Трудно представить себе людей, менее похожих друг на друга, чем сёстры Ковровы.

Старшая Мария Николаевна, по-семейному Муся, пошла в мать Ольгу Игнатьевну. Тонкая, стройная, с легкими светлыми волосами и синими наивными глазами. Характер в точности по народному поверью «коли волос мягок, то и норов слабок» – нежный, спокойный, никогда Муся из себя не выходит. Но упряма, ох, упряма! Если что надумает, трактором не сдвинешь, всё равно сделает по-своему. Ни объясняться не станет, ни сомневаться. В юности она была такой и с годами мало изменилась.

Тишина и спокойствие внутри Муси и вокруг. Нет и никогда не было у неё детей, подруг, коллег, поклонников… Первый и единственный ухажер – выпускник института им. Баумана Коля Чижиков – стал мужем 18–летней Муси и оставался таковым до самой своей смерти от инфаркта в разгар перестройки. За годы секретной работы Коля вырос до очень большой должности и оставил жене хорошее наследство в виде «профессорской» квартиры в центре Москвы и нескольких сберкнижек с вкладами, сгоревшими, увы, в огне реформ.

После смерти любимого супруга Муся, специального образования не имевшая и в жизни своей ни дня не работавшая, растерялась. Друзья академика Чижикова помогли ей выхлопотать крошечную пенсию «по старости» и получить вдовье наследство – гонорары за научные публикации мужа. Но деньги уходили быстро, а доходы в перспективе не просматривались. Тогда Муся, поняв, что самостоятельно жить совершенно не умеет, кинулась звонить сестре в Магадан и, всхлипывая, стала умолять её переехать в Москву.

– Таточка! – давилась рыданиями Мария Николаевна. – Родная моя, никого у меня нет, только ты! Я же пропаду одна–а–а…

 

Младшая двумя годами Тата – Татьяна Николаевна – отцова любимица и его же копия, терялась, не зная, как быть. Её держали на Севере сын, друзья, работа. Однако врожденная ответственность, которая заставляла Татьяну Коврову рисковать жизнью на сложных маршрутах, где взаимовыручка – гарантия выживания всего отряда геологоразведки, не позволила ей сказать сестре «нет».

Коренастая, темноволосая, с озорным карим взглядом, не красавица, как Мария, но очень привлекательная своей живостью и открытостью, Таня попала в Магадан по распределению. Романтика дальних странствий и влияние отца – горного инженера Николая Семёновича Коврова, переведенного за заслуги перед Отечеством из шахтерского городка в столичный НИИ, – завели Таню в геологоразведочный институт. Получив «красный» диплом, она сама попросилась на Север. К тому времени уже ушёл из жизни её любимый папочка. Муся была давно замужем, не работала и ухаживала за мамой. Слегка тронувшись умом после похорон мужа, Ольга Игнатьевна стала как дитё, но иногда приходила в себя и просила увезти её к Таточке, по которой очень скучала. Таня и взяла бы маму к себе, но сама месяцами не бывала дома. Лишь после рождения сына Женечки Татьяна перестала искать в северных землях полезные ископаемые…

– Муся, ты не паникуй! – за тысячи километров Тата пыталась передать сестре свою бодрость. – Успокойся! Мы с Женей будем тебе помогать деньгами. Что? Квартплата в три раза больше пенсии? Может, стоит обменять квартиру на меньшую? Что значит «не умею»? Найми риэлтора… Кто обманет? Ладно, я возьму отпуск. Не плачь, недельки через две–три приеду и поговорим…

 

В ожидании сестры Мария Николаевна убирала свою огромную, уставленную и увешанную антиквариатом квартиру, и рассматривала фотографии в семейном альбоме.

Вот девочки с родителями. Татка жмётся поближе к отцу, мама с Мусей как родные сестры – обе беленькие, тоненькие… Вот Тату провожают в Магадан. Большое тогда получилось застолье: вся группа пришла попрощаться со своей бессменной старостой Танечкой Ковровой. Мария здесь единственная из всех девчат замужняя дама… Коля как-то странно смотрит на Танюшу… Улыбка залихватская, очки наперекосяк, волосы взъерошены… Выпил, наверное, лишку… Вот маму хоронят. Что за идиотская традиция снимать похороны?! Не хочу смотреть! Муся перевернула страницу.

Тата с Колей?.. А! Это муж ездил на конференцию в Магадан, и Новый год его там застал. Коля позвонил и сказал, что он у Таты, а в квартиру набилось сорок человек. Смеялся как ненормальный…

«А мы тут вдвоем с мамой праздновали», – вспомнила Муся. Коля тогда в первый и последний раз уехал один, без жены, на целый месяц. Мусе казалось, что от неё отрезали не половину даже, а большую часть. Осталась несчастная крошечка, вся – сплошное ожидание… Любовь? Конечно! Она любила Колю, он её тоже любил, и ни разу не дал повода усомниться в этом… Муся проглотила ком в горле.

Сентябрь того же года. Таня с младенцем на руках. Чижиковы предлагали ей переехать в Москву, вместе растить мальчика, она наотрез отказалась. И про отца ребёнка никогда никому не рассказывала. Смеялась: «Ветром в поле надуло!» Отчество сыну как многие одинокие матери дала по своему отцу – Николаевич. Муся говорила ей, что это неправильно. Давать новорожденному отчество по имени умершего деда – плохая примета, но Тата отмахнулась: «Предрассудки! Пусть будет память о папочке».

После рождения малыша, Таня ушла с изыскательской работы в управление главным инженером. Квартиру ей дали большую, зарплату положили хорошую. Муся только раз у сестры погостила – не любила она уезжать из дома, и Коля очень не любил один оставаться – подержала малыша на руках, испытала странное, но приятное чувство… А через шесть лет Татьяна с сыном впервые приехала в Москву. Была проездом – везла мальчика в Сочи укреплять здоровье перед школой. Все тогда поразились, до чего Женя похож и на свою мать и на дедушку Колю – такой же темноглазый крепыш, непоседливый и любознательный… Муся открыла следующую страницу.

Вот, это шестилетний Женя в зоопарке. Коля его снимал – он от мальчика не отходил всю неделю, пока Тата у них гостила. Муся даже чуть-чуть приревновала, хотя сама Женечку тоже очень любит. Татьяна тогда сказала: «Почему бы вам не взять сиротку, раз уж ты родить не можешь?» «Почему я!? – возмутилась Муся. – Может, это Коля не может? Мы же не проверялись, потому что Коленьке некогда детьми заниматься, у него большое государственное дело! Мы Женечку любим. И чужой нам не нужен. Вдруг у него наследственность плохая?! А Женин отец не алкоголик?» Тата в ответ только молча покрутила головой – нет.

Чижиковы племянника обожали и в школьные годы каждое лето забирали к себе. Ездили с Женей на госдачу и на Юг, а зимой Татьяна присылала им «фотоотчеты»: первый раз в первый класс, выпускной бал, студенческий ВИА – Женя бас-гитара… Вручение дипломов… Женя – молодой специалист по разведке месторождений полезных ископаемых… Коля племянника в столицу звал, обещал хорошую должность в министерстве. Но Женя уперся: не оставлю маму одну! Хотя Москва ему нравится, и он по-прежнему каждый год приезжает в отпуск… Вот последний снимок: Женя, с огромным рюкзаком за плечами, отправляется в очередную экспедицию… Муся погладила фотографию племянника и закрыла альбом. О том, как сложилась бы жизнь, если бы у них с Колей были свои дети, Мария не думала никогда.

Ночью приехала Татьяна.

До утра сёстры обсуждали, как Мусе дальше жить. Получалось, что одной – никак, и Тата сдалась. Она улетела обратно в Магадан, клятвенно пообещав вернуться уже навсегда.

Переезд предстоял непростой. Нужно было переоформить пенсию, продать квартиру – Женя уже обзавелся своим жильем, отдать в добрые руки кота – не стоит мучить животное и тащить его за тридевять земель. Труднее всего было расставаться с сыном, но Тата верила, что рано или поздно Женечка переберётся вслед за ней «на большую землю»…

 

В Москве Тата деятельно взялась за совместное с сестрой жизнеустройство, а Муся погрузилась в привычную полудрёму. Словно во сне она прибирала квартиру, готовила еду, накрывала на стол и мыла посуду… Иногда ей казалось, что Коля и не умер вовсе, просто до неузнаваемости изменился. Превратился в Тату, которая, как и муж, всё решает сама, обо всём заботится, полностью огородив Мусю от внешнего мира. Мир этот профессорская вдова Мария Николаевна Чижикова видела только по телевизору, и он ей совершенно не нравился…

***

– Прости меня, прости! – никогда бы Тата не подумала, что сдержанная, всегда спокойная сестра способна на такую истерику.

Муся каталась по полу, захлебываясь слезами, хватала Тату за ноги, целовала тапки…

– Мусенька, милая, да что ты! – Татьяна тоже села на пол, пытаясь заглянуть в опухшие, заплаканные глаза. – Это же только бумажки! Мы и без них проживем! У нас есть крыша над головой, есть Женя, у меня профессия, я работу найду… Умоляю, не плачь, моя родная, не убивайся ты так!..

– Не–е–ет! Я ду–у–ура! Я преда–а–тельница! Не послушала тебя и всё, всё потеряла! Мы теперь нищие! Мы ни–и–ищие! Ни–и–и–ищие!..

Магаданская квартира Татьяны Николаевны, доплата за обмен профессорских хором на скромную «трёшку», выручка от продажи большинства антикварных вещей, гонорары академика Чижикова – всё, что сестры собрали в свой, как шутила Тата, «фонд защиты спокойной старости», поглотила лживая пирамида Мавроди.

 

Мария Николаевна не понимала, что за перестройка происходит в стране, перемен боялась и ясно видела: если бы не сестра, не было бы у неё ни дома, ни семьи, ни душевного покоя. Оттого, наверное, накатывало иногда на Мусю странное и неприятное чувство, что она сестре в тягость. Ощущать себя обузой Мусе было неприятно и она удваивала усилия, стараясь приготовить что-нибудь повкуснее, сказать или сделать Тате что-нибудь приятное… Словом, очень хотела быть полезной в их общей непростой жизни, поэтому твёрдо решила порадовать и удивить сестру. С присущим ей тихим упрямством она исполнила свой, как ей казалось, безошибочный план обогащения…

После реформы, сожравшей вклады россиян, сёстры уверовали, что лучший банк – тайник в задней стенке книжного шкафа, оборудованный ещё академиком Чижиковым для хранения запрещённой когда-то валюты и жёниных золотых украшений. Там и лежал «фонд», и знали о нём только они двое. Муся тайком взяла деньги, отнесла в контору МММ и приготовилась получить удвоенный капитал…

– Ты ради меня всем пожертвовала, всё бросила, а я... – Муся вдруг резко замолчала, побелела и потеряла сознание.

Тата, никогда не теряющая присутствия духа в сложных ситуациях, быстро сунула сестре под голову подушку и набрала 03…

 

Мария Николаевна открыла глаза, оглядела серый, трещиноватый потолок, чуть повернула голову, встретила заботливый взгляд сестры и снова сомкнула веки.

– Я хочу умереть, – прошелестела она. – Я так виновата перед тобой… Ты не сможешь меня простить…

– Я тоже очень виновата перед тобой, – Тата говорила твёрдо и сурово. – Прости и ты меня. Прости, если сможешь…

Муся удивленно посмотрела в карие глаза. В их глубине она увидела смущение.

– Я? Тебя? За что?

– За Колю. Ты… Ты так и не поняла… Женя – его сын… Коля не смог уйти от тебя, а я не смогла отнять. Мы оба тебя любили. И сейчас… Я очень люблю тебя. Ты моя родная, единственная, любимая сестрёнка… Прости.

– У Коли есть сын? – Мария Николаевна попыталась поднять голову, но Татьяна, удерживая, положила руку ей на лоб и молча кивнула.

– Наш Женя – это Колин сын?

– Да.

– Значит… Значит тогда, в Новый год… Я ничего… никогда… не знала… А Коля? Коля знал?..

– Нет. Никто не знал. Ни Коля, ни мама… Женя тоже не знает… Не нужно ему знать. Только ты и я… Прости, если сможешь.

Тихо–тихо стало в палате. Лишь пикал размеренно аппарат, контролирующий сердце больной. Тата вглядывалась в бледное лицо сестры, в закрытые глаза и ждала её слов, как приговора… Конечно, Марусю нельзя волновать, но Таня надеялась… Измена – это обида, но ребёнок – это счастье. Счастье не убивает… Муся хотела сделать сестру счастливой, но ошиблась, а Тата… Тата редко ошибается.

Мария Николаевна открыла глаза. Во взгляде её смешались боль и радость:

– Колин родной сын… Значит… Значит, и мой тоже… Женя – наш мальчик…

– Наш.

– Женечка... Наш… Родной…

– Прости меня, прости!

– Таточка! Что ты такое говоришь? Колин сын… Я так люблю его...

– Прости меня, сестрёнка, прости, милая!..

– Чего уж теперь… Коли нет… А Женя… Это же наша родная кровь! Колина и… твоя… и моя тоже... Ведь так? Ведь мы все – одна кровь? Семья…

– Конечно, конечно! Мы все родные… Мы – одна семья…

– Мой мальчик… Я хочу его увидеть…

– Конечно, он обязательно придёт сюда! Знаешь, он жениться собрался… Похоже, у нас с тобой скоро будут внуки!

– Внуки... Как хорошо! Позвони ему, пусть он приедет…

Потолок кружился, и Муся снова закрыла глаза. Слёзы текли из- под век по вискам, затекали в уши. В ушах стало щекотно и прохладно.

– Как глупо, – подумала Муся и едва заметно улыбнулась. – Мой муж изменил мне с моей сестрой, а я счастлива… Счастлива как последняя дура… Дура и есть, все деньги потеряла…

– …деньги, – пробормотала она.

– Бумажки! Пустые бумажки! – Татьяна замахала руками. – Не думай об этом, не думай! Есть я, есть Женя… Мы любим тебя, а бумажки – дело наживное!

Муся сморщилась и застонала.

Тата тревожно склонилась её лицу:

– Ты уж погоди умирать, сестрёнка, а то мне одной не справится. Я ведь на работу собралась, придётся тебе домашнее хозяйство вести…

Татьяна, наконец, не выдержала, всхлипнула и достала из рукава носовой платок. Муся прошептала с закрытыми глазами:

– Не плачь, Таточка, я теперь ни за что не умру!.. У меня же скоро внуки… будут…

– Я не плачу, родная моя, это насморк. Аллергия на цветы. Женя ночью прилетел… Тебе букет принёс, но ты спала. Он вечером придёт…

 

Татьяна нежно гладит тонкие пальцы сестры. В палате тишина. Только одинокая муха жужжит над букетом белых лилий да спокойно, ритмично пикает прибор, контролирующий работу сердца Марии…