Что хочет автор. Литературные конкурсы

У директора архитектурной мастерской Акима Семёновича интерес к молоденьким женщинам с годами повышался, но потенциальные возможности падали. Это удручало, и он частенько вздыхал: "Как много дэвочек вокрук, а я старэю…"

Жену его, Марию, женщину на шестом десятке, это не очень трогало. Она давно уже посмеивалась над чудачествами своего стареющего муженька: "Ну, ещё годик и успокоится!"

А ещё, Аким Семёнович по воскресеньям любил попариться в Сандуновских банях с берёзовым веничком и холодным пивом в окружении компании приятелей, которые гордо именовали себя - ОБЩЕСТВО БАННЫХ ЧЛЕНОВ.

Только вот, пару месяцев назад, среди женского персонала мастерской появилась копировщица Клава, незамужняя девица лет девятнадцати с бюстом Памелы Андерсон и двухлетним сынишкой в придачу. По причине то-ли бюста, то-ли сынишки ей было разрешено самим директором трудиться на дому, но раза четыре на неделе, она принимала шефа у себя, хорошо усвоив, что от гостеприимства зависит размер получаемой квартальной премии. Чем они там занимались - не знаю, подозреваю только, что не копированием чертежей.

Однако прикипел он к Клавочке здорово, поэтому удовольствие, доставляемое его юной Памелой, отвлекало от воскресного - банного.

В рабочий день всё было просто: Аким Семёнович кидал секретарше: "Будут спрашивать, - я к клавке пошёл!"

Имелось в виду, конечно, - я пошёл в главк, а не то, что вам Читатель показалось. Сотрудники мастерской уже давно привыкли к плохой дикции Акима Семёновича и неправильному выговору им буквы Г.

Ну, а ежели посещение Клавочки выпадало на выходные, Акиму Семёновичу приходилось убедительно врать недовольной супруге что-то вроде: совещания в "клавке", посещения бани, субботника или ещё какой-нибудь чертовщины.

Но в это воскресенье, когда вспотевшая супруга в домашнем халатике и с косынкой на голове занималась стиркой, Аким Семёнович сказал, грустно вздыхая: "Знаешь, Муся, поеду-ка я на кладбище, навещу маму".

Голая распаренная компания общества банных членов сидела на круглой лавке из чёрного дерева в Сандунах. Несколько бутылок "Столичной", десяток - "Жигулёвского" пива и тарелки со всякой снедью и воблой живописно гляделись, дополняя интерьер отдельного шикарного номера, украшенного лепниной с золотой росписью… После первого захода в парную, мужики разливали по стаканам.

"Семёныч-то небось опять не появится, - посетовал бородатый, - Вот, присосался к молодухе! Давай-ка позвоню ему домой, вдруг приедет!".

Муся, вытирая с рук мыльную пену,сняла трубку.

"Добрый день! Могу я поговорить с Аким Семёновичем?", - спросил мужской голос.

"К сожалению не сможете, он на кладбище".

В трубке растерянно замолчали...

"Как? Простите, мы не знали этого. Господи, на каком он кладбище? Когда это…?"

"На Ваганьковском, налево от центрального входа, участок 13, могила третья справа. Вот там он теперь. Да вы, если что, звоните по мобильному телефону, а сейчас мне, простите, не до вас", - и Муся заторопилась к стиралке.

Все уставились на звонившего: "Ты чего? Что случилось?"

"Братцы! Во, блин! Аким Семёнович скончался, похоронен на Ваганьковском!" "Да ты что! Жаль, нормальный мужик был, хоть и директор!"

"Когда? Я ж неделю тому назад говорил с ним. Ни на что не жаловался…Это ж надо как быстро окачурился! Во - жизнь!"

Настроение у всех испортилось.

"Ну что, братцы, помянем, Аким Семёныча. Пусть земля будет ему пухом…"

Пили молча, не чокаясь. Водка как-то не шла, вставала поперёк горла. И закусывать никто не стал. "Да, хотя и интеллигентный мужик был Семёныч, а толк в баньке понимал…"

"А в мастерской его как все любили!…"

"Ну и погрешить любил с девчонками до последних дней, особенно с этой Клавкой. Может всё из-за неё, надорвался?!" "Нет, что ни говорите, а мужик он был что надо…"

"Наливай, давай ещё за него!"

Выпили…

"Ты как позвонил? Небось и Марию расстроил звонком?"

"Да она почти ничего и не говорила, видно не в себе ещё. Назвала только место, где Семёныч лежит на Ваганьковском. Участок 13. А я так растерялся! Надо, мужики, собраться к нему. Да, ещё просила, если что - звонить на мобильный".

"А чего откладывать, давайте завтра и съездим к нему с утречка. Как вы?"

"Замётано! Чего там! Святое дело! Я с собой возьму, что б помянуть". "Договорились - встречаемся в 9-00 в центре зала на Баррикадной. А цветы купим на кладбище".

В кладбищенский магазин цветов ещё не завезли, пришлось взять венок. На чёрной ленте художник красиво написал золотой вязью: "Дорогому Акиму Семёновичу от скорбящего общества банных членов…"

Неспеша, гуськом, молча дошли до 13 участка.

Искали могилу долго.

"Братцы, чего-то не видать здесь Семёныча, да и вообще могил свежих тут нет.

Давай, позвони Марии, пусть подскажет!"

Звонок застал Акима Семёновича в кабинете. Он посмотрел на мобильник, - звонил знакомый по бане.

"Ну, что, как вчера прошла парилка?"

"Это ты? Ты! Ты!…- начал заикаться звонивший, - Семёныч, никак живой!? Господи помилуй, а мы тебя уже…"

Он оторопело посмотрел на бородатого:

"Ну, что, раздолбай тугоухий! Давай помянем, давай помянем! На, - сам теперь расхлёбывай эту кашу!", - и протянул ему мобильник.

"Семёныч! Ну, ты даёшь! Ты где?"

"Кде, Кде? В Караканде. На работе, вот кде. Видать вчера вы здорово пережрали без меня.

Ну, ладно, в воскресенье свидимся, мужики, мне сейчас некокда - совещание".