повесть

 

I

 

В середине лета 1985 года горняки и жители города Стаханов Ворошиловградской (ныне - Луганской) области, что на востоке Украины, пригласили Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза Михаила Сергеевича Горбачева отпраздновать День Шахтера, совпавший в том году с пятидесятилетием стахановского движения. Михаил Сергеевич в ответном письме, зачитанном диктором в программе «Время», сердечно благодарил за приглашение и искренне сожалел, что приехать не сможет, так как «процесс перестройки и ускорения требует от всех нас не только гордиться прежними достижениями, но и плодотворно работать на благо советского народа и всего мирового человечества…»

История г. Стаханов начинает отсчет с 1814 года, когда на территории современного города был найден каменный уголь и основано село Андреевка. В 1894 году сахарозаводчик Шубин закладывает капитальную шахту №1 «Карл» (впоследствии - шахта имени Ильича). Осенью 1896 шахта №1 выдала «на-гора» первый уголь. С 1898 года деревня Шубинка – вблизи шахты - стала называться Кадиевкой. В 1932 году поселок обрел статус города и в своей судьбе повторил этапы большого пути всей страны. Был он Серго (с 1937 по 1940 годы), снова Кадиевка Луганской, Ворошиловградской, и снова Луганской области. 15 февраля 1978 года с целью увековечения памяти новатора производства, Героя Социалистического Труда А.Г. Стаханова, Указом Президиума Верховной Рады Украинской ССР Кадиевка была переименована в город Стаханов. Строго говоря, в 1978 году на месте одного города возникло сразу три – Стаханов, Теплогорск и Алмазная…

Родился Алексей Григорьевич двадцать первого декабря 1905 года по старому стилю (или третьего января 1906 по новому) в деревне Луговая Орловской губернии в крестьянской семье. Батрачил, был пастухом. Три зимы учился в сельской школе. Не имея другой возможности выбиться из нужды, в 1927 году приехал на работу в Кадиевку на шахту «Центральная-Ирмино», мечтая заработать деньги на лошадь. В анкете в графе образование о себе писал «малограмотный». Сначала работал тормозным, коногоном, отбойщиком, а с 1933 – забойщиком.

В 1935 году парторг шахты «Центральная-Ирмино» Константин Петров выступил с почином к Международному дню молодежи организовать небывалый рекорд выработки угля. Заведующий шахтой Заплавский был решительно против, мотивируя тем, что единичный рекорд парализует работу шахты, отвлечет от выполнения плана. Коммунисты не отступили и продолжали втайне готовиться. На роль рекордсмена был определен молодой забойщик Алексей Стаханов. «У отца кулак был размером с голову ребенка, — вспоминает дочь Стаханова - Виолетта Алексеевна. — Бывало, на спор подлезал под лошадь и поднимал её. Неудивительно, что на рекорд отправили именно его».

В ночь с тридцатого на тридцать первое августа Алексей Стаханов добыл отбойным молотком за смену сто две тонны угля, перекрыв норму выработки в четырнадцать раз, заработав двести рублей вместо обычных двадцати пяти - тридцати. Такой производительности труда удалось достичь благодаря освоению новой техники – отбойного молотка и разделению труда забойщика и крепильщика. Это позволило одному человеку произвести отбойку угля в нескольких уступах. Кроме этого была проведена предварительная подготовка: лесогонам поручили спуститься в шахту раньше, чтобы обеспечить лесом крепильщиков; коногоны выполняли бесперебойную вывозку угля. Стаханов всю смену работал отбойным молотком, двое шахтеров крепили за ним уступ, а раньше эту работу делал один человек.

В условиях ненаучного планирования, неритмичности производства, постоянной штурмовщины ставка делалась на «трудовой героизм». Одиннадцатого сентября в газете «Правда» появился термин «стахановское движение». Первоначально он применялся для определения борьбы за повышение производительности труда только в угольной промышленности, но уже тринадцатого ноября был распространен на все сферы производства. Стахановское движение, поддержанное и возглавленное Коммунистической партией, за короткое время охватило все отрасли промышленности, транспорт, строительство, сельское хозяйство. В ноябре 1935 состоялось Первое Всесоюзное совещание стахановцев в Москве, которое подчеркнуло важную роль движения в социалистическом строительстве. На совещании прозвучала ставшая впоследствии крылатой фраза Сталина: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее... Если бы у нас жилось плохо, неприглядно, невесело, то никакого стахановского движения не было бы у нас».

Алексей Стаханов был награжден орденом Ленина. В 1936 году по решению Политбюро ЦК ВКП(б) Стаханов был принят в члены ВКП(б) без кандидатского стажа. В том же 1936 году был принят в Промакадемию, избран в Верховный Совет СССР. В 1941 был назначен начальником шахты № 31 в Караганде. В 1942 стал начальником сектора соцсоревнования в Наркомате угольной промышленности в Москве.

В 1957 году международный деятель рабочего и коммунистического движения Морис Торез, который, кстати, тоже в свое время работал на шахте, спросил у Н.С. Хрущева, а где же, теперь, знаменитый Алексей Стаханов? Никита Сергеевич замешкался, ибо не знал, и ответил: «на Донбассе, на шахте». Стаханов в то время так и работал в Министерстве угольной промышленности СССР в той же должности. Но слово — не воробей, и пришлось переезжать зачинателю стахановского движения из столицы обратно «на Донбасс, на шахту»…

Так Алексей Григорьевич попал в город Чистяково Донецкой области. Работал заместителем управляющего угольным трестом, помощником главного инженера шахтоуправления. В 1970 был награжден вторым орденом Ленина и удостоен звания Героя Социалистического Труда. Звание Героя Социалистического Труда Алексею Стаханову было присвоено на десятки лет позднее, чем тем людям, с которыми он когда-то начинал «сворачивать горы». В сентябре 1975 года в Колонном зале Дома союзов открылась Всесоюзная научно-практическая конференция, посвященная сорокалетию стахановского движения. Самого Стаханова в Москве не было. О нем попросту забыли, хотя официально объявили, что Алексей Григорьевич не смог приехать из-за болезни.А Стаханов действительно был болен. На почве алкоголизма у него развился склероз, и его определили в психиатрическую лечебницу. Последним подарком советской власти знаменитому шахтеру стала персональная койка в больничной палате…

Чистяково переименовали в город Торез.

Умер А.Г. Стаханов в 1977 году. В Торезе, и похоронен. А спустя год после его смерти вышел Указ Президиума Верховного Совета УССР о переименовании города Кадиевки Ворошиловградской области в город Стаханов. К пятидесятилетию стахановского движения в городе был установлен памятник Алексею Григорьевичу. А двадцать седьмого августа 1985 года город был награжден Орденом Трудового Красного Знамени.

День Шахтера отмечали в последнее воскресенье августа. На построенном после войны стадионе Победа, вмещающем в себя пять тысяч зрителей, в этот день устраивали праздничный концерт.

Для постановки юбилейного концерта из Москвы и Киева приехали режиссеры, которые ставили известные теперь всем торжественные представления открытия и закрытия Олимпийских игр в Москве в 1980 году. Весь мир навсегда запомнил слёзы олимпийского Мишки…

В день празднования на трибуны стадиона Победа были приглашены только заслуженные люди, партийное и профсоюзное руководство Украины, области, города. Было несколько представителей союзного руководства. В организации праздника принимал активное участие бывший парторг шахты «Центральная-Ирмино» К. Г. Петров. Местные жители и рядовые горняки увидели лишь часть представления по телевидению.

 

II

 

Сергей Ивченко – забойщик шахты имени Ильича – той самой, что дала начало городу – на юбилейный концерт тоже не попал. Но сильно не расстроился. В то время День Шахтера отмечали ежегодно. И всякий раз звезды эстрады и кино в этот день своими лучами освещали и отогревали очерствевшие в каторжном труде сердца горняков. София Ротару, Юрий Гуляев, Лев Лещенко, Надежда Чепрага, Валерий Леонтьев, Игорь Николаев, Николай Гнатюк, ансамбли – «Самоцветы», «Лейся песня», «Червона рута», «Пламя», «Цветы» - и многие, многие другие исполнители и творческие коллективы в разные годы приезжали на праздник. Часто, к заявленным артистам, присоединялись другие, не менее заслуженные и замечательные знаменитости. Ведь афиши верстались задолго до праздничного концерта, а в то перестроечное время все изменялось очень быстро, почти мгновенно.

И накануне того праздничного вечера, через четыре года после юбилея, расклеенные по городу афиши сообщали: «В воскресенье в 18 часов на стадионе Победа состоится гала-концерт. В первом отделении – Александр Розенбаум»...

Сергей вместе с женой и сыном сидели левее центральной трибуны, в среднем ряду. К половине шестого все места на стадионе были заняты. Вокруг – шахтеры с семьями, некоторые – навеселе. Когда на электронном табло над центральной трибуной зажглось «18:00», сидящий на ряд ниже пьяненький мужик захлопал в ладоши, призывая начинать. Затем, не найдя поддержки, хлопать перестал, обернулся к Сергею:

- Мужик, первака выпьешь?

- Не-а, - сказал Сергей и увидел, что у мужика, как и у него, иссиня-черные, будто намазанные тушью, ресницы и брови.

«Тоже забойщик», - подумал про себя Сергей. Забойщик, потеряв к Ивченко всякий интерес, отвернувшись, наливал себе из термоса прозрачную жидкость в пластмассовую крышечку. Внимание Сергея переключилось на двух смуглых черноволосых парней, кусающих мороженое в вафельных стаканчиках поочередно по одному в каждой руке. Это таджики – студенты горного техникума. Продавщица мороженого в цветастой юбке, белой куртке и в белом колпаке на голове сидела на деревянном ящике с сухим льдом здесь же в проходе.

Стадион замер. Только милиционеры парами прогуливались вдоль ограждений, отделяющих трибуны от футбольного поля и беговых дорожек. В центральном круге стояли микрофоны на высоких штативах. В углах стадиона раздавались отдельные хлопки, которые вдруг перешли в мощный гул. А к микрофонам шел человек в темно-синей рубашке, в черных брюках и черных туфлях, расправляя на ходу правой рукой на левом плече широкий ремень, левой рукой придерживая гитару за гриф. Подойдя к микрофонам, человек повернулся лицом к центральной трибуне и сказал:

- Добрый вечер, дорогие друзья!

«Розенбаум! Розенбаум!» - раздавалось вокруг Сергея.

- На ковре из желтых листьев, в платьице простом, - запел Розенбаум.

- Из подаренного ветром крепдешина, - неслось из динамиков южной стороны стадиона вверх к памятнику Ленину на площади перед Домом культуры имени Горького и дальше к кинотеатру «Мир» и шахте Ильича.

- Танцевала в подворотне осень вальс-бостон, - раздавалось из северной части, вниз по улице Орджоникидзе к памятнику Стаханову и к городскому пруду Молодежный.

Розенбаум пел. Когда заканчивалась одна песня, к нему по газону бежали с цветами женщины и дети. Он принимал цветы, целовал – кому руку, кого в щеку. Забойщик спал, наклонившись вперед, свесив голову. Таджики ели мороженое. Сергей смотрел и слушал с любопытством и с легкой, внезапно обрушившейся грустью. Грусть была тихой, как дуновение ветра в этот последний летний вечер, и липкой, как угольная пыль в забое на горизонте 916 метров. Сергей запомнил то приторное и отвратительно стыдливое, надломившее все тело, чувство страха, которое он испытал, когда первый раз спустился в клети на километр вглубь земли, на девятом участке шахты XXII партсъезда.

Еще через год Сергей перешел в бригаду тестя на шахту Ильича. Пятьсот метров под землей - все-таки не километр. Да и от дома ближе…

Внизу у центральной трибуны произошло какое-то движение. Огромного роста человек в светлой рубашке и синих джинсах одной рукой сдвинул милиционеров, загораживающих проход, и нетвердой, но быстрой походкой двинул к артисту, держа в другой руке бутылку водки. Не дойдя до Розенбаума трех шагов, он дождался окончания припева песни, поставил в траву перед артистом бутылку, встал по стойке смирно, резко кивнул головой, словно отдавая честь, развернулся на сто восемьдесят градусов и той же нетвердой, уже неспешной походкой ушел обратно.

Зрители аплодировали. Розенбаум улыбался. Наступил антракт.

Кто-то из проходящих задел забойщика, и тот проснулся. Хлопнул раз в ладоши, затем диким злым взглядом огляделся вокруг и склонился над термосом.

Таджики покупали мороженое в бело-голубой бумажке-обертке.

Стадион заполнился вновь. Зрители хлопали. А к микрофонам шел… Александр Розенбаум, уже без гитары.

- Дорогие стахановчане, - сказал певец. – Несколько лет назад на свой замечательный праздник вы приглашали Михаила Сергеевича…

Стадион замер.

- Разрешите представить вам этого выдающегося человека – Михаила Сергеевича…

Розенбаум сделал паузу. По стадиону пронесся вздох удивления. Забойщик обернулся к Сергею и не то спросил, не то просто сказал вслух:

- Неужели «Горбатый»… с бабой?!

- Боярского! – выдохнул Розенбаум.

Стадион на замер, а потом взорвался аплодисментами.

Михаил Боярский во всем черном – брюках, рубашке, туфлях, шляпе и даже с черным платком вокруг шеи – выбежал к центру, отсоединил от стойки микрофон и запел хриплым знакомым голосом под «минусовку» про зеленоглазое такси…

Песня закончилась. Женщины и дети с цветами спешили к артисту.

Поцелуи, автограф под проигрыш другой песни. Боярский пел и шел к южной трибуне. У самой трибуны он поднял над головой руки и в такт мелодии стал хлопать. Зрители с готовностью подхватили, а Боярский уже бежал к центральной.

Новая песня была Сергею не известна.

- Уеду срочно я из этих мест, - как бы дразнил Михаил Сергеевич.

«А я… мы - отсюда никуда не уедем», - подумал Сергей. «Черт с ней, с шахтой, рядом жена и сын. Не один же я там работаю. «Что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был?» Сергей провел ладонью по руке жены. Она удивленно посмотрела, улыбнулась и повернула голову к Боярскому. Артист был внизу, метрах в десяти от них. В левой руке он держал микрофон, а правой махал, как будто призывая всех выйти к нему на зеленый газон. Таджики истолковали этот жест по-своему. Один из них привстал и несильно, навесиком, кинул поющему мороженое. Обертка плавно упала на штаны забойщику, мороженое точно летело в раскрытую руку Боярского. Подтаявшее, оно взорвалось в руке Михаила Сергеевича, обдав спереди всю его черную рубашку большими белыми каплями-искрами.

Стадион охнул. Музыка оборвалась. Пьяный забойщик громко хохотал. Два милиционера двинулись к таджикам. Боярский остановил милиционеров жестом, сказал в микрофон:

- Оставьте, все хорошо.

Затем он положил микрофон на траву, торопливыми движениями расстегнул, снял рубашку и бросил ее под ноги. Одной рукой схватил микрофон и стал петь без музыкального сопровождения…. Снова грянула музыка. Боярский в черной шляпе, с черным платком на голом торсе пел! Зрители не отпускали. Боярский стал не кумиром, - почти Богом.

«А я пить вообще не буду», - Сергей посмотрел на жену, провел рукой по светлой голове сына.

А Боярский пел:

- Пока-пока-покачивая перьями на шляпах…

- Судьбе не раз шепнем, - неслось к застывшему Ленину, кинотеатру «Мир» и к шахте Ильича.

- Мерси боку, - пел многоголосьем стадион.

- Мерси боку, - неслось вниз по улице Орджоникидзе к памятнику Стаханову, и к городскому пруду Молодежный…

Мерси боку, Михаил Сергеевич…

 

III

 

Прошло много лет…

Сергей и его жена Галина уже на пенсии. У сына Виталия – своя семья. Живут они там же, в Стаханове. В единственном в мире городе, носящем имя простого рабочего. Сергей ещё работает, правда уже не в шахте.

С 1995 по 1998 годы были закрыты все шахты в Стаханове. Ликвидация угольной промышленности в городе началась с закрытия в 1995 году именно шахты «Центральная-Ирмино». За годы реструктуризации на улицу выбросили свыше шестнадцати тысяч горняков. А с учетом автобаз, шахтопроходческих и шахтостроительных управлений и других вспомогательных предприятий — тридцать шесть тысяч стахановчан остались без работы. Удар по городу был нанесен страшный. Приезжал в Донбасс, бывший тогда премьер-министром, Ющенко. Побывав в Теплогорске, где и расположена та самая шахта «Центральная-Ирмино», премьер сказал: «Ми щось не те робимо, хлопцi». Уехал, а развал угольной промышленности на родине стахановского движения довели до конца…

При въезде в город Стаханов висит большое красочное обращение: «Вас приветствует родина стахановского движения». Но сейчас в городе бывший горный техникум (ныне промышленно-экономический), профтехучилища рабочих и специалистов для угольной промышленности не готовят. И это тоже характеризует отношение государства к этой приоритетной, как оно заверяет, отрасли.

Украинские шахты считаются одними из самых опасных в мире. Это обусловлено тем, что добыча угля здесь ведется в крайне сложных горно-геологических условиях. Как говорят специалисты, таких условий нет ни в одной другой стране, где добывается уголь. Запасов угля в Стаханове ещё лет на сто пятьдесят. Правда, уголь на большой глубине.

Из-за закрытия шахт в городе появились признаки экологической катастрофы. Выходит из выработок газ метан. Обнесен забором кинотеатр «Шахтер» – по зданию ползут большие трещины. Такая же участь постигла многие другие строения в городе, в том числе и жилье.

Лишившиеся работы кормильцы семей разъехались работать кто куда: в Россию, где шахты не закрыты, в дальнее зарубежье. Приглашают на работу стахановских горняков шахты других регионов Донбасса.

Ликвидировано трамвайно-троллейбусное движение. В девяностые годы за одну ночь было похищено медного контактного провода с целого трамвайного маршрута. В городе полностью прекращена работа центрального отопления. В многоэтажных домах живет большая часть горожан. Хочешь – ставь газовый котел, хочешь – грей квартиру электрообогревателем. Зимой здесь бывает до минус пятнадцати…

 

Сергей Ивченко до недавнего времени ездил работать на шахты в соседнюю Ростовскую область, в Россию. Но с возрастом становилось это всё труднее…

Из доступных развлечений у Сергея остался телевизор. Там иногда показывают первого и последнего президента СССР – Михаила Горбачева.

Сергею нравился Горбачев. Открытый, общительный, не понаслышке знавший цену хлеба, он поразил тем, что искренне хотел перемен. Даже анекдоты про Горбачева были необычными, новыми:

- Слыхал, Горбачева не поддерживают в Политбюро.

- Почему? – удивленно спрашивал собеседник.

- Так он сам ходит, его и не поддерживают...

 

«Рабочий человек» – это звучало гордо!

Сергей помнит, как всего в ста километрах от родного дома он примерял на себе это унизительное слово-кличку - гастарбайтер. Он видел пешие марши шахтеров в Москву, рельсовые войны в Анжеро-Судженске. Слышал стук шахтерских касок в родном Донбассе и перед Домом Правительства в Москве. Помнит Сергей и могучую державу. Где один великий язык был средством уважения и общения между народами. А сейчас, в новых государствах, созданных на территории бывшей Родины, этот язык запрещают. И общее прошлое забыли, а воспоминаний боятся, как проказы.

А ещё Сергей помнит праздники на стадионе, носящем имя Победы. Последней общей Победы. Потому что последующие суверенные годы – годы предательства, лжи и поражений…

Сергей – украинец. Но говорит и думает он с рождения по-русски. И часто, видя на экране Горбачева, думает: «Так себе вышла перестроечка. Даже на тройку не тянет. И спасибо за это я вам не скажу, Михаил Сергеевич!»

ноябрь 2012