Сейчас это вечернее мероприятие носит крутое название «Дискарь с

пивком и последующей кустотерапией». Раньше, по деревням, в нн-х

годах прошлого столетия, оно называлось проще – «Танцы в местном

клубе»…

Естественно, наш клуб назывался «Родина». Иначе могло быть лишь

«Октябрь», «Победа» или «Космос». Но патриотичнее и объёмнее

нашего названия они как-то не звучали. Может быть, поэтому «Родина»

считался лучшим и наиболее подходящим местом сбора для проведения

культмассовых мероприятий из всех остальных клубов района, пока ещё

не переименованных в Дома Культуры. А может быть вовсе не поэтому.

А потому, что в нём на танцах присутствовал Женька Махов. И даже не

он, Женька, а его знаменитый на всю округу немецкий трофейный

аккордеон о пятнадцати регистрах, сверкающий инкрустацией,

перламутром и бесчисленными, казалось, клавишами-кнопками и

рычажками на своем объёмном корпусе.

Аккордеон Женьке подарил его отец, который в свою очередь привёз

его с войны, как приложение к великой Победе 45-го. Как он умудрился

проволочь такую красоту сквозь многочисленные заградотряды,

СМЕРШи и комиссии по борьбе с мародёрством – уму непостижимо. Но

играл Женькин отец на этом инструменте, как Бог! И почти такой же

игре выучил сына.

… И всё. С тех пор, любая девчонка на деревне, достигшая

совершеннолетия, (а порой, по непроверенной народной молве, и не

достигшая), лишь заслышав на танцах переливчатый и сочный звук

этого произведения искусства, готова была отдать Женьке тут же, на

месте… ну, не жизнь, конечно. Но уж руку, сердце, а также

существенное к ним приложение - безоговорочно и безоглядно…

Конечно, демографическим приростом в нашей стране всегда

дорожили. Но тут уж местные парубки, возмущенные кобелиной

неразборчивостью Женькиной, поставили ему ультиматум: либо ты,

парень, прекращаешь осеменять всех наших потенциальных невест

подряд и без разбору, либо твой перламутровый голосистый сводник

однажды ночью утонет в местной речке, с порезанными насмерть

мехами. Пусть даже в ущерб культурному престижу нашей деревни…

Короче, под влиянием весомых аргументов в виде внушительных

кулаков у носа, Женьке пришлось согласиться с доводами, что ему-таки

припёрла острая необходимость жениться. Но… дальше он упёрся! И

выдвинул два встречных требования: во-первых, выбранная невеста

должна ему действительно нравиться. А во-вторых, женится он лишь на

той из них, которая ему… откажет. Да-да, решительно и бесповоротно.

- Иначе на кой мне хрен сдалась, по жизни, подстилка? Если она со мной

в первый же вечер согласна покувыркаться в ельнике, то где гарантия,

что в замужней жизни это не станет её побочным хобби? А о

дальнейшем не парьтесь – это уж моя забота…Но коли получится по-

моему, свадьбу сыграете всем селом.

Ударили по рукам. И тут же остро встала проблема: как проверить на

прочность чувств будущую невесту? Наконец, Женька придумал…

В своих модных широченных, по тогдашней моде, штанах, он напрочь

вырезал один из карманов. А в другой стал насыпать перед танцами

жареные тыквенные семечки – излюбленное и необходимое, для

поддержания достойной беседы, лакомство на посиделках. Трусы он,

понятное дело, тоже исключил с этого дня из своего гардероба.

Выберет, допустим, на очередном вечере приглянувшуюся ему девицу,

подойдёт к ней в антракте, и, сплюнув с губ налипшую шелуху,

процедит :

- Слышь, Нюрк, семок хочешь? Ну, лезь в карман, сама доставай – вишь,

руки инструментом заняты.

И подставляет, естественно, дырявый карман. Надеясь, что какая-

нибудь из кандидаток в жены, нащупав там недвусмысленный намёк на

семейную жизнь, смажет ему по физии…зря, однако, старался. Девки с

первого вечера раскусили его попытку «тест-контроля», а любая тайна

в деревне живёт не дольше минуты после того, как о ней кто-нибудь

узнает…Короче, поневоле приходилось Женьке, после танцев, мять

траву в ельнике с очередной «забракованной пассией». А у парней

терпение вновь начало переливаться через край, в кулаки. Как вдруг…

Это юное создание, переступившее порог клуба в тот памятный для

всех вечер, вобрало, казалось, в себя воедино образы красоток мира,

черно-белые фотки которых были прикноплены к стенам спальни почти

всех пацанов того совкового времени ( журнальные постеры появились

намного позже). Красота этой девчонки была настолько впечатляющей,

что лампочки в клубной люстре, казалось, вспыхнули ярче, чтобы

высветить те чёрточки и элементы фигуры, которые хотелось

разглядеть вплоть до мельчайших подробностей…

Головы всех танцующих синхронно повернулись к двери… а Женькин

аккордеон, жалобно взвыв, оборвал мелодию на самой высокой ноте. И

наступила тишина…

- Ли-и-инка-а!- после минутной паузы сорвалась на крик та самая

белокурая Нюрка, которая позавчера не прошла очередной «тест-

контроль».- Сестричка меньшая приехала!- она бросилась к девчонке

на шею и принялась лобзать ее лицо везде, куда смогла дотянуться

губами. Затем отстранилась, схватила сестру за руку и подтащила её к…

помосту, на котором восседал с аккордеоном прибалдевший от

неожиданности Женька.

- Знакомься, Лин, это…

- Тот самый Гондурас, который шпилит на клавишах, как кассир на

арифмометре,- насмешливо закончила Линка, топя Женьку в своих

омутно-зелёных колодцах глаз.- По-моему, ты так писала в своем

письме, сестричка? Кстати, товарищ гармонист, у тебя «си» верхней

октавы уехало куда-то в космос. Почему?

Эта девчонка явно знала себе цену и не собиралась никому делать

скидку. Даже таким местным знаменитостям, как Женька. Это взбесило

его и частично вывело из ступора.

- Хочешь семечек?- севшим вдруг голосом спросил он и привстал даже с

табурета, поворачиваясь к Линке правым боком. – Классные…

тыквенные. Только сама достань, у меня ж инструме…

- Хочу,- не дав до конца словесно выразиться Женьке, Линка рывком

запустила свою тонкую ручку, почти по локоть, в широкий проём его

кармана. Пошарила там… ни одним мускулом лица не выдав реакции на

«содержимое» штанов. Затем так же быстро выдернув кисть,

бесцеремонно развернула послушного, как телка, Женьку, другим

боком.

- Там пусто. Ты, наверное, имел в виду вот это?- вынув горсть семечек из

левого кармана, Линка вдруг брезгливо сморщилась и просыпала их на

пол.- Тьфу, гадость какая! Их в городе от глистов прописывают и

продают в аптеках, пакетиками…

Но Женька ее не слушал. Он, побагровев, следил за сыпавшимися на пол

семенами тыквы…это его гордость, мужское самолюбие и накопленный

имидж только что разбросали по полу – прямо под ноги танцующим. И

кто разбросал? Какая-то козявка…пусть с симпатичной мордашкой…но

кто ей позволил…гадство…в конце-концов? Оглохший от возмущения,

расслышав лишь первые Линкины слова, Женька яростно рванул с плеча

ремни аккордеона, махом поставил инструмент на табурет и, вплотную

придвинув к Линкиному лицу своё, с горящими, сузившимися от

ненависти глазами, прошипел:

- Как это – пусто? Ты что, ничего не обнаружила…ничего не

почувствовала, ничего не…

- Ах, это,- ничуть не испугавшись, Линка улыбнулась ему,

широко и открыто.- Болталось там что-то эдакое…

В наступившей вдруг гробовой тишине кто-то прыснул за спиной

Женьки. Он яростно обернулся …и тут хихикнули уже за спиной Линки.

Затем фойе клуба сотряслось от общего, шквалом обрушившегося, не

сдерживаемого больше, хохота. И Женька враз побледнел, сник,

отступил от Линки… затем какой-то неуверенно-старческой походкой

поплёлся к выходу из клуба…

Свадьбу гуляли всем селом спустя два месяца. Как Женька уговаривал

Линку – никто не видел. Но его разбитые в кровь коленные чашечки,

которые все хлопцы лицезрели на местном пляже, говорили о многом…

если не обо всём.

P.S. Под самый конец – еще два момента.

Красавец- аккордеон выловил со дна реки за два дня до свадьбы

местный рыболов-любитель. С порезанными насмерть мехами. «От греха

подальше»- туманно объяснила Линка.

А на предназначенные для свадьбы деньги, собранные проигравшими

деревенскими парубками, она же, Линка, купила для клуба отличную

радиолу «Рекорд» и огромные акустические динамики к ней. Вместо

Женьки и аккордеона.