Сейчас много говорят о непреодолимой пропасти между человеком и

природой, но отчего тогда мы так восприимчивы к ней? И сразу

вспоминаю запах ландыша, росу на траве, бутончик тюльпана, песню

ручья… А разве можно забыть о таких явлениях природы, как ураган,

гроза, радуга, метель… Например, сегодняшний день. С утра солнце,

лёгкий морозец, и на лицах людей играет румянец, в глазах блеск, как в

снежинках, упавших на воротник - жизнь кажется сплошным узором на

стекле! Но к вечеру поднялась пурга, и всё вдруг изменилось. Люди

нахмурились, в городской транспорт войти страшно - все стали злыми и

пугливыми. А что говорить о поздних часах метели: у кого давление

поднялось, у кого сердце заболело, у кого в квартире окна не

проклеены, и дует нещадно, у кого нет горячей воды или света…

Каждый почувствовал себя таким бессильным, что кажется, уже ничто

не спасёт его от таинственной, холодной метели. А она, безучастная к

нам, празднует свой праздник, да ещё и смеётся над нами.

Я тоже маюсь в эту ночь. Мне также тревожно слушать завывания

вьюги. Больше того, страшно одиноким чувствую себя в метель, а в

душе такой страх, о котором другие забыли ещё в детстве. Нет, я не

боюсь, что разрушится дом, или ветер унесёт меня в дремучий лес…

Что-то другое, неминуемое страшит меня!.. Сегодня долго смотрел на

метель - не прообраз ли она того грозного, что идёт на землю? Даже в

самих словах «пурга», «метель», «вьюга» есть что-то магическое. И

если суждено случиться концу света, то это будет зимой и непременно

в метель.

Но больше всего метель будоражит во мне память. Такое ощущение,

что в голове сплошные щели, в которые легко проникают холодные

вихри. Кажется, открой я рот что-нибудь сказать, как вместо слов

полетит снежная пыль. Поэтому, в такую ночь, как сегодня, я стараюсь

только писать. На белых листах бумаги мой «снег» не очень-то будет

заметен, и через слова, строчки, можно кидать его без меры. Пока не

потеплеет на сердце и станет не так страшно жить. Сейчас я хочу

спастись воспоминанием о недавнем случае в автобусе, когда увидел

старушку… Нет! Не немощную старость, а цветы среди зимы!

В тот день также лютовала метель на улице, но мне нельзя было

отменить встречу в редакции, которую запланировал раньше.

Собравшись с духом, я обреченно шагнул в метель. Людей на улицах

было немного, зато на остановках их было столько, что в автобус я влез

только с третьей попытки и в переднюю дверь. Обычно я захожу в

заднюю дверь, тем более в час пик. Тут главное - оказаться в автобусе,

а там можно приткнуться где-нибудь в сторонке от прохода. Тогда и в

давке можно расслабиться, и даже задремать в тепле. Но сейчас я стоял

в самом неудобном месте, где не подремлешь. Каждый, кто заходил и

выходил, непременно задевал меня. Поменять место было опасно:

можно оказаться в проходе и тебя просто вытолкнут на случайной

остановке, а вглубь протиснуться - можно не выйти, где нужно. Поэтому

я терпеливо стоял и считал остановки. Все окна замерзли, и определить

место, где проезжаем, было невозможно. И водитель не объявлял

остановки. Вероятно, вместе с окнами замерз и микрофон водителя.

Так я проехал несколько остановок, а потом меня ещё больше

прижали, и тут я услышал за спиной настойчивый женский голос:

«Пропустите бабушку, пропустите!..»

Я, как мог, сжался и подался немного вперед. Навстречу

протискивалась женщина, уступавшая место для старушки. После

нескольких тесных перемещений я оказался прижатым к сиденью, на

которое и уселась старушка. Она была не по погоде в хорошем

настроении и сияла всеми морщинками в сторону женщины, уступившей

ей место: «Спасибо, дочка, спасибо!» Казалось, не будь давки в

автобусе, она схватила бы её руку и… поцеловала в благодарность.

Потом она задержала свой взгляд на мне, словно извиняясь за то, что

сидит. Затем окинула взглядом остальных, как бы извиняясь и перед

ними. И только после этого старушка успокоилась. Сняла вязаные

рукавички, потом, с каким-то величием, сняла с головы серый шерстяной

платок и аккуратно сложила его на коленях. А рукавички опять надела,

и тихо-тихо положила руки поверх платка. При этом все её движения

были настолько последовательны, что напоминали какой-то ритуал,

значение которого люди давно забыли. Но, самое главное, что после

этого ритуала, как после волшебства, появилось яркое сияние. На

голове старушки остался ещё один платок, должно быть, праздничный

– он был усыпан красными цветами и горел на весь автобус! Нарядная

голова старушки настолько отличалась от всего окружения, что многие

из пассажиров, невольно, стали любоваться ей. А я просто обомлел от

цветов на голове старушки, и сразу вспомнил одну строчку из недавно

прочитанного рассказа: «Как цветок можно узнать по запаху, так и

душу человеческую по слову». Но этой старушке и говорить сейчас не

надо было, вместо слов горели цветы. Цветы среди зимы!

И все же, как любителю русской словесности, мне очень хотелось

послушать её. Поэтому я перестал считать свои остановки, а стал ждать

от старушки каких-то слов. Мне казалось, что она не сдержится и сама

расскажет, что заставило её поехать в такую погоду, да ещё в час пик.

Но старушка молчала, она явно стеснялась делиться своими заботами со

случайными людьми. Всем своим видом и поведением она сильно

отличалась от городских бабушек, которые ворчат даже по пустякам, а

то и вовсе ругаются. Правда, это уже не бабушки, а старухи. Бабушек

легко отличить по вечно кроткому выражению лица и добрым глазам,

как у этой старушки. У таких бабушек нет хитрого и злого прищура

глаз, у них не затуманенный взгляд под ноги, а чистый и ясный взгляд

вперед. И даже не вперед, а куда-то очень далеко, в другое измерение,

другое время и другую жизнь. По их взгляду понятно, что видят они там

очень многое.

Когда я замечаю таких бабушек, я пытаюсь поймать их взгляд. Мне

хочется вместе с ними заглянуть туда, куда смотрят они. И ещё, хочется

дать им понять, как они мне нравятся. Иногда бабушки замечают это и

улыбаются в ответ. Вот и эта бабушка улыбнулась, и тут же зима,

метель забылись, и в автобусе стало даже свободнее. Но свою

остановку я всё же проехал. Очарованный, я не двигался почти до

конечной остановки, пока этот неожиданный праздник цветов не

закончился всё тем же ритуалом, только в обратном порядке – поверх

нарядного платка старушка вновь повязала старый. Только после этого

я разглядел на ней старенькое пальто с потертым воротником,

тряпочную авоську, должно быть сшитую вручную. Однако наряднее

этой старушки я давно никого не видел! А когда она вышла… не знаю,

как другие пассажиры, но я стал ощущать нарастающий холод в

автобусе, как будто от цветов на платке распространялось и тепло. И

вот цветов нет. И опять стало мрачно и обыденно. А с новыми

пассажирами в автобус снова проникал студёный воздух очередной

метели, метели таинственной и холодной.