Город высокомерно приветствовал новых гостей, холодно и недоверчиво вглядываясь в лица узкими темными окнами каменных домов. Яркое северное солнце, казалось, приветливо сияющее, на самом деле вовсе не грело: воздух был прозрачен и как-то по-осеннему холоден, несмотря на середину июля.

Петербург... Загадочный город, до этого знакомый лишь по книгам и фильмам, предстал во всем своем холодном величии, которое невозможно было не ощутить. Он, словно строгий учитель, заставлял собраться, подтянуться и выпрямить спину, несмотря на дорожную усталость. Он не терпел расхлябанности. Он требовал к себе уважения.

Как и везде, по улицам текла дышащая бензиновыми парами бесконечная река автомобилей — бич современных городов. У светофоров в томительном ожидании заветных «зеленых» секунд толпились пешеходы. Скользя по переплетенным веткам рельсов, цепляясь за провода, ползли трамваи и троллейбусы; в окнах маршрутных такси виднелись сосредоточенные лица; на тротуарах то тут, то там мелькала «живая реклама»: юноши и девушки, увешанные разноцветными щитами со всевозможной информацией. Кое-где, на особо узких улицах шел вездесущий, казалось, ремонт дорог, еще больше затруднявший движение, и уже на подмогу спешили эвакуаторы, ловко поддевая и увозя транспорт, оставленный на обочинах незадачливыми автовладельцами, несмотря на запреты, выписанные огромными меловыми буквами: «МАШИНЫ НЕ СТАВИТЬ!»

Казалось бы: ничего особенного — город, как сотни других российских городов, маленьких и больших, с тем же засильем автомобилей, «залатанным» местами асфальтом, давно не штукатуренными фасадами, старыми троллейбусами и вечно куда-то спешащими в разгар рабочего дня людьми. Но что-то было не так. В воздухе витало неявное, почти неощутимое чувство превосходства, особенности, непохожести. Это был ДУХ Петербурга, который ощущался еще до соприкосновения с мировыми культурными ценностями, собранными здесь. Он царил вопреки приметам современности, несмотря на обилие торговых центров, всевозможных кафе и магазинчиков, заполонивших первые этажи монолитных зданий. Присутствие этого трехсотлетнего призрака нельзя не ощутить, не поддаться его влиянию. Этим духом непременно должны проникаться все, кто приехал сюда хоть на день, хоть навсегда. И это отражалось на лицах, в движениях, во взглядах прохожих: многие были одеты по-летнему, но никакой вольности, никаких «размазанных» движений, рук в карманах, походки «вразвалочку»: все как-то собранны и деловиты. Еще бы: прохладный сырой ветер, подувший со стороны Невского, не давал расслабиться, напоминая, что даже лето и такое редкое для петербуржцев солнце (всего 60 дней в году) — не повод распускать себя и одеваться во что попало.

...Каменные громады, цепляясь друг за друга, возвышались, окружали, веяли холодом, проплывали перед глазами и исчезали, сменяясь новыми. От этой бесконечной песчано-серо-кирпичной череды скоро зарябило в глазах. От обилия названий, имен, событий, отпечатавшихся, навсегда въевшихся в эти каменные стены, начинала кружиться голова. Казалось, здесь каждый дом — то музей, то памятник архитектуры, то ознаменован пребыванием какой-то именитой персоны прошлых веков.

Когда же яркое дневное солнце скрылось и на сцену вышла ночь — город совершенно преобразился. Это был уже другой Петербург, не менее величественный, но более таинственный, отражающийся в воде сотнями огней. А разводка мостов, превратившаяся летней ночью в настоящий магический ритуал? Толпы туристов, желающих запечатлеть это зрелище, словно волшебную тайну, танцы с огнем под звуки барабанов, облака мыльных пузырей, бумажные фонари, уносящие в ночное петербургское небо самые заветные желания тех, кто по разным причинам оказался этим летом у берегов Невы...

Нет смысла подробно описывать все многообразие культурного наследия, оставленного здесь тремя веками. Чтобы оценить красоту и величие, почувствовать дух мировой истории и культуры, ощутить себя в самом сердце Империи, где жили и правили цари, где происходили дворцовые перевороты и революции, где рождались, жили и умирали великие люди; в городе, возникшем из ниоткуда неимоверными усилиями миллионов рук, в городе, вобравшем в себя и прекрасное, и чудовищное, — нужно побывать здесь самому, увидеть все собственными глазами, почувствовать это своей кожей, возложив ладони на холодный прибрежный гранит...

Дворцовая площадь и Эрмитаж, Петропавловская крепость, Васильевский и Невский, каналы и мосты, холодная, сердитая Нева, причудливые каменные создания, застывшие на ее берегах, Кронштадт и Петергоф во всей красе при солнечной погоде, величественные соборы и обширные тенистые парки — все смешалось, слилось воедино, и трудно разложить эту пеструю картину на отдельные фрагменты.

Позже, когда возвращаешься домой, все произошедшее кажется лишь сном. Пожалуй, его нельзя назвать волшебным или чудесным — эти слова слишком просты, размыты, обезличенны. Но это один из тех снов, которые завораживают, манят и долго не отпускают, заставляя весь день находиться под впечатлением. И пусть потом будет масса похожих, но этот, словно первая любовь: помнится всю жизнь, но никогда уже не повторится.