Она была очень смелой. Отчаянно смелой. Кидалась в водовороты чувств, в бурю страданий, как лермонтовский парус. «А он, мятежный, просит бури…» Этот мятеж она все время носила с собой. Даже когда беззаботно и звонко смеялась, он был рядом, готовый проклюнуться каждую секунду.

Этот мятеж почувствовал в ней режиссёр Роман Виктюк, когда назначил ее на роль Марии Стюарт в пьесе Ю. Словацкого.

До сих пор помню начало спектакля. Ровные, симметричные выходы стражников, церемониально-симметричный выход Королевы и ее фаворита. Вбегает Паж, вносит какую-то сумятицу, и – снова медленный, размеренный темп. Монолог Мария произносит почти без чувств.

Прозрачная телеграфная мысль. Королева движется ровно и симметрично. Но уже угадывается острый угол асимметрии. И вся сцена напоминает морскую зыбь: там, внутри, в глубине ощущается нервная дрожь преступной любви. Мария как бы скручивает ее, не выпускает наружу, но скоро, очень скоро всё это рванёт и затопит сцену страстью, слезами, кровью. И в конце спектакля мы услышим уже не крик Марии Стюарт, обращённый к отравленному ею мужу: «Возьми кольцо!», а ураганный рёв, от которого содрогнётся весь зал.

Откуда у маленькой хрупкой женщины была такая мощная внутренняя сила?

Бескомпромиссная принципиальность частенько отталкивала от неё людей и делала её, в сущности, одиноким человеком.

Нет, не совсем так. Тем, кто принимал её такою, какая есть, она платила доверчивою, искреннею, нежною дружбой, что, впрочем, не мешало ей быть строгой и даже суровой, когда речь шла об искусстве.

Эта принципиальность принесла ей большую беду. Репетировали «Три сестры» Чехова. Пьеса была взята для неё. Что там у них с режиссером не совпало в трактовке, никто не знает, а только Валентина Петровна отказалась от роли. В театре так нельзя: играй что дают, начальство не приняло отказа. Тогда Мотовилова подала заявление об уходе. Директор тоже проявил принципиальность и подписал это заявление.

Довольно долго Валентина Петровна работала нянечкой в больнице, ставила клизмы, выносила утки, пока власть не сменила гнев на милость и не попросила заслуженную артистку вернуться на сцену.

Дело не в победе, она, как Пастернак, не отличала поражение от победы. Просто она жила по своим законам, по тем самым, которые диктовало ей сердце.

По этим законам она отказалась играть Марию Стюарт, так как наступил момент, когда она поняла, что эта тема её больше не волнует.

Эти же законы вынудили её снять с театральной афиши «Женщину с моря», про которую критики написали, что тень крыла Комиссаржевской коснулась исполнительницы главной роли. Тот же закон сердца сказал, что ей больше не надо играть Барбору Радвилайте.

А ведь это была одна из лучших её работ, и главный режиссёр сурово наказал её за этот отказ: несколько лет она не получала ролей. Валентина, безусловно, страдала, но приняла наказание безропотно: к этому времени она уже научилась терпеть.

Она была скромна и как бы незаметна, вела аскетический образ жизни, деньги оставляла дома семье, а на гастролях тратила только суточные, которых едва хватало на пропитание, да из этих же денег тратила на новые альбомы с живописью.

Так же незаметна она была на сцене, если это было необходимо для роли: Мотовилова умела сдерживать честолюбивые порывы и не выпячивать своё «я»: партнёр и смысл для неё были важнее всего.

В спектакле «Мы, нижеподписавшиеся» она играла жену главного героя. Роль таила в себе самые широкие возможности, чтобы продемонстрировать и темперамент, и женские прелести. Я видел, как исполнялась эта роль другими актрисами: там чуть ли не устраивали стриптиз на сцене. У неё же главным оказалась любовь к мужу, ради которого она, конечно, была готова ко многому, но не позволяла себе ничего лишнего. Скромность и мужество были знаменем её исполнения. Скромность и мужество были её принципом жизни. Но зато как решительно она боролась за право иметь своё мнение. И так же решительно она бросилась спасать своих коллег, когда произошла авария на гастролях в Сухуми, и автобус, калеча актёров, врезался в дом. Она помогала раненым, вытаскивала их из машины, вела себя, как медсестра на войне.

Вторая встреча с любимым режиссёром Виктюком оказалась для Валентины Петровны роковой. «Мастер и Маргарита» Булгакова вообще считалась опасной пьесой. Сыграть такую любовь, да ещё и водиться с нечистой силой…

Но режиссёр придумал спасительный вариант. Он решил дать Маргарите возможность соприкоснуться с Иисусом, которого Булгаков вывел под именем Иешуа. Для этого Роман Виктюк назначил на роль Мастера и Иешуа одного актёра, таким образом через любовь к Мастеру она могла обрести встречу с Богочеловеком и святость. Не знаю, что помешало режиссеру исполнить свой замысел, но в спектакле эти роли играли разные артисты, Маргарите не удалось встретиться со своим Спасителем. Может быть, это, а, возможно, и что-то другое повлияло на её здоровье, но Валентина Мотовилова не просуществовала в этой роли даже полгода. На гастролях ей стало плохо. Её отправили домой. В театр она не вернулась.

Она ушла в церковь, перестала встречаться даже со своими лучшими друзьями, облик её, как говорил священник Пётр поражал смирением и духовностью. Лицо её напоминало иконописный лик святой великомученицы Евдокии, глаза были заполнены страстью, но страсть эта была религиозной.

 

Похоронили Валентину Петровну Мотовилову на Ефросиньевском кладбище недалеко от церкви.