“ломир алэ инейнем,

ломир алэ инейнем…”

 

мотив этой песни известен каждому, кто бывал на еврейских свадьбах. В советское время в маленьких и малюсеньких городах бывшей “черты оседлости” она стала своеобразной отдушиной, неотъемлемой частью свадебного обряда, заменившей собой и раввина, и хупу, и стакан, разбиваемый в знак скорби о разрушенном Храме. Высокомерные по отношению ко всему и ко всем, местечковые евреи не стеснялись слёз, наворачивавшихся на глаза при этих звуках.

Большой светлый зал в центре города, сегодня здесь свадьба. Суббота, 3 часа дня. Официальная церемония в ЗАГСе уже завершена, и теперь молодые с родителями приехали сюда. Вот-вот будут гости, надо успеть проверить всё ли готово. Официанты копошатся у праздничных столов. Сегодня они расставлены “буквой Ш”, значит, свадьба будет большая. Музыканты подключают свои инструменты, настраивают аппаратуру, добиваясь лучшего звучания. Все суетятся, всё в ожидании праздника.

Вот на ступенях мраморной лестницы показываются первые гости, соседи невесты. Поднявшись, они несколько смущаются, дядя Миша недобро глядит на супругу («…го-во-рил же тебе, не торопись, успеем!»), но медовая улыбка на её лице мигом решает этот неожиданный семейный конфликт, - сделав под звуки грянувшего марша ещё два шага вперёд, тётя Маня поздравляет виновников торжества, родителей, свидетелей, стоящих рядом.

Затем встречают родственников жениха, встречают общих друзей, папиного начальника, соучеников по техникуму, снова соседей и снова родственников с обеих сторон. Пришли просто знакомые (сами напросились), сотрудники, старая яхне из второго подъезда (тёща была против, но затем решили «задобрить» злой язык старухи-вдовы).

Младшая сестра жениха беременна, ступает осторожно. Почти двое суток в пути, но как можно было не приехать!

А у Диночки Зайчик сегодня как у Наташи Ростовой, первый выход «в свет». Она буквально цветёт от радости! Григорий Львович, её папа, по наущению жены как бы невзначай не вынимает руку из кармана, держит фигу, чтоб ребёнка им не сглазили.

Пенсионер Борис Сергеевич (как я – Иванович!), уже занявший место за столом, критически оценивает количество спиртного. Его жена Роза Моисеевна из аптеки, запросто машет руками, приглашает Раю и Яшу сесть рядом с собой. Вместе они искоса поглядывают в сторону супругов Воблеров, ещё не так давно имевших виды на сегодняшнего жениха для своей весёлой доченьки (здесь всё про всех знают!) – «Гит нор оф зей а кик! Совсем совести у людей нет!»

Вошли Аня и Саша Шнобельман, приехавшие из Черновцов, озираются по сторонам, туда ли они попали. Фима Шкалик долго тычет пальцем в конверт, не спеша с ним расстаться: «…и мой Аркаша тоже просил передать вам подарок от всей нашей семьи, и пожелать тоже устроиться в жизни так, как он устроился там в Америке, и тоже как он стать зам. главного бухгалтэра, и тоже зарабатывать столько денег, сколько он там зарабатывает!» Завершив на высокой ноте спич, сочинённый по дороге, Фима пошёл в зал, гордый тем, как здорово он определил молодым жизненные ориентиры.

Гости всё идут и идут. Марш, улыбки, цветы, поцелуи, подарки-конверты, добрые слова поздравлений – всё это кажется бесконечным! Зал заполнился вечерними (в местном понимании) платьями, строгими пиджаками, галстуками, ароматом дорогого парфюма. Теперь самое время начинать.

Свидетели как церемониймейстеры, провожают жениха с невестой в вестибюль. Молодёжь из приглашённых выстраивается у лестницы. В руках у них цветы, на лицах улыбки. Какой торжественный момент! И вот, молодые супруги снова поднимаются в зал, идут сквозь этот коридор неподдельных улыбок, ступают по цветам, летящим им под ноги. Гости аплодируют, желают им счастья! И всё это под торжественно исполняемые a cappella строчки

 

“ломир алэ инейнем,

ломир алэ инейнем…”

 

___________________________________________ ________________

 

"Ломир алэ инейнем..." - “Давайте все вместе…” (идиш)

хупа - ритуальный навес, что-то вроде маленькой беседки (ивр.)

яхне - ведьма (идиш)

Гит нор оф зей а кик! - Только посмотрите на них! (идиш)