безусловно, в пределах дозволенного

воспитанием и тонкостью души. Как возникла эта взаимная открытость,

сказать трудно. Может быть, день был такой, а может, старый хитрец так

все подстроил?

- А как же Принц на белом коне, или проскакал мимо? - спросил

Коперник.

- Принц? Ни цокота копыт, ни звона шпор не было слышно, наверно

проскакал по соседней улице? А может так оно и лучше, обидно

разочаровываться.

- И то верно. Ну их всех. Главное душа и сердце, ну и умишко, чтоб

был в меру.

Тост был за первое, за второе и за третье.

- А вот у моего друга, которого мы сегодня гуляем - сказал

профессор - все это есть. Правда, ни своей конюшни, ни сапог со

шпорами у него нет, богатством не обременен. Разумеется, с протянутой

рукой на паперти не стоит, несет свой крест смиренно, отдуваясь за

грехи прошлых поколений. Доверчив и терпелив. Делал ошибки, как все

люди, но, в отличии от большинства, умел их признавать, мучаясь

ужасно, от сознания, что ничего уже не исправить. Правда, немного

ленив, хотя это даже не лень, а какой-то фатализм - все должно

происходить само по себе, все уже предписано. Может, от этого все его

неудачи и потери. Но, тут ничего не поделать - это у них наследственное

- как он сам шутит.

Незнакомка с интересом слушала, в тоже время, думая о чем-то

своем, но ни одного слова из рассказа не пропустила.

- Ну, что-то я Вас загрустил своим рассказом.

- Нет-нет, все очень славно, просто я подумала, не была ли я слепа?

- Эта слепота, если она и была, не сделала Вас менее красивой!

- Но, и более счастливой тоже не сделала.

- Э-эх ! Это только в моей системе все верно и правильно. У людей

все много сложнее. Кто прав - Он или Она? Порыв или здравый смысл?

Где она эта синяя птица? Хорошо, если ее просто увидеть удастся,

проводить взглядом и то, считай, крупно повезло. Все это давно всем

известно, каждый должен решать сам. Сделать выбор - вот задача! Ну, не

будем печалиться. Мы, как мне кажется, мило проводим время, приятно

беседуем, день не прошел даром. Не так ли?

- Да-да, все очень хорошо. Но все-таки хочется верить, что выбор

был сделан верный, а!?

Профессор сделал движение рукой, и опять засуетилась команда,

подошел крейсер-хозяин. Коперник расплатился, достав мешочек с

золотыми червонцами 1913 года. От восторга крейсер загудел, попросил

не забывать и пригласил заходить, когда им будет угодно.

- Ну как, примем приглашение?- спросил профессор.

- Боюсь, что нет. Ведь я уезжаю за море - ответила Она.

- Да-да, понимаю...

Как из-под земли, появились музыканты.

- Что ж, в таком случае "Прощание Славянки" вторую часть, и не

очень быстро. Пани покидает нас!

Они пошли не спеша. Музыканты играли им в след. В молчании подошли к

небольшому фонтану в центре площади и, как по команде, остановились.

- Ну, а сейчас, несравненная, пришел момент завершить мою

миссию. Я попрошу одного моего хорошего приятеля освободить Вас от

всей этой нечисти, что так и ходит кругами. Любезный друг, разберитесь,

пожалуйста, - произнёс профессор, обращаясь куда-то чуть выше её

головы. Тут же, она ощутила дуновение теплого ветерка, это видимо и

был "любезный друг", но то, что она увидела дальше, можно сказать,

потрясло - перед ней появился чёрт, но это был чёрт - проигравший, чёрт

с поджатым хвостом.

- Ну что, я тебя предупреждал в прошлый раз? - спросил профессор

строго, - На этот раз всё!

Раздался щелчок пальцами, и нечистая сила испарилась.

- А он не вернётся? - спросила она с надеждой.

- Это теперь зависит только от Вас!

По воде фонтана плыла одинокая красная гвоздика. Поравнявшись с

незнакомкой, цветок остановил свое движение и принял вертикальное

положение, как рыболовный поплавок.

- Чудеса! Но, уверяю Вас, я не имею к этому никакого отношения -

сказал Коперник.

Она смотрела, удивленно открыв глаза. Что думала в этот момент,

известно только ей одной. Взяла цветок и улыбнулась.

- Настал момент прощаться. Надеюсь, моя компания была Вам не в

тягость? - старик поклонился, поцеловал Ей руку.

- Мais n’oubliez jamais - были его прощальные слова. Ей казалось, она

поняла то, что не следует забывать.

На экране появились слова - КОНЕЦ ФИЛЬМА.

Князь продолжал лежать с закрытыми глазами, переживая увиденное,

думая про себя: "мелодрама, конечно, но мне понравилось, персонажи

все знакомые. Сам режиссер. Конечно, хороший фильм!"

Он открыл глаза, у его постели сидел верный Гнедой.

- И что здесь происходит?

- Слава Богу, очнулся, а то два дня и две ночи без сознания - быстро

написал он на бумажке из блокнота - Ой, побегу, лейб-медика позову! -

застрочил дальше.

- Два дня и две ночи, интересно! Значит, фильм был

многосерийный!? - реальное сознание возвращалось.

Вошла ватага в белой униформе, все из императорской медицинской

академии, эти не дадут пропасть. Правда, тот с бородой внушал

недоверие, уж очень на хирурга похож, но "наши своих" просто так не

сдают. Быстрый, но тщательный осмотр и бодрое заключение - жить

будет. Откланявшись, группа медиков покинула помещение, остался

только лейб-медик.

- Император лично справлялся о Вашем состоянии, желал скорейшей

поправки - сказал он.

- Помнят еще! Прошу передать мою благодарность за заботу.

Непременно передайте! - сказал князь.

- И еще - продолжил доктор - Отправьте его спать, а то он упрямец,

никого не слушает, так возле Вас и просидел двое суток, ни ел, ни спал.

Как бы не свалился! - указывая рукой на Гнедого.

“ Вот-вот, она, эта твоя дрянная натура, все о себе, для себя, про

себя. Простой, бескорыстный человек показал душу свою и преданность.

Да, верно - лицом к лицу…. А как бы я сам повел себя на его месте? Без

малого, два года он при мне - ну вот, опять - при мне, для меня - и как с

этим бороться? Начнем с начала - почти два года мы вместе влачим, а я

не соизволил даже узнать, как его имя. Стыдно! Надо что-то с собой

делать!?

- Дружище, подойди, пожалуйста - сказал князь мягким голосом.

Тот подошел и встал, как на параде, руки по швам. Князь внимательно

смотрел на него - ну и здоров же! А ручищи какие, сильные и длинные,

почти до колен. Вдруг ему стало ужасно смешно: "Будет странно, если его

зовут не Юрий!", подумал он,- "Садись-ка, дружок, вот здесь на стул"

- Скажи-ка мне, Гнедой,- спросил он, когда тот уселся - А как твое

имя?

- Так ведь, Юрий - написал тот в блокноте.

- Конечно, Юрий, а как же иначе!? - едва не рассмеялся

совпадению.

- Юрий Гнедой, слушай приказ - Спать не меньше, чем 12 часов.

Исполнять немедля! - тот поплелся укладываться

- И не бубни, а давай спи уже! - подгонял его князь.

Провожая его взглядом, прошли перед его глазами последние два

года, с момента, когда открылась дверь, и появился человек.

Здоровенный молодой человек до 30 лет, от его антропологии сделалось

как-то неспокойно, хотя большие люди, как правило, добрые, но нет

правил без исключений. Выражение глаз рассеяли все недобрые

сомнения - в глазах был совершенно детский испуг. Что-то сильно

покорежило его. Но что?

Сделав пару шагов ему навстречу, князь заметил, как тот совсем сжался,

закрутил головой и судорожно сглотнул. Э-э, тут нужно поосторожней!

- Здравствуй, дружище! Проходи, располагайся, - первый шаг был

сделан, - А как зовут то тебя, дружок?

Верзила опять сглотнул и промычал: "Гы-гы -гы"

- Тааак! Немой? Кстати, а как была фамилия Герасима? - вдруг

подумал князь.

- Не гы-гы, а зовут как?

- Гы-гы-гы, - но встретив строгий взгляд, написал на обрывке газеты

- Гнедой.

- Гнедой, - знакомство состоялось.

Потом были дни, недели, месяцы, когда князю пришлось напрячь

свою память, вспоминая забытые основы всех медицинских наук. Он сам

от себя не ожидал такого терпения, хотя пару раз готов был бросить все к

чертовой матери. Не бросил! Но и его подопечный очень старался, так

через три месяца появились первые результаты, а через шесть Гнедой мог

вполне нормально писать, читать. В глазах пропал страх, на его место

пришли преданность и доверие. Более того, стало совершенно очевидно,

что он весьма образован и даже музыкальная грамота была ему не чужда.

Но, речь не восстанавливалась.

Несмотря на это он стал общителен, обзавелся массой знакомых и

приятелей, обходясь знаками и жестами. Видя все это, князь предложил

ему должность адъютанта, если на это будет получено государево

позволение, конечно. Разрешение было получено, и Гнедой приступил к

своим обязанностям. Князь был в раздумье, в какой полк его определить?

Ну, конечно, Измайловский - подпоручик Гнедой. Радости не было

предела! Адъютант Его Императорского Высочества подпоручик Гнедой! А!

Каково звучит?!

Так прошли эти два года, они привыкли друг к другу так, будто не два

года, а целая вечность. А теперь он спит, и хорошо, пусть отдыхает. "А я

пока займусь делом - пару писем надобно написать".

Князь достал лист бумаги с гербом, письмо было царю, просьба о

присвоении Гнедому звания поручика - за достигнутые успехи и

преданность. Другое письмо - в библиотеку, с просьбой прислать книги о

мифах Древней Греции. Что-то, в последнее время, далекое прошлое не

дает покоя. То неосторожно открытый ящик, то нить, ведущая по верному

пути.

Ну вот письма написаны, Юрка проснется, отправит.

Опять зашел лейб-медик, напомнил, что завтра заседание

Государственного совета, просил поприсутствовать. Получив согласие,

удалился. Так, в каких-то делах, в суете, день подошел к концу. Пора и

самому отдохнуть.

Сон был долгий и почти здоровый. Проснулся. Юра готовит завтрак.

Сразу утренний доклад, написанный на бумаге из блокнота - 1.- 10.00 -

Госсовет 2. - приходил Коперник, будет в 12.00. Ну, что ж, день обещает

быть не очень трудным. Утренний туалет, завтрак - все как обычно. От

этой обыденности кривая хорошего настроения начинает ползти вниз, но

пока остается в пределах нормы.

"Что день грядущий мне готовит?"- напел негромко князь, но этого

было достаточно, чтобы Гнедого начало коробить. Это был еще один

феномен - как только князь что-то напевал, особенно из классического

репертуара, Юра бесился. Отчего и почему оставалось загадкой.

Почти 10.00, пора на заседание. В зале заседаний его уже ждут.

Сенаторов не много, четыре человека, все в белых мундирах, впрочем,

они всегда приходят на заседания в белых.

- Здравствуйте, господа , прошу садиться - сказал князь - Начнем?

Сенаторы расселись по местам, председатель взял слово.

- Ваше Высочество, если позволите, мы не будем углубляться в

вопросы внешней и внутренней политики, равно, как в вопросы бюджета,

транспорта и образования, а перейдем сразу к главному. Как Вы себя

чувствуете? Как настроение?

- И то, верно, кесарево - Кесарю. Что касается меня, то все хорошо,

грех жаловаться. Продолжаю заниматься с Гнедым, молодой человек

делает заметные успехи.

- Ну, вот и прекрасно. Его Величество предлагает Вам перебраться в

загородную резиденцию, что Вы об этом думаете?

Князь задумался.

- Если Государь настаивает, то я попрошу Юру собирать наши вещи,

хотя я привык жить здесь. Здесь мои друзья, все знакомо.

Сенаторы переглянулись.

- Собственно говоря, имелось ввиду, что Вы один переедете в новую

резиденцию.

- Господа, об этом не может быть и речи. Или Гнедой едет со мной,

или никто никуда не едет,- начиная закипать, сказал князь, - Нет-нет,

Господа сенаторы, это мое окончательное решение!

- Да-да, безусловно, как Вам будет угодно, Ваше высочество,-

пытаясь смягчить ситуацию, сказал председатель и остальные тоже

закивали.

Чтобы вернуть князя в прежнее хорошее настроение, председатель, как

бы невзначай, спросил

- Да, а как Ваша почта?

- Спасибо, пишу, но ответа пока нет, - сразу заулыбался князь -

Очень жду! Но Вы знаете - почта, сегодня нет, а завтра есть. Не так ли,

господа?

- Да-да, конечно, - ответили хором сенаторы.

- Ну что ж, будем считать, что наше заседание прошло весьма

результативно. Я благодарю вас за ваше присутствие и участие в

обсуждении важных вопросов.

Все встали, попрощались с князем, и он вышел.

Оставшиеся с минуту молчали. Главный врач сказал: "Совершенно

очевидно, "князь" остается с нами. Возражений нет?" Возражений не

было.

Вернувшись к себе, князь застал Коперника, пришедшего раньше

назначенного времени.

- А я ведь попрощаться пришел - сказал профессор - Полякам вышло

послабление, спасибо Его Величеству, мы можем вернуться домой. Вот я

и решил, пора на покой. Устал я...

- Как же так? Модест, Юра, Вы - мои друзья и вдруг минус один! Вы

же так многому меня научили, вернули мне веру, дали мне "Лунную

почту". И теперь, Вы хотите покинуть нас!?

- Это все верно, что Вы сказали, князь, но обратите внимание - все в

прошедшем времени. А это значит, я уже выполнил свою задачу! Теперь,

мне пора. Экипаж отправляется через 30 минут. Присядем перед дорогой,

- сказал старик Коперник. Они сели, посидели в тишине.

- Пора! - друзья обнялись.

- Юра, проводи профессора до экипажа и проследи, пожалуйста,

чтобы все было в порядке! Bon voyage, Mon ami!

Хотелось кричать, с трудом сдерживался. Метались мысли в мозгу:

"За что? Еще один! Неужели я так грешен? Ведь другой жизни не будет!

Их было и есть немного - моих друзей. Много не может быть, если кто

говорит: "У меня много друзей - не верь! Очень немногие умеют быть

настоящими друзьями. Вот и я, видимо, не умею! Так для чего тогда вся

эта суета?"

Вернулся Гнедой, глаза красные, где-то отрыдался в укромном

уголке, уж очень он старика любил.

- Пригласи Модеста к 18.00, стол и прочее. Будем праздновать

сегодня нашу потерю, - приказал князь, голосом, от которого Юра опять

заплакал, - И прекрати реветь! И так тошно!

Ровно в 18.00 вошел Модест. Как всегда в своем знаменитом халате,

светлых штанах и в восточных тапочках с загнутыми носами. Первые

несколько минут прошли в тишине. Каждый думал по-своему, но об одном

и том же - о мимолетности жизни, о потерях, которых, почему-то, всегда

больше, чем радостей, о неизбежности. Стол накрыт.

Князь открыл свой маленький шкафчик – там, как всегда, в особых

случаях, стояла бутылка водки - настоящий "Смирнов"! Мистическая

природа появления господина "Смирнова" в шкафу была совершенно

непонятна. Даже старый профессор недоумевал, хотя и сам был

выдающимся мистификатором. Модест, так просто с ума сходил от этой

загадки.

- Друзья мои, сегодня не самый радостный день, наш друг покинул

нас! Делиться своей вековой мудростью - его предназначение. Нам будет

нелегко без этого старика! - в тишине выпили.

Князь внимательно смотрел на Модеста… и этот скоро уйдет. Какой-

то рок, все его друзья покидают его! Уже в 20 лет он первый раз испытал

горечь потери. Все как будто было хорошо, и вдруг… Через несколько лет

опять - удар. Потом еще и еще. Один - суицид, второй - сердце, ну какое

может быть сердце в 30 лет? Третий - нож в спину. Что еще можно

ожидать?

- Модест, mon ami, один мой знакомый моряк говорил: "Если

бросаешь утопающему спасательный круг, то постарайся не попасть ему,

этим кругом, по башке. Может не надо тебе водку пить?

- Княже, не всю профессорскую мудрость ты еще постиг!? Дни мои

уже давно пересчитаны. Да и не только мои. Так что не печалься

понапрасну, а налей еще по рюмке.

- Ну, Модест, не так мрачно, пожалуйста. Мы еще покоптимся! -

сказал князь, пытаясь отвлечь друга от невеселых мыслей. Он налил,

встал и пропел - "Куда ты удаль прежняя девалась, ля-ля-ля, не узнаю я

сам себя"

- Н-не, над-до петь неправильно,- произнес кто-то. Модест и князь на

мгновение застыли, как Минин с Пожарским на Красной площади, затем

одновременно повернули головы в сторону, откуда пришел этот голос. Это

был Гнедой.

- А как правильно? - от неожиданности, не зная, что сказать, спросил

князь и снова сел.

На этот раз встал Юрий, вдохнул и запел арию от начала и до конца,

без единой ошибки. Слушатели оторопели, обалдели, и вообще,

выглядели довольно глупо, чуть ли не с открытыми ртами слушали они.

Удивление их можно понять, столько лет ни звука, и вдруг заговорил, и

не просто, а запел. Теперь многое стало на свои места: и его реакция на,

скажем, не очень правильное пение, и то, что, если старика профессора

Юра просто любил, то Модеста он боготворил, глядя на него, как на

икону.

- Юноша совершенно прав! Именно так, и не иначе, должно это

звучать. Это я вам говорю, надеюсь, мое мнение чего-то стоит? - сказал

Модест. От такой похвалы Гнедой, чуть не потерял сознание, и чтобы не

рухнуть, осторожно сел на свой стул.

Князя же занимали совершенно другие мысли: не петь, хорошо не

буду, хотя бы в его присутствии, а вот как сохранить вернувшуюся речь!

Здесь нужно осторожно, не спеша.

- Да, этот день запомниться надолго - сказал князь, улыбаясь - Но нам

нельзя потерять то, что с таким трудом достигнуто. Поэтому, на сегодня

хватит оперы. Иди сейчас отдыхай, а мы с Модестом еще посидим,

покалякаем, - по простонародному, сказал он.

Юра пытался было возразить, ему хотелось петь, говорить, принять

участие в беседе, то есть, легко могло произойти то, чего боялся князь -

рецидива, который привел бы к окончательной потере речи. Вняв

здравому смыслу, Гнедой пошел спать, бормоча себе под нос разные

слова, как бы проверяя, на самом ли деле он снова говорит.

Модест и князь посидели еще какое-то время, обсуждая последнее

событие, допили водку, посетовали, что профессор уехал раньше, чем

произошло это чудо с Юркой и решили, пора расходится.

- Модест, а ты не забыл, что обещал для меня музыку написать?

- Пишу, пишу, княже, не сомневайся, будет тебе картиночка с

выставки. Всему свой час.

- Вот и славно, друг мой. Спокойной ночи.

Настала ночь. Завтра придет большая луна, если не будет туч, он

опять напишет ей письмо, расскажет обо всех радостных и печальных

событиях прошедшего месяца. Теперь, тоже спать.

Как всегда в день, когда предстояло писать письмо, у князя

наблюдался повышенный уровень нервного возбуждения. Прямо с самого

утра он становился очень активным, настроение бывало весьма

переменчивым. Уже за завтраком, выслушав доклад Гнедого о

предстоящем дне, его внимание было сконцентрировано на прогнозе

погоды: переменная облачность, черт побери. Это может помешать.

Сколько раз уже это случалось, тучи заслоняли лунный диск, а это значит

- сеанс связи потерян. Это было для него трагедией. Раньше только

профессор мог его успокоить, как будет теперь?

Это старик - астроном навел князя на мысль о возможности

написания писем на лунном диске. И действительно, всего шесть часов -

и письмо на месте! Правда, эта возможность предоставляется не так часто

- всего один раз в месяц. Но, лучше чем полное безмолвие. Если бы

только не эти проклятые тучи!

Неожиданно возникла мысль - ведь он был вчера свидетелем, и

возможно, невольной причиной еще одного чуда. Его друг и помощник

Юра Гнедой заговорил, ну а его баритон вообще потряс. Хотелось узнать,

что произошло с ним, по какой причине он оказался отрезанным от

окружающего мира, но спросить не решался, не вызвать бы тяжелых

воспоминаний. Придет время, сам расскажет, если захочет. Есть ведь у

каждого человека что-то, о чем вспоминать не хочется, да и не надо бы.

Но память - это сильная и упрямая штука, она стоит как бы выше тебя,

неподвластна тебе. И ничего не пропадает из этого сверхнадежного

сейфа. Только 100% идиотия может вскрыть этот сейф и освободить тебя

от воспоминаний, поэтому настоящие идиоты - всегда с улыбкой на лице.

За подобного рода размышлениями пришло время идти погулять.

Присоединился Модест и они пошли в парк. Двое служителей искусства

начали беседу о музыке с таким увлечением, что казалось, забыли про

князя, но он был занят своим - поглядывая на небо, чертыхался,

проклиная непогоду. Иногда, прислушиваясь к беседе, он заметил, что

Модест в теории уступал Гнедому, но он творец, ему это не обязательно.

Вот, к примеру, Моцарт, Паганини, небось, академий не заканчивали. А

исполнителям, чтобы встать рядом или хотя бы приблизиться к творцам,

нужно, ох как нужно, поучиться.

Опять взгляд на небо - облака не обещали ничего хорошего, но есть

ведь еще пару часов до прихода луны. Пора возвращаться. Нужно все

подготовить - чернила, перо, оптический прибор, подаренный

профессором, печать Измайловского полка. Он всегда заканчивал свои

письма, ставя эту печать, ведь это был его гвардейский полк. И хотя

князь не очень расположен к воинской карьере, все в его семье служили

в гвардии, а он сам был полковником - измайловцем.

Вернувшись с прогулки, Модест откланялся, он знал порядок, никто,

даже он, не должен мешать. Это было незыблемое правило в День письма.

Началась подготовка к главному событию сегодняшнего дня.

Специальные упражнения для пальцев - писать нужно будет очень

быстро. Особенно сегодня, нужно успеть между тучами.

Содержание письма сидело в голове как гвоздь, импровизация возможна,

но на этот раз маловероятна из-за ожидаемого цейтнота. Согласно схеме,

составленной профессором на двадцать пять лет, оставалось 30 минут.

Князь и Юра сели за стол. Уровень напряжения упрямо лез вверх. При

других погодных условиях - чистом, безоблачном небосводе, вся

подготовка к письму доставляла только необъяснимую радость, но

сегодня было тревожно. Неужели не удастся? Целый месяц терпеливо

ждать и вот, все висит на волоске!

- Готовность 5 минут, - сказал Гнедой.

- Есть 5 минут.

Это был ритуал. Следующий доклад адъютанта должен прийти за одну

минуту до начала активных действий. Но теперь, точнее, со вчерашнего

дня, к нему вернулась способность говорить, и он упивался этим.

Команды следовали каждую минуту.

- Готовность 1 минута!

Они рванули к окну. Оптика закреплена на голове, что дает возможность

увеличить текст письма в 2 раза. Пишущий прибор в руке. Казалось бы,

все готово, осталось только тучи разогнать!

- Старт!

Но, где писать? Луна была закрыта тучами. Ее свет пробивался из-за них,

клочки лунной бумаги появлялись, то здесь, то там. Нет, если и дальше

так пойдет - все пропало. Князю показалось, что он видит на небе

дремлющего Циклопа – тот, то приоткроет веки своего гигантского глаза,

то тут же обратно сомкнет. Иногда веки как будто трепетали и казалось,

эта мифическая гадина что-то семафорит.

- Юра, ты Циклопа видишь?

- Циклопа не вижу. Это Вы, князь, наверно вчера начитались про

всю эту нечисть.

-Да, вчера читал "Мифы древней Греции", ну и что? Причем тут мое

письмо. Настроение падало с катастрофической быстротой.

- Ты знаешь, последнее время во сне, появляется мне прелестная

картинка. Будто лежу я на плоту, посреди океана лицом к небу. На небе

огромная луна, слегка желтоватая, облаков нет и в помине. Лежу себе и

пишу письмо, не спеша рассказываю о всей своей жизни, луна

гигантская, обо всем можно написать, только бы чернила не иссякли. И

вот …

- Справа дыра между облаками минут на пять. Готовность номер

один! - заорал Гнедой от возбуждения, он был полностью захвачен этой

игрой, под названием - "Письмо". Для него это было просто игрой. И

началось! Наверно, ни один стенографист не смог бы соперничать в

скорости письма, но почерк оставался вполне приличным.

Князь строчил, ругаясь всеми словами на всех языках, которые знал.

Ругал погоду, ветер, облака, свою руку, которая, по его мнению, писала

слишком медленно. Эх, не успеть! Туча опять наехала на Луну. Удалось

написать чуть больше половины, но может, будет еще просвет?

- Что видно, Юра?

- Пока ничего хорошего. Но подождем, может, повезет.

Можно было передохнуть. От напряжения в горле пересохло, да и лоб был

весь мокрый. Есть время привести себя в порядок, готовясь к

следующему раунду.

- Вижу просвет справа по борту - опять доложили с капитанского

мостика, - На этот раз времени должно хватить!

И снова заскрипело перо. Через пять минут все было готово. Печать

поставлена. Письмо заскользило по небу, ловко уворачиваясь от

встречных туч. Все прошло удачно, хотя и не без ошибок.

- Эх, запятую одну лишнюю поставил, - сокрушался князь, - Ну да не

беда.

Дело сделано, в профессорском календаре можно сделать пометку.

Следующее письмо через 29,5 дней.

- Табличку можно снять? - спросил адъютант.

- Да, пожалуй можно.

Юра пошел. "НЕ БЕСПОКОИТЬ" было написано на картоне. Сейчас явится

Модест, ему было всегда любопытно, как все прошло. Так и есть, дверь

открылась, вошел Модест. Он порадовался вместе со всеми удачному

завершению дела. У него была удивительная способность все новости

узнавать первым. И, пока Юра готовил чайный стол, он негромко говорил

князю:

- Имею две новости. Одна хорошая, другая подозрительная.

- Давай сначала эту вторую - попросил князь

- Лейб-медик назначил консилиум для него, - указал на Гнедого, -

Это не обещает нам ничего хорошего. Для него это может значить - воля,

для нас еще одна потеря.

Князь внутренне напрягся. Пока, только легкое беспокойство поселилось

в нем.

- Давай, теперь хорошую.

- В воскресенье придет Илья мой портрет писать,- с гордостью

доложил он.

КАТАСТРОФА! Круг замкнулся, и никто был не в силах ничего изменить.

Он, мой друг Модест, наивно радовался, ну как же - великий художник,

портрет - это безусловно грело его душу. Но ведь это конец, еще 2-3

недели и все… Внутри все дрожало. Как себя вести? Сказать правду или

не отравлять ему последние дни? Опять этот проклятый выбор. Что во

благо, что нет? И почему я должен всегда выбирать? Все равно потом

окажется, что все было сделано неверно! В голове начинало все закипать.

- Княже, что ж ты забеспокоился? - спросил Модест, - Может с Юрой

все и обойдется?

- Ой, не то, не то, говорит, - думал князь. У него возникло

предчувствие, что водка не будет переводится в его шкафчике, по

меньшей мере в ближайшем, обозримом будущем.

- Выпить хочу! - сказал, как приказал князь.

Юра засуетился у стола, Модест потирал ручки. "Смирнов" был на месте.

В этот день князь напился пьяным.

На утро похмелья, не было. Но приближающееся одиночество терзало

душу. Он заглянул в шкафчик, с надеждой, хоть таким способом прогнать

назойливые мысли, гудящие в голове и вокруг, но там на этот раз было

пусто. Собравшись духом, он попробовал проанализировать ситуацию.

Сегодня четверг. Завтра Гнедой получит, весьма вероятно,

"вольную". В воскресенье - портрет. Илья пишет быстро, неделя - две и

пойдет отсчет в обратную сторону. Ох, мало времени осталось. Как жаль,

что профессор далеко, а то бы подсказал старый мудрец, как дальше

жить. Остаток дня князь провалялся в койке, ничего не ел. Юра уже

начал было беспокоиться, но на ужин князя уговорил.

Настала пятница. Гнедой отправился на заседание Госсовета,

оставив князя томиться в ожидании. Модест был у себя, готовился к

первому визиту художника.

Ну что ж, надо привыкать к одиночеству, по-видимому, в

ближайшем будущем, это станет для него обычным явлением. Мысли

одолевали! И прав был тот французский летчик - нельзя никого

приручать. Как вот теперь держать за них ответ? За Модеста - там, за

Гнедого - здесь.

Долго ждать не пришлось. Вернулся Юра. По выражению его лица можно

было все понять без слов.

- Свободен на все четыре стороны! - был короткий доклад.

- Мои поздравления. Я так и думал - от души, но с грустью, сказал

князь.

- С трудом удалось выпросить разрешения остаться здесь работать. А

то как вы тут без меня?

- Хорошо подумал? - спросил князь, а сам подумал, - и кто кого

приручил!?

- А что тут думать, буду при Вас, как этот, как его - Санчо! А по

воскресеньям петь в Петропавловском соборе, в хоре. Уже договорились.

Князь рассмеялся, живо представив эту парочку - невысокий, в меру

упитанный Дон-Кихот и здоровущий Санчо.

- Я уже и DNA-пробу сделал - новое теперь правило. Кто "вольную"

получает должен этот тест делать. Если что, легко отыскать и инд-

идентифицировать, во какое слово придумали.

В дверь постучали - Модест. Глупо было бы даже представить, что он

не в курсе событий. Узнав все подробности о решении Гнедого остаться,

был весьма удивлен.

- Да-а, я бы на это, пожалуй, не решился. Такие поступки позволяют

предположить, может, не все люди так уж плохи!?

- Выходит, что не все,- согласился князь.

Модест потирал руки - верный признак - будет сегодня праздник.

- Друг мой, Модест, начинать переговоры с Бахусом нам еще рано.

Сейчас мы пойдем гулять.

Пошли гулять в парк. Погода стояла прелестная. Белые облака неслись по

небу, заслоняя собой солнце. Момент, когда солнце вновь появлялось из-

за облака, сначала только лучи, а затем и весь ослепительный диск,

восхищал князя, как когда-то прежде! Правда, в последнее время, ночной

пейзаж с черным небом и полной луной был ближе. Он давал надежду.

Солнечные же лучи заставляли грустить о прошлом.

В воскресный день Юра пошел в первый раз в Петропавловский

собор. Как он там? Приживется ли? Не обидит ли кто?

У Модеста первый сеанс с художником. В субботу, нарочно, ничего

не праздновали, чтоб выглядел посвежее. А то после застолья, он

выглядел несколько уставшим.

Князь ходил из угла в угол, не зная чем ему заняться. Говорят, что

если Бог хочет кого-либо наказать, он лишает его рассудка. Да это просто

подарок - нет рассудка - нет проблем. Много хуже - одиночество и

забвение. Разумеется, речь идет не о количестве людей, бесцельно

топающих вокруг, а о людях тебе близких и дорогих. Но если и эти люди

оставили тебя, то ты, наверное, и есть самый конченый на свете человек.

От этих мыслей он почувствовал, как по всему телу пошли горячие волны

снизу вверх, затем сверху вниз. Внезапно пришло воспоминание - нечто

подобное этому ощущению он уже определенно испытывал. Да,

безусловно! Сквозь горячий шторм восстановилась вся картина,

оставившая след в его памяти.

«Был очень красивый летний день. Он шел по любимому проспекту,

тогда еще, его города. Жаль только, что шел один. Но, Она не могла быть

с ним, сославшись на неотложные дела. В самом деле, у каждого

человека могут быть дела. Час назад состоялся этот телефонный

разговор. Теперь он шел, спокойно посматривая на идущих навстречу

людей. Похоже, у всех было такое же благостное настроение - так ему

казалось. И тут, как - будто прозвучал выстрел - он встретился взглядом с

Ней! Эх, лучше быть слепым! Прошел бы мимо, помахивая белой

тросточкой, и все дела, так нет же, зрение было отменное.

Она была не одна! Сделал вид, как будто они не знакомы. Ну, понятно -

дела! Вдруг стало ясно, что чувствует домашний пёс, выброшенный на

улицу. И всё бы ничего, только ошейник нужно было снять, а то ведь всю

оставшуюся жизнь будет шею тереть.

В этот самый момент и возникло ощущение раскаленного шторма.

Ноги стали по сто пудов, продолжал идти дальше, только шаги теперь

были, казалось, командорские. Так, прогремев еще несколько десятков

метров, свернул на Мойку и остановился. Посмотрел через ограду,

отделяющую реку от набережной, и рассмеялся с немного истерическим

оттенком. Утопиться пропало всякое желание - на поверхности проплывал

совершеннейший мусор - начиная от простых размокших картонных

ящиков до откровенного дерьма, а это, ну никак не укладывалось в его

представления об эстетике суицида.

Выходит, что порой, и нечто отвратительное может сыграть позитивную

роль в жизни»

Ну, это история давняя, а что успокоит сегодня? Посмотрел в

"волшебный" шкафчик - пуст. Наверно, посыл не достаточно силён.

И в самом деле, ну остался в одиночестве, ну неинтересен никому -

это порой случается.

Попытки объективно анализировать ситуацию ни к чему не

приводили. Выдающимися способностями не отягощён, это вокруг таланта

тучи поклонников и почитателей вьются. Правда, случись что - эта толпа

куда-то вжик, испаряется и очень быстро. Чёрт побери, уж очень мрачно

на душе. "Не узнаю Григория Грязного!"- беззвучно напел он.

Вернулся Гнедой и стало как-то светлее. Его первый день в

Петропавловском соборе стал спасительной темой, вылечившей князя от

хандры.

"Пойди Юра проведай Модеста, что-то он давно не заходит? Все ли

хорошо?

- Да-да, я мигом

Прошло действительно немного времени, и он вернулся.

"Хворает Модест, но сказал, что как только станет получше, сразу

явится.

Опять всё помрачнело вокруг. Князь-то знал, получше не станет! Надо

готовиться к худшему. Так и случилось!

Следующим вечером пришёл, нет прибежал Гнедой - белый, как Арлекин.

"Ой, беда, князь! Лейб-медик сказал - неровён час, помрёт наш

Модест. Его уже и в специальную комнату перевезли! - почти шепотом

доложил Гнедой.

Уж казалось, и готов был к этой вести, а оно всё равно, как выстрел

в висок. БАМ! Некоторое время князь сидел молча, глядя в одну точку,

без малейшего движения.

- Поручик Гнедой, мой мундир в шкафу, помогите мне одеться.

Пойду прощаться!

- Какой мундир? В каком шкафу? Совсем плох князь. Как бы совсем

ума не лишился! - думал про себя Гнедой, но, встретившись взглядом с

князем, безропотно, но без надежды, пошёл открывать железный

больничный шкаф. Открыв, отшатнулся и запричитал - "спаси и сохрани,

спаси и сохрани" - в шкафу висел, зелёный с красным, измайловский

мундир и фуражка аккуратно лежала на полке. "Ой-ёй-ёй, если кто

узнает, то ведь обратно в дурдом упакуют! Что делать, ой что делать? -

подумал Юра.

- Что делать? Помочь мне одеться. Я понимаю твои сомнения и

опасения, мой друг. Поэтому, я пойду один. Ты ничего не знаешь, ничего

не видел!

Дрожащими руками, Гнедой достал мундир.

- Ой, тут и сабелька!

- Оружие оставь, a то не оберёшься неприятностей потом. Да и не на

парад иду!

В тишине оделся. Стал, как будто выше ростом, словно собрал в себе

воинский образ всей фамилии за последние, без малого, четыреста лет.

Глядя на князя с восхищением, Гнедой позабыл о своих опасениях.

- До чего, хорош! Уж очень Вам к лицу этот мундир, Ваше

Высочество!

Вот и все в порядке, последняя пушинка сдута с плеча, можно идти.

- Я пошёл. А ты, Юра, пойди э-э, вот пойди отнеси книги в

библиотеку. Будешь вне подозрений. Так мне будет спокойней.

Так и решили. Гнедой понес книги, а князь подождал пару минут, тяжело

вдохнул и направился к двери.

 

***

 

В больничном коридоре никого не было, позднее время, все уже по

палатам, двери на замках - такой порядок. Только за столом сидел врач,

делая записи в дежурном журнале. Он работал здесь третий год, и весь

распорядок дня был для него рутинным делом. Он с удовольствием

представил, как будет скоро пить чай, а затем завалиться спать на

кожаном диване, в кабинете главврача. Закрыл журнал и потянулся. Его

блаженное состояние было прервано звуком открывающейся двери одной

из палат. Лениво повернул голову в направлении этого легкого скрипа. К

его столу приближался Великий князь!

Красивый мундир, золотые погоны и аксельбанты, сапоги зеркального

блеска. И лицо, лицо было до боли знакомое. То ли далекие предки его

служили в гвардии, то ли неизвестно почему, но он вскочил и вытянулся,

как полагается в подобных ситуациях. Только в голове была неясность -

"ваше превосходительство... ваше сиятельство... ваше преосвященство,

нет-нет это из "Трёх мушкетёров"

- Называй Ваше Императорское Высочество - привёл в порядок его

голову князь.

- Так точно! Ваше Императорское Высочество. Разрешите доложить,

в полку без происшествий, всё идет согласно распорядку. Дежурный по

полку - капитан медицинской службы, э-э.. запаса Корсаков - доложил

доктор, сам уже не понимая, где начинается игра, а где заканчивается

реальность. Впрочем, своё звание он не выдумал, так было записано в его

офицерской книжке.

- Вот и славно. Хорошо, что не Гвардейский экипаж несет караул -

не люблю.

Корсаков нечего не понимал в экипажах, ни в Гвардейских, ни в

каких либо других, но по выражению глаз князя понял - эту тему лучше

не развивать. Вдруг его оглушила мысль, а если он сам, ну... это...

того... свихнулся? Ну, нет... всего три года..., другие работают по 10 - 15

лет и ничего, а тут только три...

Видя, в каком замешательстве пребывает капитан э..э запаса, князь

решил не доводить его до нервного срыва.

- Капитан, проводите меня к Модесту

- Так точно, к Модесту! Слушаюсь! Но он же...- от мысли о

приближающемся безумии, доктора начало потряхивать.

- Я знаю, что с ним. Хочу попрощаться. И ещё, возьмите себя в руки,

вы же офицер, капитан, хотя и э..э запаса.

От этих слов доктор пришёл в себя. "Ну что ж, доведем игру до

логического финала!"- подумал он, - "Если это... игра, конечно".

- Да-да, позвольте вас проводить.

Палата для терминальных больных находилась в конце коридора.

Путь был не долгий, но тяжёлый. Все годы, что он был дружен с

Модестом, пролетели в сознании. И ведь ни разу не поссорились. Иногда

ругались, да и не ругались вовсе, а больше спорили. Почему бы не

поспорить? О чём? О многом. Им бы о себе подумать, так нет же, всё

больше о спасении человечества пеклись. Князь толкнул дверь, она

открылась без привычного поскрипывания и они вошли.

Ни тебе ладана, ни священника, ни трепещущих свечных огней -

ничего не поделаешь - 21 век. Всё предельно просто. Модест лежал в

больничной койке, руки поверх одеяла. Пальцы, как будто наигрывали

какую-то медленную музыку. Зная свойственный Модесту черный юмор,

князь вполне мог предположить, что это - Шопен. Глаза приоткрылись.

- Ну, вот и славно! Хоть отойду в приличной компании. Спасибо,

князь, что не оставил - голос был непривычно тих.

- Помирать не страшно - продолжал Модест, - Беcпокоит другое, ну

приду... нет, предстану - ведь будут спрашивать как жил, что сделал? Как

ответ держать? Там же не соврёшь!

- А ты, друг мой, и не ври. Скажи всё, как есть. И если уж тебе

нечего сказать, то что тогда нам всем , бездарям, следует ожидать?

- Эх, княже, сейчас бы по рюмочке, на посошок!

- Модест, ты неисправим! Впрочем, горбатого... сам знаешь!

Напряжение было велико и посыл силён, князь ощутил тяжесть в области

сердца. Правая рука полезла во внутренний карман мундира - там была

небольшая плоская походная фляга! Осталось послать Корсакова,

скажем, за водой. И пока тот ходил, друзья сделали по изрядному глотку

- в последний раз!

Модест зажмурился и с облегчением вздохнул.

- Да, князь, я тут тебе музычку, как обещал, успел таки. Вот, возьми

на память - он достал из-под одеяла три листа нотной бумаги,

испещрённой нотами.

Князь спрятал драгоценный подарок под мундиром. В этот момент

вернулся, ничего не подозревающий, Корсаков с водой.

- Ну, а теперь, княже, ступай. Похоже, мне пора. Труба зовет.

Князь молча поцеловал Модеста, еле сдерживая слёзы. Тот закрыл глаза.

Постояв ещё минутку, князь пошёл к дверям. У самых дверей обернулся.

Показалось, он увидел, как Модест переступил свою черту.

Оказавшись в коридоре, глубоко вдохнул и выдохнул, словно пытаясь

освободиться от охватившей его тоски. Не удалось!

- Капитан, благодарю вас. Хорошо, что не Экипаж службу несёт - не

люблю!

Ничего опять не поняв про экипаж, Корсаков вытянулся, как по команде -

"На пле-чо!"

- Пойду к себе. Утомился я! - князь, не спеша, стал уходить.

Дежурный врач бросился подробно описывать случившееся в

дежурной книге.

Сделав несколько шагов, князь остановился, обернулся и сказал

-" Я бы вам не советовал фиксировать всё в вашей книге. Впрочем, как

знаете".

Дойдя до палаты, скрылся за дверью. Но доктор был очень упорный и

продолжал излагать подробно, почти детально. Может быть, это был его

шанс войти в историю отечественной, да что отечественной, того гляди, и

международной психиатрической науки. Немного смущала собственная

фамилия - один Корсаков уже есть?! Ну, да ничего, будет Корсаков

Второй. А что, был же Александр Первый, Второй и даже Третий, и

ничего. И Пётры - тоже. От перспективы войти в психиатрическую элиту,

доктора повело. Какой к чёрту чай!!! Он им всем покажет! Эх, как он

завтра будет докладывать о происшедшем! От вожделения у него потекла

слюна и накапала прямо на дежурный журнал. Но этот факт решено было

не фиксировать.

В своей комнате князь переоделся. Мундир в шкаф, подарок Модеста

в шкафчик. Всё происходило, как во сне. Снова и снова прокручивалась

картина последней встречи с Модестом. Сел с ногами на кровать и тут же

впал в какой-то транс. Не спал, но и не бодрствовал. Так, сидящим на

кровати, его застало утро следующего дня.

Заботливый Гнедой был обеспокоен, придя с утренним визитом.

 

Весь врачебный персонал собирался в конфернцзале на обычную

пятиминутку, выслушать доклад дежурного врача, указания главного и

так просто, обменяться новостями, поделиться впечатлениями о

прошедших выходных.

Корсаков трепетал в предвкушении триумфа. После его детального

доклада наступила тишина, но местные острословы уже наточили языки.

Главный не знал, как себя повести.

- Доктор Корсаков, я думаю, что нам с вами следует всё ещё раз

обсудить в индивидуальном порядке. А пока, все свободны.

Корсаков ощущал себя победителем. Но клички уже волочились за

ним по полу -"Человек, последним видевший наследника" или "капитан э-

э запаса" и тому подобное. Тем временем, главный дал незаметно

указание, под подобающим предлогом осмотреть палату князя на предмет

обнаружения, как было сказано, "маскарадного костюма"- мундира и

прочих подозрительных предметов. Естественно, ничего не было найдено.

Ведь, как известно, только имеющий глаза увидит!

 

* * *

 

Транс продолжался. Князь, вроде, как бы был, но в тоже время, его как

бы и не было. Его адъютант понял, надо что-то делать, а то затмение

может превратится в тьму. Как не пафосно это звучит, но спасение

пришло с небес. Юра, как бы невзначай, подошёл к окну. Так же, без

излишних эмоций, хотя внутри всё ходило ходуном.

- Темно уже. А Луна то, какая, не Луна, а лунища! - скосил глаза,

будет ли реакция?

На первый взгляд, князь как будто не отреагировал, но первые знаки

возвращения к жизни проявились в изменении цвета лица, от

мертвецкого до нормального, человеческого, живого. Случилось это не

мгновенно, а постепенно, как бы, даже нехотя. Но глаза широко

открылись, начал появляться интерес к тому, что происходит вокруг.

- Лунища, говоришь? - сказал негромко. "Ещё одно, последнее

сказание. И летопись окончена моя"

- "Ну, это мы ещё поглядим"- с энтузиазмом, подумал Гнедой.

- Так, я тут всё приготовлю? - спросил он.

- Да-да, дружище. Будь добр

Всё завертелось, закружилось, как в старые добрые времена. Чернила,

перо, оптика - всё в одно мгновение было готово.

- Готовность 5 минут! - последовал доклад.

Князь встал. Холодной водой освежил лицо. Только навязчивую грусть не

удалось смахнуть полотенцем.

- 2 минуты!

- Иду-иду - даже улыбка проскользнула по лицу.

- Старт!

 

"Ну, вот, собрался с духом и пишу. Получится, наверно не очень

весело, а, скорее всего, просто грустно. Ушёл мой друг Модест!

Случилось это, как всегда бывает неожиданно, хотя я всё и предвидел.

Как-то, всё в одночасье обрушилось. Нет больше ни желанья, ни сил, так

что пишу, видимо, в последний раз. Нет, ты не думай, дурных мыслей у

меня нет, ведь суицидчикам нет места на погосте!

Ну, а раз в последний, то надо всё поставить на свои места.

Прости за всё. Всё?

За несказанные тебе слова, не подаренные тебе цветы. За все праздники

и не праздники не с тобой. За свою слабость и неуверенность в своих

силах, что не смог взять за руку и повести по тропинке в этом тёмном

лесу к свету.

Покаялся! Теперь можно и дальше.

А как твой избранник? Смог ли он сделать тебя счастливой? Мне очень

хочется в это верить! Если ему это удалось, то я его вечный должник.

Да, и письма тоже писать не умею. Хотелось много сказать, но уложился в

несколько строк. Может, ты ещё помнишь, я не писатель, а читатель. Да и

говорить не мастер, я больше слушать люблю...

А теперь, прощай!"

 

После возбуждения, вызванного письмом, князь опять вернулся к

грустным мыслям. Как дальше жить?

Весь следующий день прошёл в воспоминаниях об ушедших друзьях.

Гнедой приходил - уходил, а он оставался по-прежнему в эдакой

депрессии.

Пробовал читать, но видел буквы - слов не было. А может, ну его, всё к

чёрту, и тоже в путь? Нет. Он же ей пообещал этого не делать!

Подкрался вечер, на редкость ясный, тёплый. Юра сидел за столом,

читая партитуру каких-то своих священных песен. Князь полулёжал с

книгой.

- Ой,.... чего это!!! - сдавленным голосом прохрипел Гнедой.

Этот хрип вернул князя из стороннего мира в реальность.

- И что же, значит это - Ой?

- Так ведь, вот же, ой, что это? - продолжал хрипеть верный

адъютант, указывая рукой в сторону окна. За окном, как бы зависла

жёлтая, огромная луна. Но было в ней, сегодня, что-то необычное.

Красные строчки пересекали её.

Князь вскочил, но чуть не упал, от долгого лежания закружилась голова.

Подбежал к окну - это был ответ!!! Сколько лет он ждал этого. И вот

свершилось!

Профессорский оптический прибор на месте, Гнедой, верный Гнедой на

месте, готовый выполнить любое указание князя.

 

"Здравствуй, мой верный, давний друг!

Иногда хожу в парк гулять, стою на берегу пруда и вижу своё отражение

в воде, а рядом, там, на воде, сразу появляешься ты. Ты всегда со мной!

Я разговариваю с тобой обо всём, как раньше. Помнишь? У нас ведь не

было секретов друг от друга. Тебе не за что просить прощения. Это моя

безграничная глупость не позволила нам быть вместе! Тогда я не поняла -

не надо ждать, когда ты повторишь главные слова. Дура была, всё искала

что-то, а ведь всё было рядом, так близко. Можно было шепотом позвать -

и вот оно счастье.

Жизнь сложилась, как сложилась - не будем искать кто прав, кто виноват.

Я вспоминаю тебя каждый день. Мой сын не даёт мне тебя забыть. Я

назвала его твоим именем.

Ты говоришь - избранник. Он был, есть и наверно будет всегда милым, но

не более. Так что, ты ему ничего не должен. Не знаю, хорошо это или

плохо. Так уж.

Если есть другая жизнь, то мы в ней обязательно встретимся, будем

вместе и будем счастливы. Это я тебе обещаю!

А теперь и ты, прощай!"

 

Несколько раз прочитал её письмо, опасаясь сомкнуть веки, чтобы

оно не исчезло. Впрочем, он уже знал письмо наизусть. Можно было

забыть таблицу умножения, русский - английский - французский

алфавиты, но это - никогда!

Он пошарил рукой, как бы пытаясь найти стул. Гнедой не дремал - стул

был на месте. В руке у него стакан с водой, князь взял воду и метнул её

себе в лицо. Тут же подано полотенце. Ещё стакан - на этот раз,

несколько глотков, в горле пересохло. Опять взглянул в окно, жёлтая

луна догнала свою орбиту и мерно продолжала своё путь. Красные

чернила растекались по её окружности, образовывая эдакий красный

обруч. И когда последняя капля достигла его, произошёл беззвучный

взрыв. Чернила разлетелись, превратившись в миллионы маленьких

звёздочек!

Князь долго сидел и молчал, ощущая в голове бешенное движение. То ли

мысли метались, то ли сама субстанция, в которой эти мысли должны

метаться, была в состоянии, словно цепной реакции. Минут через 30,

широко открыл глаза и улыбнулся.

- Пора сматываться из этого дурдома, а то могут совсем залечить -

была первая мысль, - Но как? Надо что-то придумать!

- Юрка, надо что-то придумать, а?

Гнедой стоял с широко открытыми глазами. Была мысль сходить за

врачом, но по старой привычке, он ждал указаний князя.

- На сегодня хватит всего, завтра новый день! Спать!

 

Ночь прошла спокойно, безмятежный сон не прерывался ничем.

Давно такого не было. Он даже не помнил, когда это было в последний

раз. Завтрак, а дальше всё по расписанию должно было быть, если бы не

пришёл доктор Корсаков.

- Ваше Императорское Высочество, - начал он, и выход был сразу

найден, князь понял, как он должен себя вести дальше. Тут главное, не

переиграть. Ах, где Великий режиссёр? Подсказал бы.

Достаточно было бы двух слов - "Верю или не верю". А так, придётся всё

самому.

- Они мне не верят, - продолжал Корсаков. Он поведал, что после его

доклада, все смеются над ним, над каждым его словом.

- Не верят и правильно делают! Какое на фиг высочество, да ещё

императорское? - князь рассмеялся,- Того и гляди, тя док, самого к нам

определят.

- Ой, что делать, что делать? - простонал доктор.

Князь выбрал для себя образ такого полуассоциального -

полуприблатнённого.

- Да очень просто, ты скажи им, мол, так и так, выпимши был, вот и

привидилось! Пьянку на работе тебе простят, а вот помешательство -

прямой путь на больничную койку. Понял? Да, слышь, док, ты мне с

главным встречу организуй, на поправку я пошёл. Ты ж видишь сам!

Корсаков смотрел на князя полубезумными глазами - перед ним был

совершенно другой человек. Гнедой был восхищён - как играет, какой

актёр.

Доктор ушёл, обдумывая только что услышанное. "Выпимши - но я же

совсем не пью. С другой стороны, это только и лучше. Не пью, а тут

махнул стаканчик, ну и не рассчитал дозу. Со всяким может случиться!” -

настроение его заметно улучшилось, от такого плана.

Он прямиком направился в кабинет главного врача. Тот принял его сразу.

Выслушав всю эту историю про пьянку, главный поверил не очень, но,

тем не менее, с облегчением сказал:

- Ну, голубчик, это совсем другое дело! Но, пожалуйста, коллега, это

было в первый и в последний раз. Уж, Вы меня не подведите!

- Слово даю! - сказал Корсаков. Да, профессор, тут пациент,

проходящий под кодовым названием "князь", просится к вам на прием,

говорит, пошёл на поправку.

- Приму - приму, но не сегодня и не завтра. Очень занят. А вот в

пятницу, пожалуй, в самый раз. Мне бы хотелось, чтобы вы тоже

поприсутствовали. Это же Ваш больной? Не так ли? - добавил с

иронической улыбкой главврач.

 

- Юра, а ты не мог бы мою историю болезни, как-нибудь, для меня

принести почитать, а то забыл, что и как, кто я есть. Или хотя бы

биографические данные, что там зафиксированы. Нужно хорошо

подготовиться к спектаклю, назубок свою роль выучить. Нельзя мне

ошибиться, ни в чём. Ни в едином слове!

Гнедой всё понял с полуслова. Сейчас же пошёл выполнять.

Ну, где ещё такого друга найдёшь, если не в психушке, подумал князь.

Уже к обеду князь знал всю свою подноготную. Одним словом к пятнице

он был во всеоружии, готов к борьбе за жизнь, обычную человеческую

жизнь, которой он не жил почти 15 лет! SHOW TIME!

 

Значение этого дня может понять только человек, чья жизнь лежала

когда-либо на весах, которые могли качнуться в любую сторону от

малейшего ветерка.

Князь рвался в бой!

Зашёл Корсаков, как бы, просто так. На самом деле, хотел убедиться,

насколько пациент готов к встрече с главврачом. А то, придут, и вдруг

начнётся опять психоз с бредом, и снова он останется в дураках. Но

поведение, а особенно лексика пациента, позволяла с уверенностью

смотреть в ближайшее будущее.

- Значит, в 15.45 я за вами зайду, и мы пойдем на консультацию

- Валяй док! Буду ждать. И смотри, не опаздывай! Главный этого не

любит, он на то и главный.

Корсаков ушёл довольный тем, что, хоть на этот раз, может быть, всё

удастся.

"Ну, давайте, стрелки крутитесь быстрей!" - но так всегда бывает, когда

нужно часы не спешили делать свою работу .

Так, в нестерпимом ожидании, подошло время. Пора.

"Где этот чёртов, капитан э...э запаса?"

Корсаков пришёл за 15 минут до назначенной встречи. Опять что-то

спросил, о чём-то говорил, но князь был сосредоточен на предстоящем

разговоре с другим, более важным человеком, который и будет всё

решать!

- Пожалуй, пойдем - сказал Корсаков

- Пошли, пошли док, не томи уже!

Они вышли из палаты, и тут князь спохватился: "Эй, док я кое-чё забыл,

сейчас тя догоню, иди пока"

- Что посоветуете, Константин Сергеевич, может, совет дадите?-

спросил он, вернувшись в палату

- Я при Вашем дебюте присутствовал, типаж выбран очень верный,

текст замечательный. Атакуйте, князь, шашки наголо!!! Ваша природа -

атака! А я, с Вашего позволения, поприсутствую на представлении. Уж

очень хочется увидеть финальную сцену!

- Спасибо, Маэстро! Мой выход. Занавес! - и поспешил догонять

доктора.

В кабинете главного врача всё было готово. Кресло для князя, стул для

доктора Корсакова, чуть в стороне Маэстро - пенсне, нога на ногу, руки

сложенные на груди - велик! Он улыбался - хорошая примета.

Расселись.

- Allez! - сказал Маэстро.

- Друзья, - начал князь, не дожидаясь вопросов, - Вы же мне, как

родные, как семья! Не дайте погибнуть во цвете! Отпустите, я ж больше

не вынесу рядом с этими психами, - мотнул головой по направлению к

двери, - Сам с ума сойду! Ну, было – было… Был не в себе. Но сейчас я

здоров и бодр. Поверьте! Профессор, это ж, как транзистор, "Спидола", у

Вас же, наверняка, была такая - жёлтая, чуть настройка сбилась и

захрипела, ничего не понять! Но, Ваша, и вот, доктора, верная рука

колёсико подкрутила, и на те вам - опять голос чистый и слова ясные.

Ведь так же?

Маэстро сделал движение рукой - сверху вниз.

- Профессор, всем же лучше будет. Мне дорога в нормальную жизнь,

вам всем почёт и уважение - а то, как же, шизофреника вылечили!

- Как Вы, знаете свой диагноз, уважаемый? - перебил монолог

профессор.

- Ха, a угадал! Я другого-то и не знаю, нет вру, знаю! Помните - ...а

шизофреники вяжут веники, а параноики рисуют нолики... - вот так и

знаю! - И ещё, Вы же, профессор - доктор наук, Академик всех академий.

Вот – может, Доктор, - указав на Корсакова,- Глядишь, на мне

диссертацию настрочит, опять же плюс!

Рука Маэстро, пошла вверх.

Князь рухнул на колени!

- Отпусти профессор, отец родной, - так, пора дать слезу, в мозгу

зазвучала музыка Вивальди –“Зима - Времена года”, от этой музыки князь

всегда плакал, почему не понятно, но плакал. Слёзы потекли сами по

себе.

Рука ещё выше, затем резко вниз. Финал!

Князь вернулся в кресло, вытер пальцами глаза и сказал, - А теперь,

делайте со мной, что хотите. Я всё сказал. Но не берите греха на душу,

умоляю!

- Браво! - Маэстро даже смахнул слезинку, так прочувствовал

финальную сцену.

Настала тягостная для всех присутствующих пауза.

- Коллега, проводите вашего подопечного в коридор, а мы с Вами

обсудим состояние дела - сказал профессор.

Одно то, что он не сказал - больного или пациента, давало надежду!

Корсаков проводил князя в коридор и вернулся в кабинет главного врача.

Князь чувствовал полное опустошение, столько энергии не терял никогда!

Только бы не зря, всё это!

Минут через 10 его пригласили в кабинет.

- Вы оставляете хорошее впечатление, уважаемый! Мне видится

весьма позитивный прогноз. Давайте остановимся на следующем - доктор

пишет работу, мы Вас всё это время наблюдаем и, если всё пойдёт и

дальше так же, как сейчас, то попрощаемся, как добрые друзья.

Не было сил прыгать от радости, только тихо повторять - "...поверили,

поверили..."

- Доктор, пиши побыстрей, а! Я тебе помогу, чем могу. Cколько тебе

дней- то нужно – три-четыре? Сколько - неделю? Так что ты сидишь,

пиши уже, начинай уже!

Профессор рассмеялся.

- Не беспокойтесь, коллега работает быстро! Я ему помогу, если

будут вопросы, обращайтесь - сказал он Корсакову.

Князь пришёл в себя, только находясь в своей комнате. Текли слёзы, на

этот раз, Вивальди был не при чём.

Скучные дни ожидания. По несколько раз в день ходил он к

Корсакову, узнать, как продвигается работа.

- Пиши док, пиши!!! И тот писал, быстро, словно они играли в одной

команде. А может быть, так оно и было?

И вот, наконец-то, готово! Отпечатано и отдано для прочтения

профессору. "Читай академик, читай!!!"

Cвершилось! Отзыв о работе хороший. Через месяц - защита

диссертации.

А что князь? Он услышал слова, которые ждал, как манны небесной:

- "... на выход с вещами..." ха-ха-ха.

Сборы были мгновенные. Самое дорогое - подарок Модеста, оптика

Коперника спрятаны в чемоданчик. Ну, а остальных вещей было совсем

ничего. Чемоданчик, маленький такой, с такими мужики в баню ходят. Со

всеми попрощался. Долго жал и тряс руку профессору, сдерживаясь, чтоб

не рассмеяться. Ну, что, пора в путь!

Доктор Корсаков пошёл провожать до ворот.

- Доктор, а сколько нынче такси стоит до Петропавловской

крепости? Не одолжите ли?

- Да, конечно - сказал Корсаков, роясь в карманах.

Взяв деньги, князь сказал, как бы обнимая доктора за плечи:

- Вы не сомневайтесь, капитан э-э запаса, я обязательно верну,

слово офицера! С адъютантом пришлю, с первой же оказией.

Корсаков опять начал вытягиваться, как по команде - "на караул"

- Не надо, пожалуй, этого. Академик из окна наблюдает за нами,

держите себя в руках. И не делайте больше глупостей, а то захотите

снова что-либо записать в дежурный журнал. Помните, тогда, я вам не

рекомендовал записывать! Ну, да ладно, что сделано, то сделано.

Прощайте, доктор!

- Прощайте, Ваше Императорское Высочество!

Они пожали друг другу руки .

Началась новая жизнь! Новая работа!

Теперь, он - дворник в Петропавловской крепости, и то, за день туристы

намусорят, а к утру всё опять сияет. И начальство новое не нарадуется,

где ещё такого найдёшь. Утром, в 5 часов, все спят ещё, а князь на посту.

В серого цвета пыльнике, почти до пят, выйдет на площадь перед

собором, произнесёт одному ему понятную фразу - "Лучше ясным днём

махать метлой в нескольких шагах от тяжёлых гробов предков, чем там

же, тёмной, сырой ночью быть расстрелянным" - и пошла работа, вжик-

вжик ,вжик-вжик.

Иногда Гнедой помогал. Но князь очень щадил его, не дай Бог, простынет.

Всегда следил, что бы шарф на шею не забыл намотать, голос беречь

надо.

 

Два месяца спустя. Конец августа. Тепло, а не жарко. Почти ночь.

Профессор не спал, пил чай с лимоном. Да и какой уж тут сон. Сегодня

вечером позвонил ему старинный приятель, учились вместе. Тот

заведовал генетической лабораторией. Туда и посылали ДНК - пробы из

профессорской больницы. И как оказалось, а оснований не верить не

было, профиль ДНК последнего выписанного больного совпадал с

профилем, сделанным на месте захоронения на Урале, в районе

Екатеринбурга. Да и английский профиль, наводил на такую же мысль. А

последний выписанный был - "князь" или можно без кавычек? Профессор

вышел на балкон. Луна была почти во всё небо.

Ай, да князь. Это была его чистая победа. Иппон!

Ещё один человек не спал в эту ночь. Он стоял посреди двора, напротив

собора и тоже смотрел на Луну.

 

Минуло два года.

Повседневная жизнь вошла в привычку. Юра пел, князь шаркал метлой.

Нормально! Кто-то же должен порядок поддерживать в доме. Почему не

он сам? Опять же, на свежем воздухе, никак не мог надышаться после

стольких лет, проведённых в больничной заперти.

И всё бы хорошо, только что-то не давало покоя. Ощущал какую-то

незавершённость своей миссии на свете. Долго не мог понять, что же

гложет душу. Понимание пришло внезапно и всё стало ясно. Нотные

страницы - последний подарок Модеста!

Случай, пришёл сам по себе. Как всё просто в мире!

За вечерним чаем, Юра поведал, что на следующей неделе будет

выступление их хора, на соборной площади, в сопровождении столичных,

то бишь московских музыкантов. Очень знаменитый ансамбль под

управлением выдающегося дирижёра. Пойдёт ли князь слушать? Конечно,

пойдёт! Юра взволнован и рад. Давно князь не слышал, как он поёт. С тех

самых времён, ещё при Модесте.

Настал день концерта. Всё было торжественно, красиво. Чудная

погода! Сразу после полуденного выстрела начали. Блаженство от этой

божественной музыки пронизывало насквозь. Князь, как всегда, в сером

пыльнике, на этот раз без метлы.

Перерыв. Маэстро повернулся к публике, но однажды встретившись

взглядом с князем отвести глаза уже не cмог. Неведомая сила вела его. И

вот они стоят друг против друга.

- Отчего же не сыграли в соборе, там роскошная акустика, - первым

начал разговор князь.

- Не хотелось поцарапать ранимые души религиозных прихожан, -

пошутил маэстро. Они тихо рассмеялись,- Вы хотели мне что-то сказать,

как мне кажется?

- Не столько сказать, сколько показать. Есть ли у Вас минут 15?

- Да, безусловно.

- В таком случае, прошу последовать со мной, 15 минут должно

хватить.

Они пришли в домик, где жили князь и Гнедой. Ничего больше не говоря,

князь достал три нотных листа, исписанные нетвердой рукой умирающего

Модеста. Маэстро, в предчувствии чуда, взял их и впился, слегка

выпуклыми глазами в партитуру. Бумага стала, очевидно, подрагивать в

его длинных пальцах.

- Боже мой! - это всё, что он смог несколько раз повторить.

Трепетная душа художника наполнила его глаза слезами, стекающими по

его выбритым щекам,- Я узнаю этот почерк!

- Кому, как не Вам узнать. Теперь я уверен, что эти дорогие мне

листы попадут в достойные руки. Пусть это будет Вам подарок.

У того не было слов, чтобы ответить.

- И не надо слов. Я думаю, автор может быть доволен. Только гений

может понять гения. Так мне, кажется!

Вторым отделением концерта дирижировал - первая скрипка. Маэстро

после всего пережитого был не в состоянии. В его голове не

укладывалось - потрясающая музыка, знакомый почерк, странный

человек в сером пыльнике.

По окончании, московские гости погрузились в автобус. Вновь,

встретившись взглядом с князем, маэстро поклонился, князь ответил

кивком головы. Автобус помчал в аэропорт, гастроли в Лондоне. Великая

музыка не признаёт ни границ, ни стремительного бега времени.

Через две недели князь получил заказное письмо из Англии - два билета

на первое исполнение последнего произведения великого композитора и

друга. Первый ряд партера в Мариинском театре. Как он хотел собрать их

всех вместе!

Но, пора на работу - метлой махать. Ночь. Чистое небо и опять огромная

Луна.

Время прошло, как одна минута. Сегодня концерт.

- Юра, а не поехать ли нам в театр на карете, что стоит там и катает,

раскормленных дам и господ по выходным?- спросил, смеясь, князь.

Гнедой воспринял шутку как приказ. К вечеру карета стояла возле их

скромного домика. Кони били копытами.

И тут Гнедой охнул: "А ведь нам, по такому случаю и одеть-то нечего!"

Князь весь день был спокоен и сосредоточен. Подошёл к их шкафу

открыл - там висели два мундира измайловского полка. Для него и

адъютанта. Гнедой был готов упасть в обморок.

- Держите себя в руках, поручик!

От этих слов Юра пришёл в себя. Оделись. Карета пошла. Прибыли

вовремя. Остановились у дверей, ведущих в зал. Князь обернулся - все в

cборе! Коперник, Модест, Юра и он.

- Поручик, подайте кубки! - Юра подал хрусталь, князь налил из

фляги,

- Мы пьём за успех, за дружбу, за любовь!

Они выпили. Профессор и Модест остались слушать, стоя у дверей.

Князь и Гнедой вошли в зал. Короткий взгляд в императорскую ложу -

радость проникла в каждую его клетку. Там сидела ОНА! Поклонившись,

он проследовал в первый ряд партера. Можно начинать.

Маэстро и музыканты в ударе, превосходили сами себя. Так сыграть

эту музыку можно только один раз в жизни. И вот финал. Князь встал,

кивнул маэстро и пошёл к выходу. Прощальный поклон в сторону

императорской ложи.

Она не отрывала от него взгляда!

И только, когда они покинули зал, публика взорвалась овациями.

Карета, не спеша, отвезла их домой. Он должен сделать сегодня ещё

3000 движений метлой.

А они все-таки увиделись! Осталась тихая радость. Лунная почта

работала исправно. Вот и сегодня Луна восхитительна! Подмигнула ему,

поцеловала ангела на шпиле в кудрявую голову и покатила дальше, по

своему Лунному почтовому тракту.

 

А доктор Корсаков кандидатскую то написал, но на защиту не

явился, и в больнице больше не работает. Нынче служит матросом на

речном “трамвайчике”, катает по Неве петербуржцев и гостей города. Но

всякий раз, проплывая мимо Адмиралтейства, возникают в памяти слова

князя: “Гвардейский экипаж … не люблю!” Доктор, теперь уже бывший,

пытается вникнуть в сказанное когда-то. Что стоит за этим, ведь Князь

никогда не бросал слов на ветер?

 

24 сентября 2008