- Мама, а почему ты меня назвала Розой?

- Ты же знаешь, все первые девочки в нашей семье носят имя Роза.

- Иногда мне кажется - это плохая традиция… Моя жизнь похожа на неудачную копию твоей. Ты не находишь?

Мать растерянно замолчала, разглаживая невидимые складки на скатерти. Две Розы уютно расположились за чайным столом в саду, под старой грушей, на дне холодно притихшего летнего вечера.

Неподвижные листья деревьев на фоне темной лазури неба чернели фантастическими силуэтами и напоминали бумажные декорации, искусно вырезанные театральным художником. Театральность композиции завершали наземные фонарики: они стояли повсюду и придавали таинственности цветам и листьям, густые заросли которых почти полностью скрывали садовые дорожки и подступы к дому. В самом же доме не светилось ни одного окна. Он произвел бы впечатление нежилой, заброшенной усадьбы, если бы не веселый свет фонарей, разбежавшихся по саду в разные стороны, да живописная композиция за столом под раскидистым деревом.

В оцепенелом сумраке вечера казалось невозможным любое движение, и особенно движение мысли. Наверное, поэтому взрослая Роза не смогла найти подходящих слов и сразу ответить на вопрос дочери.

Незаметно подул слабый ветер. Он ужом проскользнул в траве, тихо шурша, обогнул ствол дерева и вскарабкался наверх, замер где-то в тяжелой листве груши. Ветер разбудил тени от двух зажженных свечей на столе. Тени заплясали и оживили сюжеты, вышитые гладью на древней шелковой скатерти.

- Малышка, ты, как всегда, не права,- наконец, ответила мать.- У тебя только твоя судьба, и она обязательно будет лучше любой другой, тем более моей. Поверь мне, все изменится именно сегодня.

Она наклонилась к дочери и заботливо поправила клетчатый плед на ногах девушки, сидящей в инвалидной коляске.

- А вдруг доктор ошибся и мне не удастся встать? Ой, прости, как я могу сомневаться! Ведь ты безоговорочно веришь своему доктору,- насмешливо возразила Роза.

Она была не похожа на мать - маленькую, коренастую, ничем не примечательную женщину. Ну, разве что застывшее выражение радостного ожидания на круглом лице отличало её от других. Но именно это свойство лица матери неизвестно почему и раздражало дочь сильней всего.

Нет, маленькая Роза была совсем другой. Разглядывая себе в зеркале, она с гордостью представляла, каким красавцем был ее отец, ведь она так на него похожа! Полюбуйтесь только: волосы Розы черным шелком оттеняют нежный румянец щек, а синие глаза могут покорить любого своим ярким, почти неоновым светом, особенно по вечерам. Но самое главное отличие: никаких радостных ожиданий и наивных убеждений матери.

Маленькая Роза всегда четко знала, чего хочет. Например, сегодня вечером она точно знала, что ей давно наскучило сидеть в инвалидном кресле и страдать неизвестным нервным заболеванием от «разбитого» сердца.

Конечно, поначалу, когда Артурчик отверг её любовь, она так рыдала, так не спала ночами, и так не хотела жить, что у нее действительно отнялись ноги. Но со временем, благодаря усилиям врача-гомеопата и маминому массажу, многозначительному вмешательству в лечение старух-шептуний, ноги Розы давно могли ходить. Просто она продолжала играть в больную девочку и обманывать мать, ей так было удобно, спокойно жить в кресле. Но все-таки наскучило. Вот поэтому сегодня, будто бы по сценарию матери, она встанет, сделает свой «первый» шаг, а с ним и последний подарок маме.

- А что ты сделаешь, когда пойдешь, прежде всего? - спросила мать.

- Я уйду от тебя,- усмехнулась Роза. – Да шучу, шучу, мам, ну что ты обиделась! Уйду, но ненадолго. Точнее, уеду. Ах, я так хочу к морю! А потом вернусь. Так и быть…. Да ладно тебе, мама, не слушай меня, у меня голова кружится от радости. Чувствую себя русалкой, которой волшебница вот-вот подарит ноги вместо хвоста. И эта волшебница – ты!

А море мне необходимо, как воздух. Вот и доктор твой драгоценный подтвердил, что морская вода поможет адаптироваться быстрее, восстановит силу мышц, координацию и все такое…. Поеду к морю,- стояла на своем Роза.

- Роза, ну зачем ты так? Никакая адаптация тебе не нужна, я же постоянно делала массаж! Не нужно тебе море, глупости, да и лето заканчивается, на море холодно, обстановка в стране не спокойная.

Роза медленно взяла руку матери, также медленно поцеловала в открытую ладонь и сказала:

-Мамочка, милая, как же ты мне надоела! А твои наставления еще больше! Ты еще о программе партии какой-нибудь вспомни. Я же сказала - все давно решила. Поеду к морю, списалась с ребятами на форуме. Едем большой компанией, скучно не будет, поняла? Билеты на послезавтра и все, хватит об этом!

Эй, выше нос, я же ненадолго, подумаешь два-три месяца. А ты отдохнешь от меня. Нет, ну, правда, мама, сколько можно? Ты ведь не железная, тебе отдых нужен, ведь так? Вот и не расстраивайся у нас еще два дня впереди!

Подлей-ка лучше чайку и расскажи подробней, как ты поможешь мне сделать первый шаг.

- Я придумала вот что: мы сделаем твой первый шаг под музыку. Видишь, я уже принесла патефон и пластинку – «Венский вальс». Пластинка досталась от дедушки, она трофейная, довоенная….

- А почему именно вальс?

- Мы не будем учиться ходить, мы попробуем с тобою танцевать вальс, как в детстве, помнишь?

Мать завела патефон, поставила пластинку, которая громко зашипела, покачиваясь, и наконец, скрипично зазвучала.

- Мамочка, как это мило, дай руку, помоги мне, я очень хочу встать, и ходить, и танцевать, и бегать тоже хочу! Долой кресло, я хочу жить! Только помоги мне…

- Роза, я не помогаю, я просто приглашаю тебя на вальс.

- Это твоя установка, или доктора?

Ветер, проснувшись от звуков вальса, вырвался из душных объятий старой груши, и метнулся в центр поляны к большому кусту парковой розы. Опять вернулся к круглому столу, притащив на своих крыльях аромат нежной ванили и еще чего-то забытого и далекого, как детские мечты. Но неясные воспоминания были ни к чему в этот вечер. Ветер удрученно спрятался под столом. Оттуда хорошо было видно, как женщина медленно кружится и повторяет:

- Не бойся, родная, я с тобой. Не спеши! С ножки на ножку и… раз – два - три…, раз - два - три….

- Мама, у меня получается, я танцую! Какая же я глупая, что не верила тебе, мама…

Ветру все это надоело, он порывисто налетел на женщину, сдернул с нее шаль, вздыбил волосы и оставил стоять посреди сада с вытянутыми руками, будто она держала или обнимала кого-то. Роза в ужасе разглядывала свои опустевшие объятия.

Она огляделась вокруг и поняла, что одна в саду. Пригнувшись, будто ожидая удара, она быстро зашептала:

- Доченька, малышка моя, прости свою маму! Нет, это не я, не я тебя убила. Это доктор. Это он тебя убил, он вынимал тебя по кускам, а меня изувечил. Я была такой молоденькой, всего пятнадцать… Роза, Роза, нет, я, только я виновата! Розочка моя, прости, прости свою неразумную мать, прости меня, моя не родившаяся дочь…. Прости, прости….

Женщина долго стояла в саду, озираясь, твердя что-то, похожее на молитву...

Тяжелая капля дождя упала ей на лицо, пробороздив морщину - слезу. За первой каплей холодные и тяжелые струи воды вмиг забарабанили вокруг: по земле, столу, погасив свечи, поднимая веселые фонтанчики брызг. Но женщине казалось, что это не струи, а толстые и тяжелые нити плетутся в полотно. Нити свивали серую картину со светлым пятном посередине, пятно, расплываясь, все больше и больше походило на какой-то неясный силуэт, напоминало чье-то лицо.

- Роза…?

Порыв ветра сбил струи дождя, перемешал и запутал их. И светлое пятно исчезло; дождь сплошной стеной опустился вокруг.

Женщина неохотно поплелась домой, прихватив патефон и пластинки. Но в дом зашла уже бодро, забыв по привычке закрыть входную дверь и включить свет…. Ничего, Роза найдет дорогу, думала женщина, она обязательно придет к своей маме, и, конечно, простит её….

Ветер злобно и резко хлопнул дверью и умчался высоко к тучам, чтобы оттуда всей силой обрушиться вместе с неистовым дождем на этот дом, на старую грушу, на ни в чем не повинные цветы. Ветер отлично знал свою работу – разогнать, охладить, сломать.