Любимой бабушке, матери моего отца с просьбой прощения.

 

Михаил жил в нашем селе давно. Десять лет назад он пришел в деревню хромой и неулыбчивый с одним желанием – работать. И теперь никто не мог представить Еремейкино без нашего «хорошего доставалы». Находясь в должности завклуба он обнаружил в себе необычный и редкий по тем временам дар – он мог достать все что угодно. Нужно было лишь откомандировать Мишку в центр. И уже к вечеру, максимум через день, необходимое «нечто» появлялось в деревне. Его любили и уважали все. Энергии он был необыкновенной. Уважение к нему было настолько велико, что когда Сашка Кривой, местный ловелас закрутил с Мишкиной Людкой, то впоследствии сам же Сашка (человек крайне бестыжий) пришел и повинился перед Михаилом. В селе до сих пор не могут забыть, как отреагировал тогда Мишка. Он ни слова ни говоря выбежал из избы и побежал в свой клуб. Сашка испугался – в клубе находился старый «Максим» и, говорили, что если его зарядить, он вполне рабочий. Народ постепенно собрался перед клубом. Михаил вылетел из клуба и в руках у него была… ооогромная балалайка, непонятно когда и как попавшая в клуб. Никто в деревне никогда не играл на ней, потому что даже не мог представить, как это делается. Что тогда вытворял Михаил на этой бандурине пересказывали сотни раз. Но Сашка к Людке больше не подходил. Впрочем, Людка прожила недолго: пошла в лес за ягодами, попала в трясину и не вернулась. Михаил тогда с головой ушел в работу и после этого стал просто золотым профессионалом. Вообще наше село славилось благополучием. Но работали мы, как все, а процветанием были обязаны исключительно Мишке и его удивительной способности. Не помню, кто предложил, но на сорокапятилетие правление решило сделать подарок Мишке и отправить его в Сочи. Он долго отказывался, но в конце концов его убедили. Еще с вечера ходил Мишка по деревне, заглядывал в дома и спрашивал: - « Чего привести с Югов-то?». Но все отнекивались, благодарили: - «Ничего не надо, Миша. С юбилеем тебя, отдохни, как следует!». Последняя, к кому он зашел была Тетка Аглая…

Аглаин дом находился на самой окраине, прямо перед лесом. Черный от сырости и времени, лохматым вороном выглядывал он на дорогу. Даже садовые деревья запущенные и неухоженные в любое время года выглядели весьма зловеще. Ведьмина обитель да и только. И лишь одна деталь нарушала общее невзрачие. Это был почтовый ящик. Новенький, блестящий покрытый голубой эмалью, он был виден издалека. Кусочек неба на земле. В тот вечер, подходя к дому тетки Аглаи Михаил заметил, что ящика нет на месте…

- Здорово, тетка Аглая! Как жива- здорова?

- Спасибо Мишенька, живем помаленьку.

- Уезжаю завтра, на юга - кости греть.

- А коли заслужил - чего ж не съездить. Доброй дороги.

- Может привести чего…

- Да нет ничего не надо Мишенька, а если помочь хочешь, принеси пожалуйста ведро с краской, оно в сенях стоит. Я, тут, видишь ли ящик покрасить собралась.

- Да ты что! Он же у тебя новый совс…

- Надо, Миша!- Аглая посмотрела прямо в глаза Михаилу и добавила- Мне так надо…

Молча, Мишка прошел в сени, молча вынес ведро с черной краской и все с тем же красноречивым молчанием долго наблюдал, как Аглая не умело, но очень старательно малевала кистью по блестящей лазури. Потом помог повесить изуродованный ящик на забор, соорудил самокрутку, закурил и внимательно посмотрел на Аглаю.

- Слушай, тетка Аглая?- спросил почему- то шепотом Михаил - Скажи, а зачем тебе это надо?

Аглая сделала вид, что не слышит, а когда Мишка попытался спросить еще раз, вдруг сказала, тоже почему-то шепотом:

- Ты, Миша смеяться будешь или, еще того больше, не придешь никогда.

- Это еще что за концерты?

- У каждого свои, Мишенька.

- Слушай, - Мишка нахмурился - Ты мое слово знаешь. Так вот даю тебе слово, что не хихикну.

Аглая помолчала и приподнялась к самому уху Мишки.

- А никому не скажешь?

- Ни одной живой душе.

Она опять помолчала, снова приподнялась на цыпочки и, опять же, на ушко сказала слова, от которых зашевелились волосы на голове у Мишки.

- А вот как сыночек- то мой, Иван- то приедет. Увидит он ящик- то и скажет: - "Убери мам.

Срам- то какой!" Я и уберу, тут же уберу…

И оттого, что Аглая произнесла эти слова таким спокойным, очень серьезным тоном - стало Мишке как-то…

Иван не вернулся с войны лет 15 назад и примерно с тех пор Аглая и стала затворницей.

Михаил вышел от Аглаи покачиваясь. Никак не мог забыть он даже не слова Аглаи, а этот тон, с каким она выговаривала эти слова. Спокойный, уверенный. И была в нем кроме вполне понятной причины еще и такая тоска… Долго еще тяжелым аккордом звучала она в сердце Мишки, когда собирался он в тот вечер в свою заслуженную поездку.

А наутро он уехал и через месяц вернулся. И на этом можно было бы и закончить рассказ.

Но только говорят, что еще через месяц после его возвращения, к дому тетки Аглаи подошел молодой белобрысый парень в выцветшей гимнастерке.

И больше никто не видел страшного уродливого ящика, два месяца висевшего на заборе тетки Аглаи.

А Мишку после этого переставали называть "наш доставала", а называли просто… Колдун.