В первых числах июня я собрался в отпуск. Естественно, шеф не хотел отпускать меня на отдых летом, так как для обычных рядовых сотрудников имелось другое время года для отпусков: холодное, дождливое, морозное и метельное. Но я наплел ему с три короба по поводу больной родственницы, которая на ладан дышит и шеф, хоть со «скрипом», но все же подписал мое заявление. А когда я уходил, унося заветный листок с подписью шефа, то услышал глубокий вздох и тихий голос, полный сожаления и грусти:

– Совести у тебя нет, Меркулов. Ты же знаешь, что Игнатьев в отпуске, у него жена беременная.

– Да есть у меня совесть, Семен Семенович. Но сами понимаете, тетка у меня болеет, а ей кроме меня, совершенно некому помочь.

– Да иди, иди, Меркулов, с глаз моих, а то передумаю.

И я поспешил удалиться из кабинета шефа, так как знал, что случаи «передумывания» уже случались.

 

Игнатьев, пройдоха, все же обскакал меня и первым выцарапал себе долгожданный отпуск. Жена у него беременная, как же. Он отродясь женатым не был, не смотря на свой средний возраст. Да и шеф тоже, хорош субчик, знает, что врем ему в наглую, а заявления подписывает. Может у него какая-то своя тактика? А препирательства всякие и отговорки – это вроде ритуала. Вообще коллектив у нас хороший подобрался. А шеф – такого прекрасного человека трудно сыскать.

 

Я осторожно прикрыл за собой дверь в кабинет шефа, заговорчески подморгнул секретарше Оленьке и положил перед ней подписанное шефом заявление.

– Неужели подписал? – тихо изумилась она.

– Как видишь, – с улыбкой шепнул я. – За день оформишь?

– Ты что, уезжаешь?

– Конечно, – кивнул я в ответ. – Потому и спешу.

– Что соврал-то? – вцепилась в рукав Ольга.

– Сказал, что тетка болеет.

– А сам куда?

– В Вольнодумск к другу. Он меня давно приглашал. Юг, море…

Оленька с завистью посмотрела на меня и шумно вздохнула:

– Везет тебе, Меркулов. А мне и поехать-то некуда. Даже деревни нет, все мои родственники горожане.

– Ищи мужа богатого, – шутливо посоветовал я Ольге. – На Канары, на Кипр ездить будешь.

– Да ну тебя, – отмахнулась она. – Сам-то что на богатой не женишься?

– Так не попадается, – хитро улыбнулся я в ответ.

– Вот и я пока не встретила. Ладно, иди, а то шеф сейчас выйдет. Утром завтра за деньгами приходи.

– Спасибо, Оленька, – с умилением поблагодарил я девушку. – С меня шоколад.

– И презент с юга.

– Что?

– Презент с юга, – шепнула Оля.

– Обязательно, – я послал девушке воздушный поцелуй и выскользнул из приемной.

Оля в нашей фирме на все руки мастерица: она и секретарь шефа, и бухгалтер, и отдел кадров и кассир. А так как Оля единственная женщина в коллективе, то все лавры мужчины преподносят ей.

 

На следующий день я получил отпускные и покатил в Вольнодумск. Мой давний друг – друг детства, Гришка, теперь, конечно, Григорий, уже не раз зазывал меня к себе на отдых. Вольнодумск городок небольшой, но главное то, что расположен он на берегу моря. «Приезжай, Жека, – писал Гриша, – на море отдохнешь, «южный» роман с кем-нибудь покрутишь». И все-таки уговорил.

 

В Вольнодумск я приехал утром. Багажа с собой взял немного, лишь самое необходимое. Григорию я не стал сообщать о дне своего приезда, не хотел беспокоить лишний раз, а то ведь встречать кинется, стол организовывать. В Вольнодумске у Гриши я был всего лишь раз, но город знал неплохо.

Я шел по тихим улочкам утреннего города и не думал, что прежнего города Вольнодумск уже нет, остались лишь улицы и дома, а все остальное, то есть, люди, их мысли… Неожиданно на меня обрушился поток какой-то вонючей жижи. От неожиданности я шарахнулся в сторону, наскочив на стену, потому что проход между двумя домами был довольно узким. Кто-то, как это бывало раньше в Одессе, выплеснул ушат вонючей воды прямо из окна и окатил меня с ног до головы. Облили меня не нарочно, просто кто-то подумал, что на улице никого нет.

 

Я стоял, сплевывая отвратную пену, тряс руками и топтался на месте, словно живот прихватило и захотелось… Вот такая общая картина. Стоял и не знал что делать. Вдруг из окна второго этажа показалась женская голова с накрученными на ней бигудями. Увидев меня, стоящего, как мокрая курица, глаза на женской голове часто-часто заморгали, а губы, накрашенные яркой помадой, изрекли:

– Что вы здесь стоите? Стоять больше негде что ли?

«Хоть бы извинилась, корова наштукатуренная», – деликатно подумал я и ответил:

– А вы что, это место купили?

– Нет, – мотнула из стороны в сторону голова.

Откуда-то из глубины комнаты показались две руки и аккуратно поправили бигуди.

– Вы что, промокли? – спросила меня голова с бигудями.

– А вы как думаете?

– Думаю, что немного промокли, – решила голова. – А может вы вор?

– Конечно вор, – кивнул я, стряхивая с рукавов рубахи и со штанин какую-то странную пену. – Вот стащил у вас немного вонючей пены.

– Хам! – нагло изрекла голова.

– Вобла вольнодумская, – тихо буркнул в ответ и продолжил свой путь.

 

Я думал, что голова с бигудями не услышала моего ответа, но ошибся, и в мой адрес полетели такие выражения… Оказывается, как мало я о себе знал.

По пути к Грише я решил зайти в магазин, купить хоть что-нибудь из продуктов. Это было не обязательно, но не мог же я придти к другу с пустыми руками.

 

В магазине я поставил свою сумку в камеру хранения и пошел по отделам, выискивая, что бы такое приобрести. Ходил между стеллажами с фасованным товаром, кое-что, откладывая в продуктовую корзину. Оставалось взять колбасы, но в готовой фасовке такого продукта не было. Тогда я спросил проходившую мимо продавщицу:

– Простите, девушка, а колбаса есть?

– Третий отдел, – бросила на ходу блондинка со смуглым от загара лицом и даже не взглянула в мою сторону.

– Спасибо, – вздохнул я.

«С вежливостью в Вольнодумске, видимо, не очень-то», – подумал я и направился в третий отдел. У прилавка пришлось стоять минут десять в ожидании продавца. В магазине ни души.

– Что нужно? – раздался знакомый грубоватый голос.

Я поднял голову, передо мной стояла девушка, которая только что проходила по торговому залу.

– Здравствуйте, – попытался улыбнуться я девушке. – У вас всегда столько покупателей в магазине?

– Может, еще о погоде поговорим? – чуть не зарычала продавщица, прожигая меня насквозь злющим взглядом. – Говори, что надо или вали отсюда. Ты что в помойной яме валялся? – брезгливо поморщилась она.

 

Я понял, что на мне последствия жижи, выплеснутой из окна «головой в бигудях». Нужно скорее брать колбасу и выметаться из этого магазина, пока в милицию не забрали.

– Триста граммов колбасы, пожалуйста.

– Какой? – тут же последовал вопрос.

– Любой, – заискивающе улыбнулся я симпатичной, но звероподобной по характеру продавщице.

– «Останкинскую» брать будешь?

– Да-да, – я поспешно кивнул. – Завесьте «Останкинскую», пожалуйста.

Продавщица отрезала кусок колбасы от котелки и небрежно бросила его на весы.

– Тебе триста граммов? – спросила продавщица, недобро посматривая в мою сторону.

– Да-да, триста.

Продавщица взяла с прилавка здоровый, хищно поблескивающий нож, другой рукой взяла кусок колбасы с весов и прицелилась, намереваясь отрезать тоненькое колечко, чтобы подогнать товар под нужный вес.

– А-а… сколько там? – спросил я.

– Триста тридцать, – сухо ответила симпатичная мегера, отрезав-таки от основного куска тонкое колечко.

– Пусть будет триста тридцать, – с готовностью кивнул я.

– И что ты мне мозги компостируешь своей колбасой, – злобно возмутилась продавщица. – То ему триста граммов, то триста тридцать. Может тебе еще триста тридцать три грамма завесить?

– Да нет, – замотал я головой. – Бог с вами. Давайте сколько получилось.

– Бог-то со мной, – недовольно пробурчала девица, и я подумал о том, что, наверное, совсем недавно она развелась с мужем или ее бросил любовник. – Двинуть бы тебе этой колбасой по вонючей морде. – Девушка бросила в пакет триста тридцать граммов «Останкинской» и назвала сумму, которую я должен заплатить за колбасу.

 

Я полез в карман за деньгами, чтобы поскорее расплатиться и убраться отсюда.

– В кассу, идиот, – сквозь зубы процедила продавщица и протянула мне кусочек от чека, на котором было написано название колбасы, вес и цена. – В нашем магазине самообслуживание.

Положив колбасу в продуктовую корзину, я устремился к кассе. Но кассира на месте не оказалось. «Господи, – нервничал я, – когда же я выберусь из этого ада? Где же кассир?» Я оглянулся по сторонам. К кассе подошла продавщица, которая только что завешивала мне «Останкинскую». «Господи, снова эта мегера, – с ужасом подумал я. – У них что, людей, что ли больше нет? Может, она и директор магазина заодно?»

– Ну? – обреченно спросила продавщица и уставилась на меня уничтожающим взглядом.

– Что? – не понял я и слегка растерялся.

– Платить будешь?

– Да… вот… а сколько? – засуетился я.

– Сто восемьдесят пять, – услышал в ответ после того, как продавец-кассир покопалась в моей продуктовой корзине.

– Вот, возьмите, – я поспешно положил на блестящую тарелочку две сотенные купюры.

– Без сдачи давай, – категорично потребовала многопрофильная белокурая мегера.

– У меня нет мелочи, – промямлил я.

– А у меня сдачи нет, – отрезала она.

– Да… не надо. Оставьте себе, – ответил я с трудом и опрометью бросился из магазина.

Продавщица уверено последовала за мной.

– Стой! – властным голосом потребовала она.

– Да оставьте сдачу себе, – затараторил я, желая поскорее смыться отсюда.

– Корзину продуктовую оставь, – ухмыльнулась продавщица. – Придурок.

Тут я спохватился. Действительно, я намылился исчезнуть с чужой продуктовой корзиной и без своих продуктов. Быстро переложив продукты из корзины в сумку, и направился к выходу, с опаской оглядываясь, словно продавщица сейчас кинется мне вслед и предложит жениться на ней.

– До свидания, – осмелел я, приближаясь к выходу. – Спасибо за культуру обслуживания.

– Вали, вали отсюда, бомжара! – услышал в ответ. – Деньги-то откуда? Гробанул что ли кого?

 

Тут я вспомнил про свой внешний вид и поспешил выйти на улицу, чтобы не вляпаться в какую-нибудь неприличную историю.

Я решил взять такси и до Гришки доехать на машине, хотя до его дома рукой подать. Иначе не доберусь, как пить дать, заметут в милицию.

 

Недалеко от магазина я увидел стоянку такси, где притулились три машины с шашечками на кабине, и с надеждой устремился туда. Две машины оказались пусты, а в третьей сидел пожилой мужик и дремал, опустив голову на руль.

– Эй, – тихонько окликнул его.

Тот поднял голову, окинув меня взглядом, и спросил:

– Куда едем?

– На Кутузова.

– Ты че? – прищурился таксист. – Это же за углом. Вон там, – показал рукой водитель.

– Понимаете, – я наклонился к нему, но тот отпрянул в сторону, брезгливо поморщившись, – я шел по привокзальной улице, а меня из окна чем-то облили.

– Ты че, за дурака меня держишь? – усмехнулся водитель. – Прямо специально тебя ждали, чтобы окатить из унитаза. У тебя че, парень, нюх заложило?

Я махнул рукой и направился в сторону перехода. Всего-то сотню метров пойти. Но неожиданно я увидел милицейскую машину на другой стороне улицы. Неподалеку от пешеходного перехода прохаживался милиционер. Он скучающим взглядом посматривал на немногочисленных прохожих, наверное, в надежде на то, что хоть к кому-нибудь удастся прицепиться и оштрафовать. Я остановился в раздумье. Для полного счастья не хватало только в отделение попасть. Пока все объяснишь, половина отпуска пройдет.

– Эй, парень, – донесся до меня голос.

Я повернулся. Водитель такси подзывал меня, подавая знаки рукой. Пришлось подойти.

– Ну что, едем на Кутузова? – спросил таксист, пряча улыбку.

– А отвезете?

– Отвезу, – согласился водитель такси. – Только садись на заднее сидение и постели вот эту клеенку, а то мне всю машину мыть придется.

Я устроился на заднем сидении и с облегчением вздохнул, думая о том, что скоро отмоюсь, переоденусь и приму вполне приличный цивилизованный вид.

– С тебя триста рэ, – объявил таксист.

– Триста? – я чуть слюной не поперхнулся. – Какие триста? За что? Здесь же рукой подать, – попытался, было возмутиться я.

Зато водитель невозмутимо заявил:

– Двести рублей за то, что повезу тебя с таким «ароматом». За вредность, значит. А стольник за дорогу.

– Да тут же всего сто метров ехать, сами говорили.

– А мы здесь не поедем, – заявил водитель.

– Как это не поедем? – не понял я. – А где же мы поедем?

– В объезд, – пояснил водитель. – А это далеко. Поэтому сто рублей. Не нравится, иди к ментам, они тебя сейчас в один момент отвезут. Бесплатно.

– Но почему в объезд? – недоумевал я. – Это же дурдом какой-то.

– Там «кирпич» висит. Видишь? – показал пальцем таксист. – И там «кирпич». Дорогу ремонтируют, поэтому поедем в объезд. Но ты можешь не ехать – три сотни сэкономишь.

 

Таксист рассуждал вполне здраво, хотя и в пользу своего кошелька. Пришлось согласиться с его предложением. Куда же деваться-то? «Ну и дурдом, – продолжал изумляться я. – Куда я попал? В страну дураков».

– Поехали, – кивнул я таксисту и вздохнул. – Мне ничего не остается.

– Вот и дело, – улыбнулся тот удовлетворенно. – Вы ведь приезжий?

– Да, – снова вздохнул я. – К другу погостить приехал.

– А кто это тебя так уделал, приятель? – сдержанно улыбнулся водитель. – Уж не Тамара ли?

– Какая Тамара? Я никого здесь не знаю.

– Так, где тебя этим «добром» окатили? На узкой привокзальной улочке?

– Ну да.

– Правильно, это Тамара, – заключил водитель. – Ты самогонку у нее покупал?

– Нет, просто проходил мимо.

– Правильно сделал, что не купил у нее самогонку, – засмеялся водитель, поворачивая с центрального проспекта. – Она бражку на говне заквашивает.

– На чем? – изумился я, глядя на таксиста. – На… как вы сказали?

– Да, да, на говне, невозмутимо подтвердил таксист. – Она вместо дрожжей дерьмо кладет. Это дешевле, чем на дрожжах. Жадная, стерва, на всем экономит.

– И что, люди пьют? – спросил я, часто сглатывая набегавшую слюну, потому что стало подташнивать.

– А то-о-о! – весело воскликнул таксист. – Конечно, пьют, да еще как. Крепкая, говорят, зараза. Тамара ведь дешево самогон продает, вот и берут у нее. А кто, может, и не знает из чего эта смесь. У Тамары даже сахар ворованный.

– Так чем это она облила меня? – спросил я, начиная догадываться.

– Да бардой, – охотно пояснил таксист.

– Заквашенной на…

– Точно, парень, – вздохнул водитель, притормаживая у светофора. – Поэтому от тебя так разит. Минут через пять приедем на Кутузова. Понимаешь… – водитель запнулся, раздумывая, говорить или не стоит. – Ты уж прости, что я тебя на три сотки раскрутил. Запрещающие знаки здесь недавно поставили. Деньги мне нужны, парень. Жена сильно болеет, вот и набираю ей таким манером на операцию.

– Так вы с этой Тамарой заодно, значит? – рассмеялся я. – Понятно, а деньги пополам. И что, – отдышался я от смеха, – неужели много таких лохов, как я?

– Да находятся, – неловко вздохнул таксист, искоса посматривая на меня. – Живу в этом городе, как в стране дураков, парень, – заключил он.

– Я тоже так подумал. Далеко еще?

– Нет, следующий поворот.

– Послушайте, – тронул я таксиста за плечо, – но ведь за день здесь много не заработаешь.

– Конечно, не заработаешь, – согласился водитель. – Здесь я появляюсь, время от времени, к поездам подъезжаю. Сейчас отвезу тебя на Кутузова и в центр поеду, А через два с половиной часа снова вернусь.

– К поезду?

– Точно, – согласился водитель. – Мы с Тамарой нормально сработались. Она барду-то от браги все равно в канализацию выливает, а это хоть не задаром и польза какая-никакая.

Таксист остановил машину у Гришиного дома. Где-то в глубине двора слышался лай собаки.

– Возьмите, – я протянул таксисту деньги. – Спасибо вам.

– Не надо, – отвернулся таксист. – Пятьдесят рублей с тебя.

– Возьмите, – настойчиво сказал я и вложил в руку таксиста три сотенные купюры. – Вы же их заработали. Да и деньги нужны.

Я захлопнул дверцу машины, подхватил сумку и направился к крыльцу, где меня уже встречал Григорий.

– Действительно страна дураков, – послышалось бормотание таксиста.

«Волга» громко рыкнула, выбросив облачко выхлопных паров, и шурша гравием и щебнем, медленно поехала по направлению к центральной автомагистрали города.

 

Дома я вымылся, переоделся и остаток дня мы с Гришей пили вкусное виноградное вино собственного приготовления, делились новостями и воспоминаниями. Друг выслушал рассказ о моих сегодняшних приключениях и задумчиво улыбнулся.

– Ты смеешься надо мной? – спросил я Григория, смакуя вино.

– Нет, Женя… – Гриша запнулся. – Хотя… я смеюсь над тобой, над собой, над всеми нами.

– Почему? – не понял я Григория.

– Да потому что все мы живем в стране дураков. В огромной стране дураков.

– Хочешь сказать, что все мы – ты и я – дураки?

– Ты правильно понял мою мысль, Жека, – с легкой иронией ответил мне друг. – Где нормы здравия и безумия, где нормы щедрости и скупости, есть ли предел добру и злу?

– Ну, ты даешь, Гриня, – изумился я рассуждениям друга. – И давно ты так рассуждаешь?

– Да все время, сколько знаю себя. То есть, с тех пор, как научился разумно мыслить.

– Но есть же какие-то нормы в нашем обществе? – не унимался я. – Да и все мы поддерживаем общепринятые нормы.

Мы закурили. Григорий помолчал немного, потом сказал:

– Жень, ты-то взрослый человек, должен понимать, что все общепринятые нормы для общества, выдумало само же общество, то есть, мы, люди. И всегда думаем, кстати, что человек самый умный на свете из мыслящих существ.

– Гриш, это все философия.

Я затушил недокуренную сигарету, встал и подошел к окну.

– Может быть, – вздохнул Григорий. – Но ты порассуждай немного. Вот мы с тобой думаем, что Тамара, которая окатила тебя дерьмом – дура, что водитель такси, тоже дурак, так как сотрудничает с дурой-Тамарой. И продавщица, которая обслуживала тебя в магазине – дура. Но посмотри на все это с другой стороны.

– С какой стороны? На что смотреть?

– Да на то. Ведь Тамара думает, что те, кто покупает и пьет ее говенный самогон – дураки. Продавщица, глядя на тебя, тоже подумала, что ты дурак. Что, не правда?

– Вероятно, правда, – пришлось согласиться мне с доводами друга.

– И на меня кто-то смотрит и думает, что дурак именно я, а не он. И так по кругу, по кругу… Понимаешь? Страна дураков. Да ладно тебе, Жень, не парься, – улыбнулся Григорий. – Сегодня отдыхай с дороги, отсыпайся, а завтра начинай отдыхать. В стране дураков тоже можно жить неплохо.

– Вот люди и живут, – ответил я.

– С одеждой-то что делать? – спросил друг.

– Да выбрось ее к дьяволу, – поморщился я. – А про страну дураков… скорее всего ты прав, Гриша.

– Брось ты, Жень, – улыбнулся Григорий, хлопнув меня по плечу. – Если со всякими вопросами докапываться до корня, искать исконный смысл, то крыша съедет к чертовой бабушке. Не бери в голову.

 

Вечером я с удовольствием лежал на постели, устланной чистой накрахмаленной простынею, курил и думал, посматривая на черное звездное небо, проглядывающее в оконный проем. Я думал о том… Совсем недавно я размышлял на тему нашего сегодняшнего разговора с Григорием и был точно такого же мнения, что и друг. Действительно, мы живем в огромной стране дураков. Только тогда мне было стыдно в этом признаться даже себе.