Вот и весна! Чудесная пора года, когда всё пробуждается:

природа расцветает, молодость стремится в рост, а меня тянет в

дорогу. Конец марта – эта жизнь, рвущаяся из-под снежной пелены,

этот дурманящий запах воздуха, зыбкие льдистые облачка в

пронзительно синем небе – всё это жизнь в чистейшем своём

выражении, пробуждающаяся, но ещё скованная, угловатая, как

подростки, которые теснились сейчас у вагона перед посадкой в поезд сообщением

Челябинск – Москва. Наверняка впервые поедут на весенние каникулы

в Москву.

Я тоже ждал посадки в этот же поезд. Но я не спешил в вагон,

мне было интересно наблюдать за подростками, за их излишней суетой

и волнением перед дорогой. Когда-то и я, как раз в их возрасте,

впервые отправлялся поездом в Москву на первые большие

соревнования в моей спортивной жизни. И помню, как было

волнительно и радостно на душе, как очаровывало всё, что я видел за

окном и в вагоне, и как мне нравились незнакомые люди, все такие

разные, но все объединённые одной дорогой. Спустя годы я уже не

обращал такого внимания на поезда, на самолеты, потому что всех

моих поездок хватило бы на несколько жизней. Но первую поездку я

хорошо запомнил, и сейчас, невольно, сравнивал себя в юности с

группой старшеклассников, которые на сутки станут моими соседями.

Уж точно скучать не придётся! Хорошо, что хоть вагон купейный.

Выходит, не так уж плохо живётся детям, если они едут в купейном

вагоне! По ним было видно, как они предвкушали эту поездку, как они

ждали, когда, простившись с родителями, останутся одни, как

настоящие взрослые.

И наконец-то это случилось. Но скоро они огляделись в вагоне и

быстро отметили, что ничего удивительного не произошло, не

случилось никакого чуда, которого они так долго ждали, на которое

надеялись. И было видно, что подростки не могут понять, почему так. И

они ходили из купе в купе, говорили, ели бутерброды и печенье, пили

напитки и громко смеялись. И всё это громче, возбужденней, нервознее, чем

обычно, казалось, они заводили друг друга. Учителя, ехавшие с ними,

пытались поначалу их унять, но потом – от греха подальше! –

спрятались в своём купе и уже не выходили из него. А подростки сами

себя возбуждали, словно бы торопя наступление того, что они так

ждали, и что всё ещё так и не наступало. И заводились, и шумели уже

не в меру, и сами от этого шума возбуждались ещё сильнее, а потом

собирались в каком-нибудь купе и делились впечатлениями.

- А классная тусовка у нас получилась? – то ли хвастались они, то ли

спрашивали друг у друга, то ли сами пытались убедить себя, что эта

суета и есть то, что они ждали от поездки.

К ночи всё стихло, и только в одном купе, где таинственно

шепталась вся группа, по-прежнему не

спали. Моё купе было по соседству, и я хорошо слышал пьяные голоса

подростков, матюги, которые совсем не вязались с их недавним обликом. Потом стихло и в их купе. Но для этого пришлось сначала мне,

затем проводнику напомнить школьникам о позднем времени и о

порядке в вагоне.

После этого неприятного эпизода мне не спалось. Я лежал в тёплом

купе, а думал о холодном времени, о равнодушной молодёжи. А ведь я

любил вот такие вагонные ночи, эту темноту в покачивающемся

вагоне, мелькающие за шторой огни станций, мерцающие, и как будто

покачивающиеся в такт вагону, звёзды... Зашумел встречный

поезд, налетел с грохотом и ветром, слившись в одну золотую полосу

освещенных окон, и пронёсся мимо. С такой же скоростью

пролетают и дни юности, только понимаем мы это уже в возрасте.

Поэтому я не судил подростков в соседнем купе, а переживал за них,

что в пьяном дурмане может пролететь не только эта ночь, но и вся их

жизнь.

От мыслей мне долго не спалось, не усыплял и ритм колёс с

покачиванием вагона. Тогда я встал, оделся и вышел из купе. В

коридоре стоял пьяный парнишка с побелевшим лицом и

пустыми глазами. Я прошёл мимо, но он, кажется, и

не заметил меня. Он так смотрел в ночь, словно ему удалось заглянуть в

предстоящую жизнь, и он не мог оправиться. Мне

хотелось заговорить с ним, но я не решился.

Освежившись в тамбуре ночным холодным воздухом, я возвращался в

своё купе, а юноша так и стоял у окна. Проходя мимо, я опять взглянул

на него, и мне вдруг показалось, что этот одинокий подросток у окна

уже не хочет возвращаться в компанию, а смотрит сейчас на звезды!

И я был так благодарен ему за это! Ведь совсем недавно в его глазах отражалось что-то ужасное… А поезд продолжал

мчаться в будущее…

Утром, когда я вышел в коридор, в нём было солнечно, душно, пахло мылом, ароматом дезодорантов. В коридоре опять стоял подросток, которого

я видел ночью. Заметив меня, он повернулся и произнёс,

краснея:

- Простите нас за вчерашний шум…

Его извинение было столь неожиданным, что я растерялся

и машинально ответил:

- В дороге всякое случается, я не в обиде…

А у самого стало так радостно на душе, что я снова ощутил, как

осень моей жизни вновь становится весной. Я чувствовал душевный

подъем и дух подростка, воскресшего во мне бог знает откуда.

За нагретыми окнами тянулся просыпающийся лес.

Солнце выпивало последний снег, задержавшийся у подножия деревьев, а на откосах, отделяющих железную дорогу от леса, с каждым часом

земля становилась теплее.

Поезд мчался в будущее, но каждый из пассажиров, независимо от

возраста, ехал до своей станции назначения.