Гляжу на отношения людей, При этом очень часто удивляюсь, Все познаются в горе и беде, И на вселенский разум полагаются. Так строят отношения сейчас, На рыночной, сомнительной основе, Где повседневно нужен глаз, да глаз, Терпение и крепкое здоровье. А выживают с опытом большим, И выдержка и та же сила воли, Способствует прекрасное вершить, И выступать открыто в главной роли. И делать, невзирая ни на что, Свой бизнес на реальном полигоне, И здравствовать надеждой и мечтой, И в полный рост идти дорогой ровною. А если что, никто не пощадит, Съедят коллеги сразу с потрохами, От конкурентов помощи не жди, Они насквозь пропитаны грехами. И редко кто сумеет поддержать, И посочувствовать в тяжелую минуту, Так просто от проблем не убежать, Когда вокруг бурлят потоки смуты. И самому совсем не до забав, Ночами беспокойными не спится, Все думаешь, кто виноват, кто прав, А раскисать, при этом не годится. И невозможно вида подавать, Что где то оступился, прокололся, Естественно, не нужно горевать, Когда решаешь сложные вопросы. Подумай, слава Богу, что живой, Попав случайно в эти передряги, Поразмышляй серьезно головой, Как бы, притом, не стать еще бродягой. Спокойно нынче сам не посидишь, Налоги, рэкет, хамство, вымогательство, Порой с ума сойдешь, того гляди, А мысли постоянно в замешательстве. Чем встретит предстоящий, новый день, Какие перестройки ожидают, В преддверии грядущих перемен, Все люди больше мыслями страдают. На что еще поднимется цена, Что рынок нам хорошего готовит, А пенсия, естественно скромна, Распоясаться с нею не готовы. Забудешь, что такое ресторан, Такси, и колбаса и антрекоты, И вспомнишь с болью трепет прошлых ран, И вздорные, лихие анекдоты. Как просто относились ко всему, Работа и учеба поощрялись, И отдыхали в Сочи и в Крыму, Семейно в парке с детками игрались. Обзорное манило колесо, Различные кружили карусели, И плата символичная за все, Копейки за проезд на самом деле. Доступен по зарплате самолет, Дешевле и на поезде в два раза, И верили, что счастье всех нас ждет, Читая в прессе радостные фразы. Как производство в обществе растет, Ликует наш народ и процветает, И песни о возвышенном поет, О коммунизме солнечном мечтает. Боялись, правда, много говорить, Но цены на продукты всем доступны, Друг другу не стремились яму рыть, Намного меньше числилось преступников. Куражились в ЧК, НКВД, Особенно в верховном аппарате, От бездарей защиты нет нигде, А если у тебя ума палата. Какой же сможет неуч и сундук, С таким субъектом в обществе смириться, По знаниям он вам не станет друг, Так как в делах не может проявиться. Он избавляется от вас любой ценой, Так пострадали маршалы советские, Их воинская честь тому виной, И героические подвиги, успехи. Нам больно эти подлости смотреть, А как же им, тогдашним чудотворцам, От пыток в казематах умереть, Выслушивая истинных уродцев. Самодовольный Иосиф конокрад, Тираном стал в кругу отпетых хамов, Всегда на все имел особый взгляд, Считал себя при этом умным самым. Руководил ЦЕ, Политбюро, Поддерживали все единогласно, Он получал соратников добро, И истребил наставников прекрасных. Самоуправство, тупость, слепота, Такая же картина окружения, Вселила боль в те грозные лета, Затмила честь и славу к сожалению. Не смел никто тирану возразить, Навытяжку стояли при докладе, Старались откровенно лебезить, Поддакивали, будто так и надо. За ним солдаты шли на смертный бой, И победила армия в итоге, И в мире знает Жукова любой, А вот тиран к нему отнесся строго. Боялся конкуренции тогда, Хоть Жуков не любил большой политики, Об армии тревожился всегда, Притом бесился от бездарной критики. Сам на любом ответственном посту, Умением и опытом делился, И воплощал в действительность мечту И многого прекрасного добился. И в памяти народной, как герой, Остался знаменитым полководцем, Весомый вклад вносил в солдатский строй, Он о величии страны своей заботился. Не требуя особенных наград, Служил всегда умело, добросовестно, Терпел лишения, на все имел свой взгляд, Воспринимал наветы все достойно. И выделялся на любом посту, В своих поступках видел результаты, Ценил надежду, скромность, красоту И обладал фантазией богатой. В послевоенных временах трудились все, Как говорят, всегда при деле люди, И процветал прогресс во всей красе, Отчизну заслоняли своей грудью. И здравствовал могучий СССР, С Америкой во всем соревновался, Частенько его ставили в пример, Пока болтун до власти не добрался. С плешивою отметкой Горбачев, Самодовольный выскочка и критик, Хорошего не сделал ничего, И ошибался в нынешней политике. Зачем то истребил весь виноград, На водку ввел тогда ограничения, Хотел все перестроить невпопад, Америка все приняла с почтением. И нобелевской премией его, Как разрушителя союза наградили, Не видел дальше носа своего, Трепач, большой болтун и заводила. Его слова внушали как гипноз, Вначале откровенно люди хлопали, Затем уже задумались всерьез, И перестали слушать его вопли. Он развалил огромную страну, Совсем без сожаления и крови, Как бездарь, не признал свою вину, В политике возвышенной и строгой. Где важен в каждом шаге результат, Обычаи, порядки и стремления, И счастье в каждом доме напрокат, К глубокому, конечно, сожалению. Сотрудничество снова в новый век, Договора о подвигах совместных, И думает серьезный человек, Что был развал союза неуместный. Годами укреплялась мощь страны, В ней видели опору и защиту, И духом были многие сильны, Отважные, серьезные, решительные. Боролись за порядок и покой, За искренность, стремление и веру, Бурлили мысли шумною рекой, Народу открывались настежь двери. На дачу отвозили вещи все, Складировали старые предметы, И отдыхали в дачной полосе, С ночевкой частой, взрослые и дети. Пластинки, телевизор, газ и свет, И шли дела в спокойствии, уюте, Совсем не замечали бурных лет, Шагали гордо правильным маршрутом. Никто тогда не лазил по домам, И жили мирно дружные соседи, Спокойно отдыхали по ночам, А вечерами ласково беседовали. Царил везде в быту цветущий рай, И конституция защита и опора, Все прославляли свой любимый край, Вели душевные при этом разговоры. И здравствовал веселый коллектив, Обогревал всегда своих питомцев, И задавал в работе тон, мотив, Гордился местом, занятым под солнцем. Так продолжалась жизнь десятки лет, Пока не прогремела перестройка, Оставлен в той поре кровавый след, И проявились дерзкие подонки. Естественно, работать не хотят, А крепко выпить, хорошо покушать, И приласкать особенных девчат, И с ними отвести от будней душу. Вот и придумали разбои и грабеж, У тех, кто в поте днями и ночами, Хлеб добывает честно, сеет рожь, Имеет силу, опыт за плечами. А вот делиться должен со шпаной, Притом платить огромные налоги, И этот бич повис над всей страной, Куда не кинь, везде не слава Богу. А нужно в этой драме выживать, И с ближними подонками делиться, За все и вся душой переживать, В грядущее поверить и молиться. Поверить, что огромная страна, Представит хоть какую-то защиту, При этом увеличится казна, И справедливость в обществе свершится. Бюджетники уйдут из нищеты, Военные, врачи и педагоги, Все станут в деле на руку чисты, Не будут больше гадить у порога. Естественно, случались и тогда, И казусы порой и перебои. Но если постучится в дверь беда, Не отказали в помощи любому. Бесплатно медицина и уход, И сложные при этом операции, И здравствовал успешно весь народ, Глубокими познаниями славился. Читающей прославилась страной, Выписывали многие газеты, В стремлении познать наш шар земной, Все занимались взрослые и дети. И роль играл огромный коллектив, Воспитывали личными примерами, Гордыне и наживе супротив, Наставники оказывались первыми. Достаточно, рабочих было мест, И по корзинам мусорным не лазили, Воспринимали трезво, все как есть, Вникали чувством в мелкие детали. И находили в веке скоростей, Свои обыкновенные маршруты, Гордились сводкой добрых новостей, Все понимали, что нужны кому-то. Хороших книг тогда было достать, Не так легко и в розничной торговле, Макулатуры много нужно сдать, Да время было редкое, веселое. Подшивки всех журналов и газет, Хранили тогда бережно годами, Гордились люди выпиской везде, И не бросались грубыми словами. Культура процветала с каждым днем, И в праздники резвились, веселились, И запасались водкой и вином, И проявить себя не торопились. А нынче вовсе книги не продать, Стремится каждый вынуть с интернета, Печатается больше ерунда, Писатели все стали и поэты. И много выпускают за свой счет, И иногда смотреть даже не хочется, Как бездарей романтика влечет, Чтоб испытать в минутах славы почести. Брошюры стали книгами считать, Стихи порой на сорока страницах, И в них луну пытаются достать, Притом реальной жизни сторониться. Цензуры и проверки никакой, Ответственность снимает и издательство, На истину махнули все рукой, Рассеялось духовное богатство. Все больше проявляется разврат, Артисты оголяются на сцене, Как будто в этом творчества заряд, И публики веселой уважение. Не осознать сегодняшних страстей, Включаешь телевизор и боишься, Прослушать о количестве смертей, Убийствах, катастрофах, террористах. И что преступников, пока что не нашли, Насилие, разврат, педофилия, Жируют проходимцы короли, Простые люди, грубые и злые. Такой заряд, к примеру, получить, Не сможешь повести себя иначе, Душа от боли бешенной кричит, И сердце разрывается и плачет. Копать в быту не нужно глубоко, Меня обворовали в самом центре, И от Ментов поддержки никакой, Потеряны стремления и вера. Как можно все хорошее забрать, Включая и японский телевизор, И вывезти спокойно со двора, Представлено все сказочным сюрпризом. Этаж девятый, и громадный дом, Что, в совокупности, с моим квартир на триста, Но ничего не видели притом, Сработано осознанно и чисто. Хоть рядом дом Советов, магазин, Охрана круглосуточная рядом, Кинотеатр и Управление вблизи, Чего еще для поиска им надо. Но пронеслось уже немало лет И никаких не видно результатов, Такой бытует вот карде балет, Себя позорят, как регенераты. А вывод мне подсказывает то, Что воры эти связаны с милицией, Не разгадать, такой сюжет простой, Тем более, в ликующей столице. Четырнадцать с тех пор минуло лет, Но сердце беспокойно стонет, плачет, О том, что воры спрятались во мгле, Не разрешили органы задачу. Чего при этом дальше ожидать, Какие повседневно строить планы, Коль никакого проку не видать, Взашей пора такую гнать охрану. Дать право для создания структур, С ответственным к раскрытию подходом, Способных претворять в дела мечту, Избавить общество от нелюдей, уродов. Иначе называть их не могу, Я с палочкой иду три километра, Работаю, себя не берегу, Чтоб в доме порезвились эти звери. Перевернули комнату вверх дном, Что не украли, сволочи, сломали, Зачем кишит земля таким ГОВНОМ, Что вносит много боли и печали. Какое право этим сволочам, Над честными, так дерзко издеваться, Неужто вовсе нет на них меча, И труженикам нам куда деваться. Себя и свои вещи сторожить, Приобрести холодное оружие, Коль честью не умеют дорожить, Законные блюстители на службе. Смешно, при этом судьи говорят, Что к ним необходимо обращаться, Не раз я обратился и все зря, Хоть принимали бездари участие. Мурыжили в квартире три часа, Со всей семьи снимали отпечатки, К чему творить такие чудеса, При этом делать вид, что все в порядке. На сердце не проходит эта боль, А где то может рядом эти гады, Кому то сипят вновь на рану соль, Проклятиями искренними радуются. Не может быть, чтоб жизни бумеранг, Лицом не повернулся к редкой твари, Лишил подонков этих всяких благ, И истребил скотов одним ударом. Забыть об этом господа молю, А больше ничего не остается, Такие несуразицы терплю, И обливаясь кровью, сердце бьется. Ответов вовсе не было и нет, А если б отравил ворюгу гада, Меня б арестовали в сей момент, Преступникам предоставляя радость. Дай бог, мне дальше выдержки и сил, При встрече с проходимцами держаться, Не слушать о защите слов пустых, На слуг народа, чтоб не обижаться. Десятою дорогой обходить, Блюстителей народного порядка, Чтоб в ад земной от них не угодить, При случае играя с ними в прятки. Я так сужу, все факты налицо, При обращении, остались боль, обида, Они лишь поощряют пошлецов, И создают в своей работе видимость. Бог им судья, коль спит пока закон, Они квартирных краж не раскрывают, И расслабляются, и здравствуют легко, О совести и чести забывают. Таких сюжетов всех не перечесть, За помощью, когда к ним обращался, Они трепали нервы вообще, Как будто издевались над несчастьем. С ума могли свести в такой момент, Дотошные вопросы, заявления, В итоге ничего святого нет, К глубокому, конечно сожалению. Отсюда вывод, лучше не тревожь, Пусть здравствуют в туманном полумраке, Что раскрывают кражи, это ложь, Преподнесенная легавыми собаками. За месяц, аж четырнадцать квартир, Ограблено в ликующей столице, Везде сиял милиции мундир, Но ничего не сделал для раскрытия. Насмешка, по другому не назвать, Вопрос, кому нужна такая свита, Совсем не в силах кражи раскрывать, И обезвреживать преступников, бандитов. Немало появляется структур, Поря подумать нынешней полиции, Как править на ответственном посту, Чтоб результатов истинных добиться. И не позорить время и себя, Беспомощностью яркой в этом деле, Нужна неумолимая борьба. Чтоб истребить порывы беспредела. Отслеживать по честному закон, Уничтожать бандитские структуры, Как делалось то испокон веков, Совсем не так как нынче шуры-муры. Итог такой, в любые времена, Жизнь сложная и хлопотная штука, И в этом всплеске наша есть вина, Что совершаем глупые поступки. И переносим это все легко, Пока сердца и чувства молодые, А после сожалеем глубоко, Когда становимся усталыми, седыми. Но времени назад не повернуть, Со всем необходимо примириться, Ночами от тревоги не уснуть, Не понимаю, что в душе творится. И только этой рифмой дорожу, Чтоб не тонуть в тревоге и печали, В куплетах я свой имидж нахожу, Снимаю раздражение, усталость. И часто просыпается в груди, Как говорят и пишут, ностальгия, Неведомо, что ждет нас впереди, Когда и как уйдем в миры другие. А нынче я за все благодарю, Своих родных и редких почитателей, Им эти размышления дарю, В примерах из судьбы самостоятельной. И если что покажется не так, Заранее прошу у всех прощения, Хоть приключения такие не пустяк, И плыть нельзя при этом по течению. Болезни мыслей стоит излечить, Чтоб человеком быть и оставаться, Не стоит будни в пьянстве волочить, И думать о вселенском, светлом счастье. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
