Настя поспешила к окну и нацелила объектив в тёмное пока ещё небо. Сегодня она обязательно поймает ранний рассветный луч. Вчера ей это пообещали. Пообещали, что Солнце не взойдёт до тех пор, пока Настя с фотоаппаратом не появится у окна…

 

Эта игра началась давно: девочка ловила и никак не могла поймать самый первый взгляд светила на Землю. Вставала до зари, ждала, а небо окутывалось тучами. Позже Солнце появлялось в просветах, хитро улыбаясь, уже умытое и весёлое, без признаков рассвета.

Однажды Настя не спала всю ночь, чтобы застать первый луч врасплох, но под утро не выдержала и незаметно для себя всё-таки уснула. Девочка проснулась от тёплого прикосновения к щеке и рассмеялась очередному своему проигрышу. Солнце улыбнулось в ответ и лукаво натянуло на себя облако. Настя тоже прикрыла лицо простынёй, разглядывая в щёлку: что сегодня написано на синем «листе»?

Сейчас Настя легко читала эти послания, но так было не всегда. Вначале, когда они с мамой только переехали сюда, девочка боялась окна, выходившего прямо в небо, и не приближалась к нему.

Новый дом стоял на набережной. И в квартиру на последнем, шестнадцатом этаже заглядывали чайки и облака. Увидев их впервые, мама ахнула:

– Смотри, доча, красота какая! Как будто сама по небу летишь!

Настя, как всегда, промолчала.

Первый снимок сделал Максим – мамин друг. Испытывая новую покупку, он сфотографировал Настю у окна и вывел изображение на экран компьютера. Получился удивительный портрет: лицо девочки с сумеречными глазами в арке радуги, расцветшей на фоне черных туч уходящей грозы.

Настя долго сосредоточенно разглядывала… нет, не себя, как подумал, было, Максим, а причудливые сочетания света и тени в тучах. Внезапно она увидела, что тёмные и светлые пятна сложились в лицо с добрым носом картошкой и хитроватой улыбкой. Лицо подмигнуло девочке. Настя потрогала пальцем экран – там, где нос. Лицо нахмурилось и пропало, остались только пятна и радуга.

– Нравится? – Максим вопросительно заглянул Насте в глаза, не надеясь получить ответ. – Хочешь, научу? Смотри, как просто: вот так включаешь, сюда смотришь, а сюда нажимаешь…

– Не надо, Максим, – мама попыталась забрать из рук Насти дорогую японскую технику. – Она всё равно ничего не поймёт. Ещё, не дай Бог, сломает.

– Сломает – куплю новый, – Максим внимательно следил, как Настя включает и выключает фотоаппарат. – Мне кажется, она всё отлично освоит. Надо будет цветной принтер купить, пусть фотки распечатывает.

На следующий день принтер занял своё место на широком подоконнике. А ещё через день Настя напечатала первый снимок: два белых крыла на лазурном небе.

– Ангел летит! – умилилась мама и прикрепила фото над Настиной кроватью. – Тебя охранять будет.

Через год на стенах не осталось пустого пространства: фотографии Неба закрывали их почти до потолка.

Однажды мама зашла в комнату Насти в сумерках, когда исчезает свето–теневое преломление, но ещё не потеряна чёткость изображения, и обомлела. Она увидела то, что скрадывал дневной свет, то, что прятала ночная тьма: в причудливые иероглифы сложились вертикальные, горизонтальные, круглые и даже квадратные очертания облаков, чёрные провалы и выпуклости грозовых туч, солнечные лучи, то натянутые как струны, то легко раскинувшиеся по синеве золотыми полотнами.

Для мамы облака – только облака. И за окно она выглядывает лишь затем, чтоб узнать, какая на улице погода. Но Настя, как поняла мама, там же видит Иной Мир и общается с ним. Мама обрадовалась, что теперь её дочка не одинока, хотя по-прежнему далека от людей, но не заметила, что среди многочисленных снимков нет изображений рассвета.

 

Картины Неба постоянно меняются и никогда не повторяются. Настя знает, что так Небо разговаривает с ней. Оно предсказывает, каким будет день, сочувствует, когда Насте плохо, рассказывает о прошлом и будущем, а ещё… шутит. Окна Настиной комнаты выходят на восток, и с наступлением утра на её кровати свободно раскидываются первые лучи солнца, но стоит девочке взять в руки фотоаппарат, как они исчезают. Через минуту снова появляются, но… эти уже не первые.

Каждый день Настя и Солнце играют в прятки. Однако если девочка устанет, было такое сообщение, если надоест ей гоняться за шустрым утренним лучом, светило задержит его. Пока Настя упорствует, не сдаётся, а Небо смеётся над её усилиями.

Среди Настиных работ есть настоящие шедевры. Это отмечают все, кто видел её снимки. Однажды мама послала несколько штук на городской фотоконкурс и получила приглашение приехать на церемонию награждения. Хотя это был всего лишь поощрительный приз, мама радовалась как школьница и попыталась объяснить Насте, что означает её успех, но безуспешно.

К Насте приехала корреспондентка местной газеты. Она хотела взять интервью у десятилетней девочки – участницы взрослого творческого состязания, но говорила только с мамой, сочувственно глядя на инвалидную коляску, на огромное окно без штор и грустно вздыхая, когда мама извиняющимся тоном рассказывала историю Настиной жизни: «Тяжёлые роды, детский церебральный паралич, аутизм, в школу не взяли…»

Статья почему-то не вышла. Приз – высокую тонкую вазочку из цветного стекла – Настя на третий день нечаянно разбила.

 

Девочка взялась за колесо коляски и подъехала поближе к окну.

– Всё! – Она мысленно погрозила Небу пальцем. – Хватит. Я наигралась. Стой смирно, я буду тебя фотографировать.

Тихо светлеющий горизонт вдруг словно взорвался фейерверком. Настя увидела полёт каждого из миллиардов лучей, услышала симфонический аккомпанемент ангельских труб, возвещающий новый день… Комнату залил яркий свет, и Настя зажмурилась, забыв нажать на спуск. Опять она проиграла! Солнце ласково успокоило Настю: «Ты ещё слишком мала, девочка моя, чтобы остановить самое прекрасное из мгновений. Не спеши, придёт твой час. Всё ещё впереди!»

Дверь открылась, вошла мама.

– Настюша, ты опять не спишь! Может, свет мешает? Всё-таки надо повесить сюда шторы…

Настя нахмурилась, осторожно положила фотоаппарат на подоконник и покатила коляску из комнаты. Мама вышла следом. До ухода на работу ей нужно было умыть и покормить дочку завтраком, и поставить обед так, чтоб Настя, если захочет, могла поесть самостоятельно.

Мама не всегда понимала свою девочку, но шестым чувством ощущала, хорошо её необычному ребёнку или нет. Они давно жили вдвоем. Главные трудности были уже позади.

Уход из семьи Настиного отца – обычное дело: мужчины редко выдерживают жизнь с ребёнком–инвалидом. Бесплодные обращения к врачам и педагогам. Ценой невероятных усилий маме удалось научить Настю необходимым бытовым навыкам, но насколько осознанно девочка совершает их, так и осталось неясным.

Мамин давний друг Максим научил Настю пользоваться фотоаппаратом и печатать снимки, но механически выполняет Настя нужные действия или в ней происходит некий творческий процесс – никто не знает. Мама верит, что ум и душа девочки живут в своём особом мире, более добром и прекрасном, чем наш обычный мир, что Настя понимает не только всё, что происходит вокруг неё, но и гораздо больше. Порой взгляд девочки становится пронзительно мудрым, словно смотрит не десятилетний больной ребёнок, а дух, мучимый грехами всего человечества. Маме делается неуютно под этим взглядом. И она весело заговаривает с дочкой, стараясь отвлечь её от некоего внутреннего знания, доставляющего маленькому человеку большие страдания. Настя на мамины слова внешне никак не реагирует…

 

Мама заторопилась на работу. Настя, как всегда, сидела в коляске перед окном с фотоаппаратом в руках, отрешённо глядя на Небо. И постепенно в её глазах сумрак сменялся покоем.

– Давай я положу тебя поспать, – заботливо сказала мама, внимательно следя за реакцией дочки: когда Настя соглашается на это предложение, она начинает вращать колесо коляски, направляясь к кровати. Но сегодня девочка не шелохнулась. Так она проведёт весь день, изредка, в неведомо как выбранное время, поднимая руки и щелкая затвором.

 

– Так и сидит целыми днями? – спрашивают мамины знакомые, изредка посещающие их дом. – И о чём только думает?

– С ангелами беседует. Видите, какие они ей послания шлют! – Мама широким жестом обводит стены, заполненные небесными письменами…