Когда тебе двадцать с небольшим и ты – женщина, наступает время принятия самых важных и ответственных решений. Ты в поиске - в поиске спутника жизни. В этот период нет более значимого и более захватывающего занятия, нет мыслей ни о чем другом, нет дел, хоть сколько-нибудь интересных в той же мере. Каждая женщина, планируя выйти замуж, надеется, что это навсегда, а, значит, подбирать кандидата надо основательно, с фантазией и умом. Ведь при покупке сапог, например, хочется получить максимум возможного за назначенную цену. Смотрится подошва, которая должна быть прочной, надежной, не отклеиваться во время дождя, не скользить на морозе. Проверяются швы – ровно и полностью ли прострочены, зашлифованы ли стыки. Опять же важны малейшие, не видные взгляду мужчины, детали: пуговки, цепочки, бантики, вставочки. Если пуговки и вставочки именно те, которые женщина ежедневно на протяжении полугода искала, она за какую-то пару сапог подчас готова выложить месячную зарплату. Каблук и нос имеют немаловажное значение. Немодные формы – потеря репутации для женщины. Обувь немодного фасона – это несовременность, неуспешность, отсутствие вкуса, нелюбовь к самой себе.

Также и с будущим мужем – подбор ничем не отличается. Будущий супруг должен быть надежным (кто с этим поспорит?), «не отклеиваться» (то есть не заглядываться на других девушек), уметь приспосабливаться к характеру и желаниям женщины (к вопросу о шлифовке швов), быть видным, симпатичным, высоким и стройным (тут модный фасон всегда один). Вот он - маленький и предельно ясный перечень качеств, необходимых кандидату, претендующему на роль супруга. И все бы оно было ничего, только товара такого качества днем с огнем не сыщешь.

Виолетта всегда была приятной и женственной - в меру пухленькой незлобивой спокойной и трудолюбивой. В компаниях не была обделена вниманием – кавалеры на танец всегда находились, но и не кидалась в любовь как в омут. Во всем у нее была мера и допустимые границы. Возраст подводил к необходимости выбора спутника жизни, а такой все не находился. Веселые лихие ребята-балагуры очень ей нравились, но Виолетта знала, что в семейной жизни они не больно-то надежны. Сколько примеров в окружении мамы с папой! Приходят друзья и знакомые в гости, сначала чинно за столом сидят, потом раскрепощаются, под магнитофон танцуют, веселятся без меры и удержу, да только заводилы застолья либо пьянеют быстрее других, либо волочиться за чужими женами начинают. Заканчивается все одним – после праздника родители Виолетты тихонько на кухне обсуждают, как нехорошо Борис Иванович вел себя, как Светлана Антоновна на шею вешалась, да как крепко стал пить Сергей Анатольевич. И каждый раз все одно и то же. Виолу такая жизнь не прельщала. Ей хотелось, чтобы муж был внимательный, добрый, веселый в компании, но не пьющий, чтобы зарабатывал хорошо, детей любил, Виолетту одевал и баловал. Понятно - полная утопия.

На пятом курсе парней стали расхватывать, уже не очень разбираясь хороший-плохой. Их просто было явно меньше, чем девиц. Общежитские девчонки – более смелые и самостоятельные – отхватили себе всех красавцев курса. А Виолетта все никак не решалась на ответственный в жизни шаг. Ухаживал за ней молодой человек Вадим. Все в нем было неплохо, но Виола видела, что денег у парня больше, чем может быть у студента. Ограничивать себя в тратах он не привык. Кафе, рестораны, клубы, институтские дискотеки - для него родная стихия, а для Виолы всякий раз напряжение. Девушки, не уступающие ей внешне, активно приглашали Вадима на танцы. Он, правда, Виолетту надолго не оставлял, возвращался к столику, но создавалось впечатление, что у него праздник, а у нее сторожевая вахта. И деньги его очень беспокоили Виолу. Откуда они берутся, Вадим не говорил. Виолетте спросить было неудобно, но то, что Вадим заработать сам их никак не мог, настораживало. Семья у Виолы хоть и жила в достатке, но деньги доставались непросто и честным трудом. Выбросить в ресторане несколько сотен за вечер могли себе позволить изредка и то по случаю большого праздника или значительного для семьи события. Вадим же оплачивал не только походы в ресторан, но заказывал музыку, покупал цветы. Кстати, и с цветами все было не однозначно. Виола видела, что Вадим шикует, больше стараясь произвести впечатление на публику, чем доставить удовольствие ей. Не было созерцающей толпы - не было и цветов, а, встречая Виолетту выходящей с сокурсниками из института, мог преподнести букет роз. В общем, сложно было принимать решение. Виола, может быть, еще тянула бы и тянула, но ситуация сама нашла разрешение. Как-то поссорившись по незначительному поводу, перестали созваниваться, встречаться. Спустя время помирились, но восстановить отношения так и не смогли. Виола не захотела возвращаться в его жизнь, полную праздника и фейерверков, а Вадиму стало скучно и неинтересно в основательной жизни Виолы. Так и расстались.

К двадцати шести годам Виолетта оставалась интересной, но незамужней. Родители тактично тему создания семьи не поднимали, но менее тактичные родственники и знакомые всякий раз настойчиво расспрашивали, что себе Виола планирует, не боится ли остаться одна. Она боялась, но больше боялась сделать неправильный выбор, от которого ее в принципе счастливая жизнь любимой дочки превратилась бы в жизнь несчастной жены.

Однажды в большой шумной компании около Виолетты закрутился парень. Он проявлял к Виоле неподдельный интерес, а она не знала, как избавиться от навязчивого поклонника. Парень лишнего себе ничего не позволял, но настолько откровенно проявлял заинтересованность, что Виола начала смущаться. Еще и девчонки подливали масла в огонь: «Посмотри, как на тебя кавалер запал». А что смотреть. Кавалер в коротких брюках, с головой тыковкой, весь какой-то напомаженный и насмерть убрызганный одеколоном, в жилеточке и костюмчике из «Детского мира», причесанный, как первоклассник, с проборчиком на боку. Что с этим мальчиком-мужем делать? У Виолы он вызывал только омерзение.

Чтобы быстрее завершить безнадежно испорченный вечер и избавиться от навязчивого поклонника, Виолетта ушла по-английски. К утру после крепкого молодого сна настроение улучшилось, воспоминания о неудачном вечере отошли на второй план, и она спокойненько отправилась в институт.

Спустя недели три в семье Виолетты устраивался большой прием. Папе исполнялось пятьдесят. Праздновали юбилей, как и положено, в банкетном зале кафе. Народу было приглашено человек шестьдесят, семья волновалась и ждала уже не прихода юбилея, а больше благополучного его завершения. Как часто бывает, не все приглашенные смогли прийти, и начали возникать случайные замены присутствующих. Вместо супруги заместитель директора предприятия, на котором много лет работал отец, привел на банкет своего сына. Виолетта, еще не взглянув на пришедших гостей, поняла, что праздник ее окончился, не начавшись. Аромат дурного убойного одеколона возвестил о приходе недавнего Виолиного поклонника.

Все пошло, как и следовало ожидать. Безумный влюбленный приглашал Виолу танцевать, скоростью реакции и напористостью оттесняя всех других. Папа с мамой умильно улыбались, видя, каким вниманием пользуется их дочь у сына заместителя директора. Виолетта злилась – у родителей словно пелена перед глазами, неужели они не видят, что замдиректорский сынок - просто убожество. К концу вечера Виола чуть не плакала. Она, сгорая от стыда, наблюдала, как во время какого-то танца сынок извивался на тонких ножках, как потом в образе испанского тореадора отстукивал детскими каблучками, как, сняв пиджак и оставшись в куцей жилеточке и коротких брючках, пытался изобразить фигурный вальс. «Пиявка, гусеница, сверчок!» - с отвращением думала Виола, а гости дружно аплодировали, восхищаясь способностями и смелостью мальчика.

Вместе с тем у Виолетты не оставалось более никаких аргументов, чтобы противиться замужеству. Сверчок часто стал бывать в гостях, напрашиваясь на чай не к ней, а к родителям. Папа с мамой радушно встречали его, угощали, вели умные разговоры, которые в итоге, так или иначе, подходили к теме создания семьи. Виолетта стала нервной, взрывалась всякий раз, когда Сверчок мягко обозначал свои планы на совместное будущее. Родители то вместе, то порознь вели с Виолой разговоры, обрабатывали ее, просили взглянуть на Сверчка с другой стороны. На фоне полного отсутствия других вариантов, продолжающегося прессинга родственников и замужних подружек она потихоньку начала сдаваться. В загс шли каждый со своим - Сверчок вприпрыжку, Виола с тяжелым сердцем, понимая, что ни о любви, ни об уважении говорить не приходится. Единственное, что ее подвигло сделать шаг к замужеству – убежденность подруг, что штамп в паспорте придаст Виоле больше свободы, чем она имела до брака. Состоявшийся поход замуж расценивался ими как признание востребованности женщины, а, следовательно, мог привлечь и других претендентов. Виола решилась.

Свадьба прошла пышно, Сверчок снова тарабанил тарантеллу под аплодисменты маминых подруг и гостей второй стороны, вальсировал в новом пиджачке, под конец брался исполнить цыганочку. Виола кривилась, краснела, была зажата и взвинчена. Первые месяцы жила на два дома. До самого вечера просиживала в родительской квартире и только к ночи появлялась в квартире мужа. Он, казалось, ничего не замечал, встречал ужином, покупал милые вещицы, то и дело приобнимал свою женушку. Виола сначала противилась резко, потом меньше, но все время пребывала в состоянии какой-то апатии, так как никто не хотел понять ее.

А потом случилась беременность. Этого она никак не ждала. Мама, напротив, видимо только этого и хотела, потому что, пару раз внимательно посмотрев на Виолетту, диагноз поставила однозначный и точный. Дальше девятимесячное ожидание, в течение которого Виола стала почему-то сентиментальной, менее раздражительной и вполне терпимой к Сверчку. Единственное, на чем она твердо настояла и чего добилась - упразднила короткие брючки, жилеточки, заставила по-человечески постричься и перестать в компаниях демонстрировать навыки, приобретенные в кружке бальных танцев…

В роддоме что-то пошло не так. Виола заметила напряженные перешептывания медперсонала, к ней несколько раз подходил врач - закрытое маской лицо, немодные в прочной внушительной оправе очки, теплая сухая и уверенная рука мужчины, который может защитить ее. Степень его беспокойства она уловила только по глазам. Врач понял, что раскрылся перед Виолой, сел рядом, погладил ее по голове и сказал, что есть некоторые проблемы. Зрачки Виолетты расширились, тело напряглось. Врач взял Виолу за руку, крепко сжал ладонь:

- Не надо так волноваться. Думайте только о хорошем. Вас кто дома ждет?

Когда он сказал «Вас», Виола сжалась еще сильнее, потому что, ей показалось, врач обращается на Вы только к ней. А как же ребенок? Глядя друг другу в глаза, они сумели установить столь тесный контакт, что врач уловил ее тревогу:

- Сына-то как назовешь?

Один вопрос и на ее лбу выступила испарина. Она поняла, что в слово «вас» врач вложил тот единственный смысл, который сейчас имел для нее значение. Она ждала ребенка, и теперь уже не было слова «я», оно перетекло в «мы», «вас», стало единым и неделимым.

- Нас мама с папой ждут.

Подумала и добавила:

- И муж.

- Здесь твой муж, сидит внизу в коридоре. Гнали его домой, сказал, что не уйдет.

Ты не волнуйся, я скажу, чтобы его на улицу не выставляли.

Трудные роды. Ночь, в которой реальность смешалась с беспамятством. Виолетта попала в палату, когда за окнами было темно. Зимой темнеет рано, а светает поздно, поэтому определиться во времени ей было сложно. Наверное, была все-таки ночь.

Измученная, уставшая, она лежала без сил и плакала - ребенка сразу положили в палату интенсивной терапии. Чуть забывшись тревожным сном, Виола услышала шаги. В палату вошел врач, присел рядом:

- Ну как, девонька, жива?

Виолетта была благодарна ему за все: за многие часы, которые он сопровождал ее в таинстве рождения человека, за теплоту глаз, благодаря которым она удерживалась на грани сознания, за то, что усталый и невыспавшийся, зашел к ней после тяжелого дежурства. Но она не могла сейчас выразить ему всей своей благодарности. Тупая страшная мысль, что ребенок в реанимации, не отпускала ее сознание. Виола снова заплакала.

- Да не плачь, ты, дурочка. Все будет нормально. Встать можешь?

Виола подчинилась даже не просьбе, его вопросу. Встала. Врач снова крепко взял ее за руку, повел по тускло освещенному коридору, у двери в блок интенсивной терапии переговорил с медсестрой и подвел Виолетту к стеклянной перегородке. Медсестра зашла в блок, подкатила к стеклу кроватку. Виола увидела своего маленького Мишку. Он спал, к головке были подсоединены какие-то трубочки, мордочка еще не выправилась после тяжелого родового пути, но он был такой славный крошечный, что у Виолы защемило сердце. Впервые она ощутила, что стала мамой, что нельзя испугать ребенка своей болью, и она сдержала слезы.

- Видишь, все хорошо. Он спит. Дня через два его тебе принесут, а пока отдыхай.

Когда вышли из блока, врач обнял Виолетту, пожелал удачи и, пообещав заглянуть через день, ушел сдавать дежурство.

Ночь все еще длилась. Надо было постараться уснуть, но Виола долго ворочалась и, поняв, что вряд ли сможет, встала и подошла к окну. В доме напротив светилось всего одно окно, кто-то, как и Виолетта, не спал в эту ночь. А, может быть, просто очень рано встал, кто знает? На улице под светом фонарей крупными хлопьями падал снег. Было тихо и спокойно. А перед окнами стояли два больших снеговика - мальчик и девочка. На мальчике была надета вязаная шапочка и повязан шарф, а голову девочки украшала целая копна из сухой травы. Они были забавные, добрые и смотрели прямо в окно.

Виолетта уже поворачивалась, чтобы уйти, когда заметила, что какой-то человек катит к снеговикам еще один снежный ком. Не ком – комочек.

Это ее Сверчок! Весь в снегу, в расстегнутой куртке, он лепил маленького смешного снеговичка. Вместо морковки-носа приделал пустышку, а вместо волосиков –маленькие веточки. Виола смотрела, как Сверчок сосредоточенно трудится, плакала и впервые поняла, что встретила свою судьбу.