Обожаю прогуливаться под дождём.

Собственно, только в дождь я и гуляю… Хе-хе… Хорошо, что в наших краях ненастных дней гораздо больше, чем погожих…

Художник тоже любил в дождь пройтись по городу. Мы с ним жили вон там… Посмотрите вверх, не бойтесь, пусть несколько дождинок упадут на ваше лицо. Видите мансарду с полукруглым окном над крышей высокого красного дома? Сейчас в окне задёрнуты шторы, а раньше его прикрывал лишь тонкий слой пыли…

Звёзды и луна беспрепятственно заглядывали в комнату… Да там всего одна, но большая комната. При входе справа – вешалка для одежды. Слева в неглубокой нише – плита и посудная полка. На ней стояла смешная старая Чашка: клоунская рожица с красным хохочущим ртом и ручкой-носом. Через всю рожицу шла тонкая трещина, но Художник не выбрасывал Чашку, потому что это была «мамина память». Он так и говорил: «Мама подарила мне эту чашку на первый юбилей – пятилетие!» Когда Художник пил кофе, он брал Чашку за нос, и она начинала гнусаво возмущаться… Что значит «чашки не разговаривают»?! Ах, оставьте! Чему я должен верить, вашим словам или своим ушам? У нас в мансарде каждый имел право голоса! И Чашка, и Лимон, и Тинто, который жил под потолком в дальнем углу слева… Он, правда, был угрюм, редко вступал в беседы, молча плёл и плёл свою паутину… Весь угол заплёл. Усердия его, увы, никто не замечал, потому что именно в этом месте лежала самая густая тень. Иногда туда по глупости влетала какая-нибудь муха и… Но не будем отвлекаться. Да.

Взгляните ещё раз вверх, видите – окно выходит на крышу дома. В ясные дни Художник часто выбирался туда с этюдником писать сверху городской пейзаж или виды ночного квартала… А в ненастные дни он, если не уходил бродить по улицам, сидел на подоконнике и слушал дождь. О, нет, вы ошибаетесь! Дождь шумит отнюдь не монотонно! Он может топотать по кровле, как сотни маленьких сорванцов, отбивать ирландский степ, бормотать безумной скороговоркой или шуршать, как подарочная упаковка… Художник особенно любил шуршащий дождь. Тихий шелест, говорил он, напоминает детство, когда получаешь много подарков и радуешься так, как умеют радоваться только дети… Однажды под нарядной шуршащей бумагой оказались кисти и краски, тогда-то и… Ммм… Что-то я опять не о том. Да.

Так вот, слева от окна стоял мольберт, лежали на полках краски, палитры и разные предметы для натюрмортов. Среди них и мой друг Лимон. Это был непростой лимон. Он, знаете ли, владел секретом вечной молодости… Вы опять не верите?! Но я свидетель: за много лет Лимон не только не заплесневел и не увял, но даже нисколько не поблёк! Всегда оставался ярко-жёлтым, блестящим, плотным. Мы все его очень уважали. Как можно не уважать того, кто обладает столь удивительными качествами?! Художник часто писал его в своих натюрмортах, и критики на выставках неизменно восхищались: «Ах, - говорили они, - мёртвая натура, а как живая! Посмотрите на этот лимон – он вот-вот скатится с холста! Это работа настоящего мастера!» Прошу вас, не возражайте, я сам это слышал! Да…

Справа, если стоять лицом к окну, располагались большая тахта, круглый стол и несколько старинных стульев. На тахте Художник спал, а за столом по праздникам собирал друзей. К их приходу Художник комнату прибирал. Он набрасывал на тахту голубое покрывало, смахивал со стола крошки, подметал пол и поворачивал лицом к стене незаконченные картины. Законченные во множестве висели на стенах. Среди них, кстати, был и тот особо удавшийся натюрморт с живым Лимоном. Бессмертный фрукт этим очень гордился и задирал перед нами нос. Но мы с Тинто только посмеивались, а Чашку больше беспокоили проблемы личного здоровья – трещина, знаете ли, это не шутки, надо беречь себя… Да.

Окно Художник не протирал никогда. Он уверял, что пыльное стекло рассеивает свет, а это важно для его работы. При необходимости Художник включал специальную лампу и направлял её на натуру, но с друзьями он сидел в приятном полумраке. Они говорили об искусстве, о творчестве и Музе… В Чашку в тот день наливали не чай или кофе, а сухое красное вино, и к концу вечера она хмелела, начинала бормотать что-то грустное, жаловаться на здоровье… Тинто глухо ворчал на неё из своего угла, а Лимон кисло кривился – он презирал старость и болезни… Да. О чем это я? Ах, да! Друзья хвалили Художника, а он отмахивался, потому что никогда не был вполне удовлетворён своими картинами. «Может, это и неплохо, - говорил он, - но всё же, не совсем то, что мне хотелось… Вот если бы меня посетила Муза!»

Понимаете? Не о славе, не о деньгах, он мечтал – о вдохновляющей Музе и жаждал встречи с ней.

Собираясь в дождь на прогулку, Художник говорил мне: «Пошли, друг мой, побродим по улицам, вдруг нам встретиться Муза…» Знаете… хе-хе… сдаётся, он меня любил. Шутил: «Под этим зонтом я чувствую себя собором с огромным куполом». Да…

Что вы говорите? Нет, я не задремал. Я задумался. Вспомнил тот день, когда мы встретили её.

Шёл дождь. В нашем городе вообще чаще… А? Я повторяюсь? Простите… Да. Так вот. Улица была пуста. Художник одиноко шлёпал по лужам и смеялся: «Разверзлись хляби небесные, поплыл собор невесть куда…» Он уже повернул к дому, когда увидел бегущую ему навстречу девушку. У неё не было зонта… Честное слово! Такой ливень, а она без зонта и в лёгком платье! Насквозь промокшая одежда облепила её тело, светлые волосы - лицо… Художник едва не выронил меня, он схватил девушку за рукав, втащил её под «купол» и взволнованно спросил:

- Куда вы бежите под таким дождём и без зонта?

Девушка молча смотрела на Художника светло-голубыми глазами. Она хотела что-то ответить, но не могла произнести ни слова – зубы её стучали, так она замёрзла. Художник сунул меня ей в руку, быстро снял плащ и укутал им девушку.

- Пойдёмте, – сказал он. – Не бойтесь, я художник. Мой дом тут, за углом. У меня есть горячий чай с мёдом. Вы согреетесь и уйдёте когда захотите. Я дам вам свой зонт.

Они поднялись в мансарду, и девушка рассказала Художнику свою историю. Недавно её мать погибла в автокатастрофе. Отец быстро женился на другой женщине – богатой, но злой и жадной. Мачеха решила силой выдать бедную падчерицу замуж за старика, чтобы избавиться от лишнего рта в доме. Несчастная убежала в чём была под дождь, в никуда… Вы бы поверили в этот душераздирающий сюжет для сериала? Вот и мы не поверили. Все, кроме Художника.

Чашка, о которую девушка грела свои озябшие руки, жутко возмутилась: «Я столько лет его знаю и никогда не замечала за ним такой нездоровой доверчивости!» Лимон по своему обыкновению надменно скривился: «Только девицы с улицы нам тут не хватало!» А Тинто выбрался из глубин своей паутины и проворчал: «Где он выловил эту бледную моль?»

Девушка действительно была бледной и хрупкой. Какой-то даже чуть приторной в своей воздушности, как нежнейшее произведение кондитеров, исполненное из взбитых сливок, марципана и безе… Она трогательно куталась в голубое покрывало, робко оглядывая комнату. Художник смотрел на неё восторженным взглядом и вдруг… Это было большое потрясение для всех нас… Как говорится, гром среди ясного неба…

- Не уходи, - сказал внезапно Художник. – Останься. Будь моей Музой… Я так давно тебя ждал. Я напишу лучшую в своей жизни картину – твой портрет.

И она осталась.

Что тут можно добавить? Он был счастлив так, как бывает счастлив только Художник, которого посетила долгожданная Муза. Да.

Утром он вскочил чуть свет. Стараясь не потревожить её, быстро оделся, поставил на мольберт холст и начал набрасывать контур тонкой фигуры, нежные руки, светлые волосы, длинные ноги… Сладко смеженные ресницы и лёгкую полуулыбку на бледных губах… Вдохновение переполняло его.

Вдруг девушка вздохнула и, не просыпаясь, повернулась к стене. Художник отложил кисть, схватил большой лист бумаги, написал: «Любимая! Жди, я скоро вернусь!» и положил на видное место. Потом он накинул плащ, взял меня и вышел на улицу, где моросил мелкий дождик. «Дождь пошёл, и я пошёл – нам обоим хорошо…» - сказал сам себе Художник и рассмеялся.

Мы долго ходили по улицам. Он улыбался и что-то бормотал под нос. Встретил знакомого и радостно сообщил, что теперь у него есть Муза и для новой выставки он, наконец, напишет «то, что надо»…

О своей Музе он рассказал реке и парку, фонтану и памятнику, дворнику и продавцу цветов… Незаметно стемнело, и Художник вдруг испугался, что она могла уйти, пока он блуждал, делясь своим счастьем со всем миром. С большим букетом роз Художник стремительно взбежал наверх, распахнул дверь мансарды и замер…

Комнату, в которой прошла почти вся его сознательная жизнь, он не узнал. В до блеска протёртом окне отражались чисто вымытый пол и потолок без паутины – от многолетнего труда Тинто, как и от самого паука, не осталось и следа. Мольберт с начатой картиной задвинут далеко в угол. Вещи на вешалке аккуратно развешаны, посуда перемыта и расставлена на полке, но… старая Чашка лежит в мусорной корзине у двери, там же желтеет разрезанный пополам вечно юный Лимон…

Смущенная Муза стояла перед ним с тряпкой в руке. Собранные в «кукиш» на затылке волосы открывали взопревший лоб. В ответ на его изумлённый взгляд она пожала плечами:

- Прости, любимый, я никак не ожидала, что этот лимон искусственный. Хотела нарезать, а он… развалился…

- Чашка тоже развалилась? - огорчённо спросил Художник.

- Нет-нет, но… Держать в доме треснувшую посуду плохая примета: могут треснуть наши отношения… Ты расстроился? Хочешь, я достану её и вымою?

Художник ничего не ответил, он…

Постойте, что вы делаете?! Не складывайте меня! Вы ведь хотите знать, что было дальше? А-а-а, понимаю, выглянуло солнце… Большая редкость в нашем городе, хе-хе… Ну, хорошо, хорошо, я закончу в другой раз. Мне повезло, что эта бледная моль решила избавиться от всех старых вещей, и вы купили меня. Повезло, что вы тоже любите гулять под дождём… Он скоро опять начнётся, видите, какая туча на горизонте?

Поверьте, мне есть, что ещё вам рассказать о Художнике и его Музе. Только напомните мне потом, на чём я остановился, хорошо? А то память что-то стала никудышная… Возраст. Да.