Тоскует человек, ждёт яркого неба, пылкого солнца. «…Вот

растают снега, и мир повеселеет; чувства проснутся, и душа

расцветёт...». Но уж март на дворе, а всё грустно. Ещё и стужа

накатила – пуржит, бьёт льдинками по щекам.

В один из таких неласковых дней гулял я по Устюгу (приехал

отдохнуть на недельку). Иду по знакомой улице… и подумалось: а ведь

здесь живёт мама моей одноклассницы.

Тамара Яковлевна – ей за 80 – смотрит с порога, пытается

вспомнить…. И вот узнала, заулыбалась.

Одна. Слушаю её неспешный рассказ.

Вспомнилось и мне. Дружили с её Татьяной, играли, ходили в

походы, спорили на разные темы. Как-то в восьмом она спросила:

«Федь, как ты думаешь, может ли наша дружба быть долгой?» Не

нашлось ответа. Вскоре я уехал. Однокурсники в училище

подтрунивали, наблюдая за нашей бесконечной перепиской.

Но вот, прошли годы. Коллективы, казармы, друзья – все

осталось позади. Лишь с той девочкой из класса не теряется нить. И

хоть разошлись наши пути – у каждого своя семья, дом, но дружба

длится.

…Мерный стук часов, чашечка чая на блюдечке, рассеянный

свет тусклого заката. Листаем старые фотографии.

Тамара Яковлевна вспомнила юность, и огонёк озорной в её

глазах зажёгся.

Не вчера ли это было?

…Пришли мы с мамой в Устюг из деревни в ноябре 43-го, мне 14

лет. Надо было работу искать. Жили голодно (иждивенке 150 г хлеба

давали). Идём, по проспекту, куда – сами не знаем. Смотрю, витрина, а

в ней – ложечки расписные...

Тамара Яковлевна, весело так руками всплеснула.

– Я как закричу: «Мама, можно я буду ложечки рисовать?»

Входим, а это артель «Северная Чернь». Стала я проситься на работу.

Подходит мужчина с бородкой (Шильниковский художник), достаёт

лист бумаги: «Рисуй». Что-то я изобразила. Он посмотрел, вздохнул

грустно: «Ладно, оставайся». И учил меня рисовать три дня. На

четвертый дал в руки штихель, говорит: будешь, гравером. Отвёл к

бригадиру, и стала я граверному ремеслу обучаться. Как раз к Новому

году, 1944-му, и освоила. Помню, премию получила за старание – чулки,

и хлеба дали, аж 500 граммов. Вот так, благодаря случаю началась моя

трудовая биография.

Тамара Яковлевна достаёт листочки с гравюрами тех лет,

рассказывает, как творилось искусство черневого промысла:

- Художник рисовал, мастер через копирку наносил контур на

образец (негатив), гравировал, коптил его над лампой, полученное

изображение – отпечаток переносил сырой бумагой (переводкой) на

все изделия данной серии. Изделия гравировали, наконец, чернили и

обрабатывали.

Я смотрю на её лицо, оно светится, лучится воспоминаниями –

ведь в этом труде вся её жизнь…. Сначала работала гравером, потом

мастером. А ещё молодёжь обучала….

Тамара Яковлевна достает награды – вехи нелёгкого

жизненного пути. Среди них и медаль к юбилею Победы – светлый миг

памяти сурового времени….

Время уходит, но каждый миг бесценен. Зимняя вьюга,

весенняя капель, иль солнца луч, они мчатся, приближая осень, но

остаются с нами на пути в бесконечность. Удивляемся порой: всё

пронеслось где-то рядом. Волосы запорошены, и глаза усталые в

морщинках, а душа открытая, ждёт чего-то. Пусть это будет встреча

с добрым человеком, а может с ангелом за чертою бытия….

Весь вечер меня не покидало радостное, доброе чувство. А

когда прощались, Тамара Яковлевна вновь весело всплеснула руками:

- Поскорей бы, весна, да земля проснулась…. Тогда, что возраст

– вперёд, на любимый огород.

Всё-таки, до чего хороша жизнь!