Михаилу с днем рождения жены не повезло. Определенно, с ней повезло больше, а вот дату, когда родиться, выбрала она, прямо скажем, неудачно. Сами посудите – двадцать второго февраля. У мужиков самый гон, активность на уровне ажиотажа - пиво с водкой закупается, рыбка - свежайшая розовая слабосоленая – сметается с прилавков и ждет своего часа, на работе лафа – девицы нарядные в макияже и «начесах», в ажурных колготках, и все поздравляют. Мужской день!

А у него день женский. Наташка с утра список в зубы – докупить; наказ на службу – без самодеятельности, на поводу у слабой до водки части человечества идти не сметь; у двери последний пристальный взгляд в глаза – Миша, надеемся на твое благоразумие. Ну, куда тут разгуляться? Тьфу, думать обидно!

Жену Миша любил. Что и говорить – ладная, симпатичная, хозяйка хорошая. С ней Михаилу было легко и спокойно. Она, как партия, воспитывала и направляла. Ни о чем думать не надо - Наташка все решит, все подскажет. Квартира у них своя, детей вырастили – дай Бог каждому. Все у мужика нормально. Ну а один раз в году пожертвовать ради жены праздником, в общем-то, можно. Михаил привык. Теперь всякий раз его больше занимало, что подарить жене на день рождения. Была бы при этом Наташка рядом – нет проблем, но только это уже не сюрприз. А Михаил хотел сделать сюрприз, удивить, доставить радость. Не каждый, будем говорить честно, год удавалось поразить стоимостью и богатством подарка, но Наталья все понимала и даже скромному подарку радовалась. Михаил же в следующий год старался превзойти себя.

На этот раз было намечено нечто из ряда вон. Михаил шел покупать «брильянты». Он задумал это еще год назад. Сначала никак не мог определиться, что брать кольцо или серьги. А тут жена купила себе темно-синее платье, туфли лакированные, и Михаил решил – серьги.

У прилавка глаза побежали в сторону и вверх. В сторону – от многообразия, вверх, естественно, от цены. Выбрать можно было – два длинных прилавка сплошных бриллиантов. Все - красивое, поразительное, изысканное, феерическое. Можно, только если ты сам вкупе со своим делом жизни – бизнесом того стоишь. Котировки Михаила падали с каждой парой серег, выложенных на прилавке в строгую линию. Он предположить не мог, что бриллианты сейчас в такой цене. Но и сдаваться было не в его натуре. Михаил уперся взглядом, засопел и начал системно перемещать глаза от изделия к изделию, пока не наткнулся на серьги с голубым топазом и брильянтовой крошкой по краям. Это было то, что надо. Цена еще смущала, но Михаил принялся лихорадочно соображать, где прямо сейчас занять пять тысяч. У него больше не было с собой ни копейки, выжимался всухую. Продавщица поняла, что клиент созрел, подошла с миной безразличия:

- Показать что-то?

- Показать, серьги, вот эти.

Продавщица оперлась руками о прилавок, не сделав даже намека на готовность извлечь серьги из-под стекла. Михаил поднял глаза и твердо посмотрел в накрашенную физиономию. У продавщицы поехала вверх одна бровь, желая изобразить надменность, а губы четко и безнадежно произнесли:

- Двадцать семь тысяч, молодой человек.

- И что? – нашелся Михаил.

- Ничего. Есть смысл показывать?

- Есть и еще коробку подберите темно-синюю бархатную.

На последнем слове Михаил по-настоящему струхнул. Он не ожидал от себя такого безумства, во-первых, решительности, во-вторых, а, главное, знал, что, в-третьих, последует позорное отступление. Денег-то нет столько.

Пока временно «брошенная на лопатки» продавщица приходила в себя, Михаил лихорадочно соображал, что делать. Но, видимо, Бог все видит и каждого поддержит в минуту безвыходности и безнадежности. В конце зала уже почти на выходе Михаил увидел Копатыча – Юрку Борцова. В четыре прыжка Михаил настиг жертву. На восторженный возглас «Копатыч!» повернули головы сам Копатыч, его Копатычья жена в огромной лохматой песцовой шапке, охранники у выхода, покупатели по обе стороны от входа, а, главное, надменная продавщица. Михаил спиной чувствовал ее насмешливо-оценивающий взгляд. Она действительно смотрела на него, а руки машинально открыли коробочку с серьгами – надо возвращать товар на прилавок. Михаил удерживал марку до конца. Одной рукой узепив Копатыча, чтоб не выскользнул, второй махнул продавщице:

- Я сейчас подойду, запакуйте пока. Копатыч, деньги есть? – спросил Михаил насколько мог незаметнее и тише, продолжая улыбаться той частью лица, которая поддерживала немой диалог с продавщицей.

- Миша, мы торопимся, - уже начиная понимать, в чем дело, уводила мужа от разграбления Галина.

- Здравствуй, Галя, хорошеешь все? Украшения подбираете или так зашли? – Михаил обкладывал вопросами семью Копатыча, как волков флажками. Действительно, зачем бы им по ювелирным таскаться без денег?

- Здравствуй, Михаил. Мимо шли, холодно, заглянули погреться, а так нам спешить надо, - Галина продолжала тянуть мужа к выходу.

И тут Копатыч выдал тираду, втоптавшую в землю ростки Галининой хитрости:

- Мы костюм ищем. А еще вот Галине куртку на меху.

Продолжать не стоило. Пока Копатыч, как обычно не быстро, соображал, почему у жены сильно меняется лицо, Галина прокрутила в голове все, что обычно с толком и расстановкой в лицах и выражениях регулярно рассказывала ему дома по поводу отсутствия мозгов. Здесь выдать хорошо заученный текст было неловко. Оставалось сопеть и ненавидеть.

- Одолжи пять пятьсот, позарез нужно. После праздника отдам.

Копатыч полез в карман, достал бумажник и отсчитал деньги. Он был в этом плане абсолютно безнадежен – деньги не владели его сознанием, он расставался с ними по надобности, не жилился, не скреб по бумажнику, якобы не имея ловкости подцепить крупную купюру. Михаил всегда уважал его за это. Взял деньги с благодарностью, но, чувствуя неловкость, обернулся к Галине и вдруг пригласил вместе с Копатычем на день рождения жены – завтра к трем. Галина Наталью знала, во всяком случае видела несколько раз. Удивилась приглашению, но также внезапно согласилась. Уже потом, выйдя из магазина, Галина подумала, что ее реакции всегда срабатывают автоматически. Подумать не успела, а мозг просчитал, что и готовить на праздник не надо - поедим в гостях, и в люди выберемся в кои-то веки, а еще и долг вернем – чего после праздника-то ждать. Настроение пошло в гору, но ему было не догнать взлетевшего к вершине настроения Михаила. Тот уже несся к кассе оплачивать сюрприз…

Наталья спозаранку замариновала куриные бедрышки, сварила плов, настрогала салатов, к трем часам надела новое платье, и тут Михаил решил – пора. Синяя бархатная коробочка явилась пред Натальины очи, вызвала бурю восторга, восхищения, удивления и выжала несколько непрошенных слез любви и умиления. «Милый Мишенька» таял от удовольствия – угодил. Дочь Светка тут же начала выпрашивать у матери серьги на примерку, а сын Антон по-мужски скупо заметил: «Классно, батя». Наталья не уступила дочери, надела серьги и до прихода гостей по поводу и без несколько раз выбегала на кухню. На пробеге в коридоре висело большое зеркало, в котором благородным блеском отражались и сверкали голубые камни в бриллиантовой оправе.

Гостей собралось больше, чем ожидали. Пришли давние друзья Комаровы с маленькой Настасьей – удивительно милым поздним, а потому особенно любимым ребенком. Копатыч с женой принесли розы и красивый заварочный чайник. Галина сняла в прихожей свою лохматую песцовую шапку и стала как будто менее агрессивной. Наталья легко завладела ее вниманием, и уже через минуту Галина вовсю орудовала на кухне, подавая тарелки и фужеры для сервировки стола. Светка позвала школьную подружку, с которой была неразлучна и которая разве что не жила в доме Натальи и Михаила. Антон тоже пришел с девушкой. Марину семья увидела впервые. Наталья окинула гостью быстрым взглядом – пора присматриваться, глядишь, невесткой станет. Пришел друг Михаила и тайный Натальин воздыхатель Андрей. Последними, как всегда шумно и артистично, ввалились Нефедовы. С ними в дом входило безудержное веселье. Алевтина шутила безостановочно, ее муж Виталий привычно подхватывал и развивал шутки. Причем, казалось, что говорят они абсолютно серьезно, не предполагая в ответ ни смеха, ни улыбки. При этом гости катались от беспрерывного хохота и в скором времени молили пощадить и дать передохнуть. Такие друзья – находка для любого дома. С их появлением разом накрылся стол, зазвенели бокалы, приглашенные почувствовали себя легко и свободно…

- Виталюшка, стукни-ка меня промеж лопаток, что-то дыханье сперло, - начинался очередной Алевтинин пассаж. Виталий с широким замахом от души долбанул жену в спину, одновременно громко ударив кулаком снизу под столешницей. Создалось полное впечатление, что тяжелый деревянный гул исходит от Алевтининого позвоночника. При этом Алевтина, не шелохнувшись, продолжала поедать салат.

- Еще, Виталюшка, не прошло что-то.

Гости давились, глядя на рождающуюся прямо на их глазах импровизацию. Виталик повторил удар и заботливо поинтересовался:

- Ну как, Алюшка, отпустило?

- Еще Виталечка, только чуток повыше, а то только один крючочек остался, боюсь не удержит, - Аля, словно спохватившись, приподняла руками грудь и плотно прижала к бокам руки, подставив спину под очередной удар.

Гости грохнули. Надо заметить, что Алечка обладала весом солидным и бюстом необычайным. Всякий раз, выходя танцевать, с абсолютно серьезным видом подхватывала мужчину за талию, в первом же движении разворачивая его вбок. Незнакомый с ее выходками партнер пытался повернуть партнершу фасадом, на что Аля смущенно просила не беспокоиться, но «анфас она не описуема». Действительно, не всякому мужчине хватало длины рук, чтобы приблизить к себе в танце Алевтину, не прижав при этом неприлично ее роскошный бюст. Намекая Виталечке о крючках, Аля в очередной раз подчеркивала сложности содержания своего достоинства.

- Извините, гости дорогие, мы на минуточку, поправить гардероб, - Виталий стремительно взвился, помог подняться жене и они, будто с трудом поддерживая падающий бюст, удалились в коридор. Гости, затаив дыхание, ждали продолжения, и оно последовало за сценой. Кряхтела Алевтина, прося мужа упереться ей коленом в спину и тянуть на себя. Виталий умолял жену испустить из груди дух пониже в живот, так как у него уже не та сила, что была ранее. Спектакль исполнялся настолько натурально, что гости умирали от смеха. Когда Алевтина с Виталием вошли в комнату, их появление было встречено аплодисментами. Но сцена еще не подошла к завершению.

- Нет, Виталечка, не отпускает, только теперь мне кажется, это не внутрь пробивать надо. Что-то томит меня в груди и сердце жмет. Может снизу нажать и вперед пихнуть?

- Может и снизу, но только что-то меня анамнез смущает. Может это зависть тебя обуяла? – участливо серьезно наклонился к жене Виталий.

- А ведь и вправду, Виталечка, может она, собака? Как увидела я на Наталье серьги красоты неописуемой, так и томление меня охватило. Ни вниз, ни вверх не пускает.

Разрядка наступила. Спектакль кончился, выдвинув на авансцену именинницу. Все заахали, оглядывая в восхищении Натальин подарок. Настроение было восторженное. Алевтине с Виталием удалось без принуждения объединить всех приглашенных и молодых, и старших, привлечь внимание к имениннице и ее необыкновенному подарку. Серьги были тут же сняты, перешли в одни уши, в другие. Женщины мерили их с удовольствием, с затаенной надеждой хоть когда-нибудь получить такие же в подарок. Девушки выхватывали драгоценность друг у друга и даже маленькой Настасье к ушкам приложили – красавица!

Наталья легко подхватилась, пошла разогревать плов к столу. В комнате начались танцы. Алю нарасхват приглашали восхищенные ее талантом мужчины. Даже вынужденный холостяк Андрей впервые осмелел и пригласил Алевтину на танец. Никто и никогда за все годы знакомства не видел его отплясывающим страстное танго.

Прощались далеко за полночь. Копатычья Галина так расчувствовалась, что перецеловалась со всеми на пять рядов, долго благодарила Михаила и Наталью за великолепный вечер. А когда Миша шепнул ей, что возвращает деньги Копатычу и в ее присутствии протянул всю взятую в долг сумму, Галина припала к нему со всей силой безудержного ростовщического счастья.

- В следующий раз уж вы к нам, - повторяла она, стоя на лестнице. - Приходите все, у нас квартира большая, и потанцуем, и споем.

Гости обещали встречаться часто и уже восьмого марта собраться этим же составом. Пели на лестнице, хором кричали во дворе, на прощанье еще раз поздравляя Наталью, и, в конце концов, расстались.

Наталья со Светкой убрали со стола, Антон вынес мусор, расставил с отцом стулья и кресла по местам. Михаил лег в кровать и, ожидая жену, просматривал на ночь газету, хотя ночь скорее шла к исходу, чем наступала. В это время в спальне появилась Наталья, убрала в шкаф свое новое платье и мимоходом поинтересовалась, куда Михаил убрал серьги?

- Да никуда я их не убирал. Ты же сама на комод в конфетницу положила.

- Мне тоже казалось, что я их туда убрала, но там ничего нет.

- Ложись, утром посмотрим.

Легли, Михаил уснул сразу, спал крепко и даже смотрел какой-то сон. Переворачиваясь в очередной раз, скорее почувствовал, чем понял, что Натальи рядом нет. Открыл глаза, оглядел комнату – действительно нет, только в гостиной горит свет. Михаил хотел было заснуть снова, но решил посмотреть, почему не спит жена. Наталью застал заплаканной в кресле. Выяснилось, что серьги так и не нашлись.

- Может быть, они закатились куда-то, упали и закатились?

- Миша, ну как они могли закатиться? Я их вместе не сцепляла. Положила вот сюда, я точно помню.

- Слушай, а может ты их случайно в мусор бросила?

Похолодели оба. Антошка вынес мусор сразу после того, как убрали со стола. Еще не хотел идти, но мать настояла, что лучше вынести все, а то к утру от запаха пищевых остатков весь дом провоняет. Антошка поскрипел, поскрипел, но все ж таки пошел на помойку.

- Миша? А вдруг я и в правду их случайно, ну просто машинально в мусор бросила?

Разбудили Антошку, расспросили, в какой контейнер он закинул мусор. Когда Антон понял, в чем дело, сразу проснулся, собрался и вместе с отцом пошел на помойку. В темноте извлекли здоровущий пакет с мусором, вытрясли содержимое на утоптанный перед контейнерами снег, перебрали все, что могли, копаясь в остатках салата как праздничные бомжи, но серег не нашли.

- Пап, хорошо еще, что пакет не порвался, а то в контейнере бы точно не найти.

- Чего хорошего? Здесь ничего нет и дома нет, где теперь искать?

Вернулись домой ни с чем. Увидев их безнадежные физиономии, Наталья снова расплакалась. Михаил попытался ее успокоить, но только разбередил горе:

- Они были такие красивые, ты, наверное, весь год деньги копил, а я день не смогла проносить!

- Ну, перестань, да Бог с ними, другие купим.

- Какие другие? Как мы их купим?

Да, с покупкой вторых таких же Михаил погорячился. «Зализывать» раны в бюджете своих семейно неучтенных средств Михаилу придется еще долго. Даже пять с половиной тысяч, которые он вернул Копатычу, пришлось перезанять.

Больше так и не уснули. Только Светка, которой не надо было рыться в помойке, проспала до утра не разбуженной.

Наступило утро. Такое же безрадостное, как ночь, для Натальи. Такое же задумчивое, как вторая часть ночи, для Михаила. Здоровый сон Светланы оказался на пользу. Когда Светка проснулась и узнала о пропаже, ее мозг трезво оценил ситуацию, и она выдала стоящую мысль – Настасья.

- Она же маленькая, ничего не понимает. Как сорока, увидела блестящие сережки, которые вы все перемерили и даже к ней прилаживали, вот и взяла поиграть.

Настроение в семье улучшилось. Действительно, как они не догадались, что маленькая Настена могла взять сережки поиграть, сунула в карман, а потом уснула. Ее ведь родители спящую домой поволокли, еле шубу с валенками надели.

Наталья с трудом дождалась двенадцати часов – раньше звонить было неудобно. Взялась за трубку, но снова медленно вернула ее на рычаг. Как сказать? А вдруг Комаровы обидятся? Наталья кружила и кружила у телефона, пока, набравшись духу, все-таки не позвонила. Оксана выслушала ее нарочито веселую версию о том, что Настя могла случайно взять серьги и забыть их в кармашке, и сдержанно сообщила, что у них воспитанный ребенок и чужие вещи не берет. Сколько потом ни убеждала Наталья, что вовсе не думает о Настюхе плохое, что девочка могла взять их только поиграть, а потом уснула и забыла, Оксана никаких Натальиных слов не слышала и сухо отрезала, что в их семье воров никогда не было и нет. Наталья расстроилась абсолютно – и серьги не нашла, и с друзьями рассорилась.

Оксана, родив Настюху в тридцать с лишним лет, всю свою жизнь сосредоточила на ребенке. Она водила дочку в школу развития с двух лет, где бедный ребенок познавал этику и эстетику, которые взрослому-то человеку далеко не всякому знакомы. Занималась с Настей музыкой, английским, читала ей Пушкина, водила в оперный театр. В свои три с половиной года Настасья была маленькой принцессой, воспитанной по-королевски. Она не бесилась, не капризничала как другие дети. Родители спокойно брали ее всюду, где бывали сами, и ребенок никому не доставлял неудобств. Обвинение Насти в краже, как восприняла слова Натальи Оксана, было оскорблением всей семьи. Наталья перезвонила Оксане, в слезах просила прощенья за свою глупость, еще раз повторяла, что даже в мыслях не имела обвинять ребенка. В итоге как-то перемирия достигли. Прощаясь, Оксана посоветовала лучше расспросить Светину подружку – слишком уж долго она примеряла серьги и никак не хотела их снимать.

- Эта сорока их и так, и этак крутила. Ты посмотри, Наталья, девочка одета дорого не по годам, толк в вещах понимает. Вспомни, она и камни сразу определила. Откуда девчонке в этом разбираться? Пусть Света к ней сходит невзначай, без предупреждения, а лучше еще, когда ее дома нет. Пусть попросится в квартиру, якобы подождать, да посмотрит все на месте, - наставляла Оксана.

- Ты что, Оксан, Света с ней дружит с первого класса. Девочка из хорошей семьи, у нас дома бывает постоянно. Она не могла взять, точно.

- Ну откуда ты знаешь, Наташка? А может у них сложности в семье какие? Ты же сама говорила, что в последнее время она у вас разве что не живет.

Наталья задумалась. А может, правда, поговорить со Светой?

- Мам! Ты просто с ума сошла, понимаешь, ты сумасшедшая! Да Ленке на фиг это не надо! У ее матери и бриллианты, и изумруды есть. Хотела - взяла бы у нее поносить. Ты, мам, будто Ленку не знаешь. Она хоть раз у нас что-то взяла за столько лет? Она к нам идет, так всегда что-то несет – то конфеты, то печенье. А когда Антохе за институт надо было платить? У нас денег не было, так кто нас выручил, кто деньги достал?

Наталье стало стыдно. Действительно, Лена - умная хорошая девочка, приличная, воспитанная. Да, одета хорошо и дорого, но не кичится этим, не выпячивает достаток перед той же Светкой.

- Светочка, деточка, прости меня. Я что-то глупое сказала. Не могла Лена ничего взять. Просто не знаю, на кого еще подумать, вот и обидела девчонку заочно.

- Ладно, мам, проехали. Слушай, а Антохина девчонка не могла?

Антошина девочка была в доме впервые. Симпатичная, веселая, танцует хорошо, вот только курит много. На лестничную площадку курить ходила раз пять. Серьги тоже были в ее руках. Кстати, ей они больше всех шли. Брюнетка, волосы блестящие, немного подвитые, глаза яркие, ресницы длинные. Как вдела в уши – красавица.

Пошли расспрашивать Антона.

- Нашли на кого думать! Да Маринка - моя невеста, поняли! Невеста!!!

- Антоша, как невеста?

- Да так. Мы заявление уже в загс подали. Вы что думаете, она у будущей свекрови будет серьги воровать?

- Антон, тебе рано жениться. Ты еще институт не закончил, как ты жить семьей собираешься, - вступил в разговор Михаил.

- Отец, кончай нотации. Как собираюсь, так и собираюсь. Я женюсь, даже если вы все будете против.

- Антоша, мы не против, но ты ведь мог предупредить, поговорить с нами, - Наталья просто не знала что сказать. Светка сидела, открыв рот. Она впервые поняла, что ее брат, с которым они дрались и мирились, которого она постоянно задирала, но вместе с тем очень любила, теперь женится, будет любить свою красивую девушку, а она Светка останется одна. Брат был для нее чем-то большим, чем брат. Она гордилась им, на сверстников смотрела, невольно сравнивая их с Антошкой. Как же теперь? Долгое молчание повисло в доме.

- Да, это новый поворот событий. Получается, Марина не могла, Комаровы не могли, Лена не могла, тогда кто? – подвел промежуточный итог Михаил.

- Давайте еще поищем дома, - предложила Наталья, и сантиметр за сантиметром была пересмотрена вся квартира. Серьги как в воду канули.

- Остаются Борцовы, Нефедовы и Андрей, - Михаил пытался быть объективным.

- Ну, ты сказал. Андрею-то они зачем? – вступилась Наталья

- Что, забеспокоилась о воздыхателе своем?

- Знаешь, Миша, он твой друг, не мой, а твой. И ты, а не я, его в дом приглашаешь. А то, что он на меня смотрит заинтересованно, так он просто всех баб боится, как огня. Только к нам приходит и смотрит своими глазищами, зная, что ничто его холостяцкой жизни здесь не грозит.

- Ладно, Наташка, я же пошутил. А насчет баб ты зря – вон вчера как с Алевтиной отплясывал!

Воспоминания о том, как Андрей вчера раскрыл себя с новой стороны, развеселили всех. Алевтина так крутила и вертела им, что еще немного и мужик бы девственности лишился.

- Миш, может Борцовы? – смущенно спросила Наталья.

- Нет, Копатыч не мог.

- Почему, почему на всех можно подумать, а на него нельзя? - кинулся защищать справедливость Антон.

- Не мог, и все.

- Ну, Галина его, она с серег глаз не сводила.

- И Галина не могла.

- Миша, ну ты хоть объясни, почему ты так уверен.

- Я с ним работаю и знаю его в деле. Копатыч в принципе не способен что-то у кого-то взять. А Галина, хоть вроде и управляет им как телком, на самом деле слушается во всем. Если бы она вздумала серьги украсть, уже сейчас в новостях сообщили бы, что Копатыч ее убил.

Все невольно посмотрели на выключенный телевизор. Может и, правда, там новости передают?

- Ну и еще. Купил он ей серьги, почти такие же. Я просто не говорил вам. Когда я серьги пошел покупать, у меня денег не хватило, ну хоть плач – нет больше денег. Случайно Копатыча с Галиной встретил, он мне денег одолжил, не спрашивая что, зачем. А когда звонил вечером, спрашивал адрес, куда в гости приходить, вдруг признался, что подумал, подумал, и тоже Галине купил серьги на восьмое марта. Говорит, впервые осознал, что какую-то меховую куртку ей ищет, себе костюм, а она, как сорока, от побрякушек глаз отвести не может. Пошел в тот же день и купил. Не знаю уж какие, но сказал, что все подчистую спустил. Я когда вчера ему деньги возвращал, Копатыч в шутку обнял меня, и говорит, мол, мужик, ты меня не подвел, без еды не оставил, а то до зарплаты ни копья.

- Значит, серьги мне просто приснились.

- Как это приснились, - не понял Михаил.

- Ну, так. Никто не брал, мы нигде не нашли, значит просто приснились.

- А Нефедовы?

На Михаила накинулись сразу все: и Наталья, и Светка с Антохой. Нефедовы были любимы, обожаемы и вне подозрений.

- Миша, я никогда не думала, что ты можешь так про Алевтину с Виталием, - обиделась Наталья. – Мы их сто лет знаем, без них праздник - не праздник, веселье - не веселье. Если бы не они, вчера сидели бы себе, о работе разговаривали.

- Ладно, ребята, я что-то не то ляпнул, - отступил Михаил.

День проходил в тоске, в новом осознании действительности. К вечеру с потерей если не смирились, то как-то свыклись с мыслью о ней. Сидели у телевизора, смотрели праздничный концерт. Михаил прокручивал в голове весь вчерашний, весь сегодняшний день и понял, что не серьги главное, а главное совсем в другом:

- Знаете, что я подумал? А здорово, что у нас друзья такие. Нет ни одного, кто мог бы подвести, предать, украсть. Со многими мы вместе много лет. Эти люди помогали нам в разных ситуациях. Мы им, конечно, тоже, но, главное, мы всегда могли на них рассчитывать и надеялись на них. И никто никогда не задумывался, что кто-то из нас может быть нечестным или непорядочным. А сегодня возникло подозрение, и мы перебрали всех по очереди, будто могли быть сомнения хоть в ком-то их них. Ребята, мне стыдно, каюсь.

- И мне, Миш, стыдно. Стыдно еще и за то, что не только в друзьях – в детях мы засомневались, вернее в том, что они могли выбрать себе в друзья каких-то случайных проходных людей, - Наталья повернулась к Свете с Антоном.

- Родители, на этом акт самобичевания заканчиваем. Давайте чаю попьем, и я пошел, - Антон не склонен был к сантиментам, но сейчас пытался скрыть эмоции за простым предложением попить чаю.

- Куда ты, Антош, - всполошилась Наталья.

- Мам, невеста - это прежде всего ответственность. Если ты не забыла, сегодня двадцать третье февраля, и надо дать девушке шанс поздравить жениха. Я Маринку пойду выгуляю.

- Так приходите к нам.

- Может, зайдем, не знаю.

Разговор был прерван телефонным звонком. Наталья подняла трубку. Что-то слушала недолго, прыснула и расхохоталась, наконец, во все горло.

- Там что, клоунов по телефону дают? – Михаил немного удивился смене настроения жены, но она, похоже, его не слышала.

Наталья положила трубку, все ждали объяснений.

- Звонила Алевтина. Она сказала, что она – сорока, старая толстая развратная сорока.

- Почему, - Михаил задал вопрос на правах старшего.

Выяснилось, что вчера Алевтина, закадрив и вертя в танце Андрея, решила до конца довести роль массовика-затейника. В стремительном проходе вдоль комода она схватила серьги, одним движением прицепила их на свою кофту с люрексом прямо на обе груди.

- Алька говорит, что обозначила, таким образом, особую ценность своего и без того бесценного бюста. Танго при этом неизбежно переросло в цыганочку. Алевтина считает, что ее усилия были не напрасны. Активная игра плечами и всем остальным, что к ним приделано физиологически, да еще с брильянтами на фасаде сделали свое дело. Андрей, по мнению Альки, поплыл, и теперь надо всем всерьез задуматься, к кому его пристроить. Иначе либо мужик сгорит, либо Алевтине срок мотать за двоемужество. Но последнее ей не очень подходит. Она, говорит, что Виталик мужик покладистый, но к разврату не склонен. Вобщем, Алевтина так и ушла вчера в серьгах на грудях. Как не потеряла по дороге домой – не знает. Кофту сняла, бросила в стирку и только сейчас увидела брильянты в люрексе и мыле. Короче, через полчаса они у нас. Накрывайте стол.

- Мам, я тогда за Маринкой быстро смотаюсь, и мы придем, - Антошка в темпе одевался.

- Мама, а я Ленке позвоню, пусть тоже приходит.

- Миша, звони всем, зови к нам - праздник продолжается.

 

Из сборника "Не про меня, но обо мне"