Оля проснулась очень рано. И улыбнулась своим мыслям: почему-то в выходные дни ей совсем не спалось. Кардинально противоположно обычным будничным рабочим дням. Там хоть рано ложись – утром все равно чувствуешь себя не выспавшейся. И мечтаешь о выходной, строишь планы: отосплюсь. А он приходит, ты просыпаешься ни свет, ни заря, и …. Так всегда.

А сегодня ко всему выше сказанному добавились нюансы. Оля, находясь в отпуске, прилетела в свой родной городок. Просидела на маленькой кухоньке с матерью допоздна, выпив не один чайник крепкого чая. Переговорили обо все на свете, но акцент, конечно же, был на её столичной жизни. Она в подробностях поведала матери и работе, быте и личной жизни. Старалась говорить только о позитиве (к чему матери лишние переживания). И всем осталась мать довольна, кроме одного. Дочь живет в гражданском браке, ни по-божески, ни по закону. Оля старалась тактично успокоить её, отмечая про себя, как всё-таки провинция отстает от столицы. Там считается обыденностью – тут, на периферии, шокирует, вызывая недоумение и осуждение. А уж у людей преклонного возраста так вообще вызывает истерию.

Оля сладко потянулась, глянула в сторону окна. На улице шел снег. Ей захотелось посмотреть на заснеженный двор. Эту красоту она открыла для себя в юности, в пору первой влюбленности. Тогда снегопад произвел на нее неизгладимое впечатление, которое вот уже на протяжении десяти лет не отпускает, не притупляется. Но там, в Москве, он был не таким, как тот, из детства. Ольга выскользнула из-под теплого одеяла, накинула халат и вышла на балкон. Распахнула окно, и весь двор предстал перед ее взором как на ладошке. Знакомое чувство восторга захватило ее целиком. Тропинки, лавочки, кусты и деревья были все в белом, воздушном одеянье. Даже на проводах снег висел пушистыми хлопьями. И тишина. Хотя рядом и проезжали и машины, и автобусы, и трамваи, но их было так мало, что они почти не нарушали дивную тишину. Вспоминалась первая любовь, слезы радости и огорчения. А вместе со всем и музыка. Инструментальная музыка Папетти, Николаи, Гойя.

- Ольга! – Голос матери вернул её в действительность. – Ты с ума сошла. Ну-ка, быстро зайди. Не хватало мне еще твоей простуды.

Оля зашла в комнату, поцеловала мать:

- Почему ты так говоришь? Я же ничем не огорчила тебя

Мать нахмурила брови, и Оля поняла, что переубедить в ночном разговоре ей так и не удалось. Легкая улыбка коснулась ее полных, влажных губ.

- Ну а если родишь? Или рожать ты тоже не собираешься? Может, это тоже сейчас не в моде?

- Мам, - протянула Оля. – Я обязательно рожу. Вот устрою жизнь, и рожу.

- Года-то идут, - как-то виновато сказала мать.

- Двадцать семь еще не возраст, - возразила дочь, и поспешила в ванную комнату. – Мам, свари, пожалуйста, кофе. Очень кушать хочется.

На какие только ухищрения не пойдешь, лишь бы сменить тему неприятного разговора. Мать, конечно же, бросится готовить что-нибудь вкусненькое на завтрак, чтобы накормить единственное чадо.

- Ты к бабушке когда поедешь? – Спросила она за шикарным завтраком.

- В выходные. Вместе поедем.

Бабушка жила в деревне, сто километров от города. И ни какие коврижки не хотела переезжать в город, к дочери. Даже просто на зиму не хотела.

- У меня, наверное, не получится. На фабрике сейчас аврал. Наконец-то, получили заказ, срочный. Так что работаем в три смены. А мы и рады. Безделье просто приелось.

- Всё равно поеду в субботу. Хочется и дома еще побыть, да по городу побродить.

Мать понимающе кивнула головой, и стала собираться на работу. Ольга же не спеша доедала завтрак, пила кофе и мысленно уносилась всё дальше в прошлое.

Погода была великолепной, и Оля не торопилась. Любовалась и наслаждалась красотой, которая заполнила город целиком, от тротуаров до кончиков высоких труб ТЭЦа, из которых струился такой же белый, как снег, дымок. Она сама того не замечая, пришла к родной школе. Остановилась, окинула взором такую родную, знакомую, и в то же время новую. С каким-то внутренним трепетом потянула на себя дверь, и вошла в мир, где протекли самые беспечные, самые счастливые годы жизни. Если честно, то от встречи с прошлым она ожидала намного больше. Здесь всё было по-другому, даже аромат был чужим. Оля прошлась по коридорам, чувствуя, как разочарование растет, заполняет её. Она уже собиралась покинуть школу, как нос к носу столкнулась с одноклассницей. Восторги, приветствия, смех быстро отогнали разочарование, и настроение вновь окрасилось в цвет ностальжи. Радость и грусть вперемешку. Вера окончила педагогический институт, и теперь преподает тут иностранный язык. Пригласила посидеть у себя на уроке, на что Оля с радостью согласилась. Все сорок пять минут она прибывала в каком-то дивном сновидении. Совсем не слышала подругу, полностью ушла в свои мысли и воспоминания. Домой вернулась в полдень. Обедать не хотелось. Прошла в комнату, села за свой письменный стол. Сколько времени она провела за ним, решая сложные задачи, читая книги, ведя дневник. Дневник! Оля выдвинула нижний ящик, достала шкатулку, смахивая с крышки пыль. Отыскала ключик и отрыла ее. И сразу же вдохнула романтику и юность. Дневники, открытки, записки, разные мелочи, которые связанны с большими событиями, о которых теперь вот безмолвно напоминают. Среди бумаг и сувениров Оля обнаружила кассету. Обыкновенная старая аудиокассета с полустёртой надписью: Олечке, самой прекрасной из всех прекрасных. Она окинула взглядом комнату, понимая, что ищет магнитофон. Почувствовала, что просто обязана прослушать кассету. Какая-то дикая необходимость, как новая доза для наркомана. Магнитофон отыскался в кладовке. Пришлось приложить некоторые усилия, освобождая его от пыли.

-Лишь бы работал. Лишь бы работал. – Словно заклинание повторяла она, чувствуя, как сильно волнуется, даже руки слегка дрожали. Наконец-то сквозь треск послышалась музыка. Тихая, спокойная и далёкая. Она пробивалась сквозь слой пыли и снега, нанесенные ветрами прошедших лет. Это была их музыка. Только их. Оли и Миши. Оля достала фотоальбом и стала лихорадочно перелистывать страницы. Детский сад, родители, родня. Сочи, деревня, школа, дворовые соседи и друзья. И наконец отыскала и его снимок. Правильные черты лица, с грустинкою глаза, в которых всё же читалась сила воли и решимость. Как же это было давно.

 

Мишу Рогачёва она знала всю свою сознательную жизнь. Правда, встречались они только несколько раз в году, когда у Оли наступали каникулы, и она приезжала в деревню, к бабушке. Где и жил Михаил. Особняком же, конечно, было лето. За зиму они оба подрастали, менялись, и каждое лето заново открывали для себя друг друга. Оба любили читать и смотреть познавательные передачи, и потому им было интересно общаться. Любили путешествовать по окрестностям. Лес, овраги, река. Куда только они не ходили, открывая для себя удивительный и прекрасный мир флоры и фауны. Но в одно время, уже достаточно повзрослев, они стали избегать встреч друг с другом. А если они ненароком все же случались, то оба смущались и краснели. Еще до конца не осознавая, что это было их первое серьезное чувство. Пока однажды, в сумерках жаркого душного дня, они не столкнулись на пустынном берегу речки. И смутились, по привычке, немного помолчали. Но пересеклись их взгляды, так много сказавшие о том, что на сердце, и рассмеялись. И снова стали встречаться. То на речке, то в лесу. Одно лишь только изменилось - они старались не афишировать свои отношения, даже наоборот, прятались и всячески скрывались. Даже разговоры среди молодежи пошли, что Оля и Миша недолюбливают друг друга, стараясь не приглашать обоих на одни вечеринки. Они лишь посмеивались над этими разговорами, и не спешили открываться. Расставшись, писали друг другу длинные письма. А Оля, соскучившись, и посередине учебного года, на выходные, приезжала «навестить бабушку» в деревню. Деревня, где родилась ее первая, чистая и наивная любовь.

Время летело, они стали совсем взрослыми. Появились новые заботы и дела. Новые знакомства и впечатления. Появилась ревность и недоверие. Потом пошли упреки, недомолвки, секреты. Обиды и разочарования. А долгие разлуки лишь усугубили эти разногласия. И наступил момент, когда надо было что-то решать. Либо примириться как-то, либо окончательно разбежаться. Михаил горячо настаивал на первом, предлагая пожениться. Клялся, что любит, что будет вечно любить, что другие женщины для него просто не существуют. Оля только качала головой, ибо Миша говорил чужими словами. Фальшивил цитатами «мыльных опер». Хотя и было больно, но она отказалась от предложения руки и сердца. Сослалась на то, что еще слишком молода для создания ячейки общества. Мечтала уехать в столицу, обустроить жизнь там, и только потом задуматься о семье и браке. Он не понял, не захотел понять. Ушел. Как оказалось, навсегда. Спустя некоторое время она получила от него письмо. Короткое, как выстрел:

«Ответь мне «да» или «нет». И тогда я куплю билет либо в Москву,

либо в Чечню. По контракту»

Она была тогда сильно занята. Провалила экзамены, с трудом нашла работу, по вечерам ходила на подготовительные курсы. Да и не уделила должного внимания его угрозе. В порыве обострения обид и не такой шантаж устроишь. Вспомнила через несколько месяцев. Написала ответ, который был тактичен, расплывчат и непонятен. Он не ответил, чему она и не расстроилась сильно. Жизнь кипела.

Сейчас было стыдно. За свое равнодушие. Стоило выкроить время, встретиться и поговорить. Она просто грубо отрубила концы. Сожгла все мосты, пренебрегая правилом: не надо! Захотелось увидеть и поговорить. Как в старые добрые времена. Легкая грусть полностью охватила ее. Желание было таким сильным, что она едва не вскочила с дивана, чтобы сломя голову бежать на автовокзал. Время было позднее, вряд ли автобусы ходят. Тем более послышался голос матери в прихожей. Не стоит ей показывать свое состояние, не стоит лишний раз расстраивать ее. Оля улыбаясь, поспешила матери на встречу.

Если родной город навевал легкую грусть, то деревня ничего, кроме отчаяния и безысходности, не вызывала. Она пришла в упадок. Дома как-то разом все обсели и почернели. Уличное освещение полностью отсутствовало. Дороги от снежных заносов практически не очищались. Словно Бог забыл об этом, когда-то райском, уголке. И люди устали, махнули на все рукой, и жили просто в ожидании, когда всё это закончится и к чему всё это приведёт.

Бабушке было около семидесяти. Но здоровье помогало ей оставаться бойкой и живой, не утратить бодрости духа и чувство юмора. Кружилась по маленькой кухоньке, суетилась, накрывая на стол, и говорила, говорила, говорила. Ей было достаточно иметь негласного собеседника. Оля слушала в пол-уха. Витала в своих думах, то улыбаясь им, то величаво хмурила брови. И сколько бы это продолжалось, неизвестно, но бабушка постепенно перешла в разговоре на односельчан и начала с Михаила. Екнуло сердечко. Оля обратилась вслух. И чем больше слушала, тем больше бледнела. И в душе образовалась пустота, которая поглощала в свои бездонное пространство. Миша, как оказалось, не шантажировал ее, не пугал. Он и впрямь ушел на войну по контракту. Боже, что за детская выходка! Что за каприз! Словно у маленького мальчика отобрали любимую игрушку. А что в итоге? Вернулся он инвалидом, потерял в Чечне ногу. Родители не выдержали, и друг за другом оставили этот мир. Миша живет один, умудряясь на мизерную пенсию спиваться. В деревне мало кто проявляет к нему жалость и сочувствие. Даже как-то наоборот, осуждают. Ведь никто не заставлял его идти на войну. Сам, добровольно. И самому платить за ошибку.

Всю ночь Ольга не спала. И от жары (бабушка дров сегодня не пожалела), и от мыслей. Не права была бабка, говоря, что он один за всё в ответе. Не малая доля в случившимся – эта и ее заслуга. И помочь Михаилу она просто обязана. Вот только, как и чем? Долго думала она, прикидывая всевозможные варианты, искала выход из лабиринта. Металась на кровати, плакала, закусив уголок пуховой подушки. Прислушивалась к себе, со страхом осознавая, что в сердце просыпается та самая, первая, чистая и где-то наивная, любовь. Нет, видимо, она никогда не умрёт, как бы ты не желал этого. А теперь к ней прибавляется и жалость. Мысленно она начала сравнивать Михаила и Вячеслава, своего гражданского супруга. Слава хороший, добрый. С ни легко и надёжно, но …, не более того. Не было безумства, не было страсти. Не чувствовала потребности быть всегда рядом. Дошла в рассуждениях до того, что поняла главное: в их взаимоотношениях не было Любви! Целую вечность она прожила за одну бессонную ночь. Повзрослела на целое поколение.

И когда шла к Михаилу, то ни на йоту не сомневалась в правильности своего поступка и решения. Необходимо увезти его отсюда в Москву. Вырвать из цепких лап отчаянья и боли. Она твердо верила, что это возможно, что еще не поздно.

Но лишь она открыла дверь, её как будто ударили в грудь. В доме тихо звучала музыка Вентуры, которую сменяла композиция Марио. Опять! Опять их музыка. Миша сидел за столом, на котором лежала отварная картошка и серый хлеб, нарезанный большими кусками. Он медленно, словно нехотя, посмотрел в сторону отрывшейся двери. Увидел ее и (о Боже!) ничего не отразилось в его глубоких глазах.

- Проходи. – Он был трезвым. И вообще, не был похож на сильно пьющего человека. Но сев напротив него за стол, и взглянув внимательно, поняла, что молва не обманула. Миша прикладывается к бутылке. Он сильно изменился, постарел. Морщины и седина на висках. В глазах – усталость и пустота. И это в тридцать-то лет!

- Я за тобой, - с трудом тихо выдавила она. И вновь в ответ – ноль эмоций и тишина. Лишь спустя некоторое время:

- Не вини себя. – Ухмылка, отнюдь не улыбка, коснулась его тонких губ. И это ухмылка спровоцировала душевный взрыв. Оля вскочила из-за стола:

- Миша, ну зачем ты так? Я не играю в благородство. Я не притворяюсь доброй и милосердной. Я многое передумала за сегодняшнею ночь. Думаешь, мне легко далась эта задачка? И от тебя я не жду слов благодарности. Я просто хочу, чтобы ты поехал со мной, в Москву. Где ты станешь жить по человечески, где я буду рядом. Помогать и заботиться о тебе.

- Я не хочу. – Тихо прервал её монолог Миша.

- Что? – Не сразу поняла она.

- Не хочу! – Твёрдо и громко повторил он, и добавил после паузы уверенно: - Мне нравиться моя жизнь. Я не хочу ничего менять.

Оля растерялась. Вот такого поворота она и не ожидала, не прокручивала в голове, не готовила аргументы. Да, он сильно изменился. Нет уже того романтика и немного авантюриста, и уже наверняка не будет никогда. Он остался там, в далеком прошлом. У Оли в запасе была еще одна возможность, и упускать ее она не собиралась:

- Я люблю тебя. – Выпалила она. Отмечая про себя, что никогда раньше не произносила таких слов. Даже в тот период, когда их отношения были на вершине счастья и гармонии.

- Тебе лучше уйти. – Тихо сказал он, низко опустив голову. А потом уже громче и требовательнее. – Уходи!

Она ушла. По безлюдной улице шли они вдвоем. Только Оли и снег. Он медленно падал, засыпая и без этого заснеженную деревушку. А музыка становилась все глуше и глуше, пока совсем не перестала звучать. Ретро-музыка. Их музыка. Когда-то.