(По мотивам мифов древних чуваш) Вступление Совсем немного у чуваш легенд – Особенно, когда касаешься религии. В истории народа было много бед - Невосполнимых мы потерь постигли… Не доброй волей, то произошло, Не хочется теперь в причинах разбираться. Оставим так - что было, то прошло; Остатки, что ли, сохранить нам, братцы! Из многих, здесь один пример такой – Ушла языческая вера ныне; Тысячелетия была, как водится, родной; Теперь и с неба опекают нас иные… О случаях, прошедших в древности у нас Едва ли полную картину мы получим… Один дошел до нас изустный сказ – Который и для нас малоизвестный случай. Не назовешь надежным, сей источник, К другим источникам утеряны пути… Давно ли нет ли – не узнаешь точно, Свидетельства теперь точнее не найти. Изустный сказ, он шел по поколеньям, Да вдруг прервался в просвещенный век… Жила красавица у нас в одном селении, Каких не видывал по жизни человек. Красы такой, иметь не должен смертный – Достойны боги лишь, подобный лик иметь… А тут вот, на тебе – хоть верьте, и не верьте, Цветет красавица – повержен Киреметь! Богинь – красавиц он встречал немало; Дружил он и с прекрасной Юрату (1)… Девчонка расцвела – житья ему не стало, Он весь влюблен, забыл богиню ту! Равняться смертные с бессмертными не могут – И мысли допускать нельзя о том! Молиться можно лишь усердно – те помогут; Не угодишь в мольбе, откажут ведь притом… Растет девчонка – просто загляденье; И даже солнце, не скрывает свой восторг! Для всей природы девушка – явление; Увидел бог - лишь междометия исторг! Такая красота, конечно, не для смертных, Она принадлежать должна лишь одному! Ему! Ее он завоюет непременно – Ее, конечно, не уступит никому! И начал он с того, что посетил селенье – И срочно от людей девчонку оградил… Понять то – не подвластно разуменью, Деяния богов…, понять не хватит сил. Он ненавистью окружил девчонку – Всех жителей села отвадил от нее. Привлек помощников в том деле тонком: И жало Зависти сверкнуло острием, И Корысть с Алчностью людей вокруг смущали; Для Бестолковости нашелся тут прием, Любовь отвергнутая, ребятам помешала… И Ревность загорелась вдруг огнем… В селе своем она изгоем оказалась, Поверить трудно в это Пилешпи; От дочери своей и мать уж отказалась, Растившая до этого, ее в любви… Нет в мире силы против божьей власти – Никто такого и представить бы не смог. Нежданно на село посыпались напасти – Тому любовь бессмертного – исток. Неурожай – не видели дождей за лето, На живность сельскую напал какой-то мор… Все понимают – не спроста все это, Прогневили богов, они с каких то пор. А абыс (2) говорит уже о жертвах прямо… Известно – требует, конечно, Киреметь. Но трудно угодить, он бог, увы, упрямый; Не примет жертву – нищим умереть! Когда же поиск «виноватого» начнется - Всегда окажется невинный, таковым. Так почему-то с древних пор ведется - Будь хоть невинный, в сущности, святым… Кто виноват, что в жизни все в разладе! В селе свалили все на Пилешпи… В толпе все люди - что бараны в стаде, И поведет «пастух» их словно по степи… В селе та девушка объявлена «колдуньей», Она, ответственность должна нести за все! Не важно, кто о ней подобное придумал – Не важно, что была девчонка ни при чем… Однако, нужно нам отвлечься поначалу – Нельзя понять иначе – что к чему… Судьба ее вначале счастье обещала И надпись «араскал» порукою тому. Счастливое детство В одной избушке на краю селенья Семья готова встретить свой приплод. Событие, для душ людских - Явление, И в божьем стане праздником идет! И в первый миг рожденья Пюллехсе (3) На лбу дитя, его судьбу запишет. Кроме людей судьбу ту, видят все - Лишь человек не видит, хоть и ищет… Богиня сразу написала – «араскал» (4); С чернилами вдруг вышла незадача; Чернила подменили – бес озоровал, И смысл надписи, почти переиначил… Уж лучше Пюллехсе писала бы «элчел» (5) - Чтоб соответствовала надпись эта, цвету… А черный цвет – он лишь для черных дел, Богиня, вышло, пропустила это! И счастье ли, иль горе, надпись та – Никто истолковать потом ее не сможет; Тут вместо смысла просто пустота; Кого винить? – Не знают это тоже… Никак не черным – это был Закон, Он, «араскал» быть должен желтым цветом! А черный араскал…, никем не признан он - «Элчел» уж лучше написали бы при этом… Пока росла она, пока была мала, Была вполне счастливая девчушка. В деревне - всем была она мила, Друзья-мальчишки были и подружки… В семье гордились дочерью своей, Красавицей расти, она уж обещала; Завидовали им, в округе всей – Сомнений в счастье не было вначале… В любви и ласке девочка росла, Но, не изнежена, что трудно даже верится. Родители ее любили неспроста – Трудолюбивая, к тому ж, и с добрым сердцем. И рукодельницей она уже слыла, Сомнений не было, что станет мастерицей; Общительна со всеми, весела, А улыбнется - радость кажется, искрится! И просто счастливы отец ее и мать – Все славили за счастье Киреметя. Вся жизнь у них - на лад и благодать; Спасибо боги, верность вам за это! Так жить бы, жить бы и растить детей, Чуваш в трудах своих не знает лени. Раз хорошо – не ждет дурных вестей, Хотя б на пару, что ли, поколений… Чтоб вырастить детей, определить, Увидеть внуков – радоваться жизни; В покое жить им, лишь в покое жить…, И не увидеть, как несчастья правят тризну. А дочь растет, не ведает совсем, Что Рок уже готовит испытания… Покуда же, в селе она довольна всем – Ничто не пошатнет, казалось, мироздания… Нежданные напасти Тангара, видно, кто-то разозлил – Он в ярости. Слепым он гневом полный; Уж тучи черные на небо запустил, Недолго ждать огня жестоких молний. Не попадаться лучше на глаза, Он в ярости; не станет разбираться; Угрозу страшную несет теперь гроза, Куда пойти-податься тут уж, братцы! Когда царит в селе спокойствие и мир, Село оно как будто расцветает. И даже те, кто беден сам и сир, Для жизни силы вроде, обретает… Вот и сосед, хромой больной старик Построить новую избу себе затеял; Никто не понял, как огонь возник, Мечты сгорели, что бедняк лелеял… Так уж случилось, в этот краткий миг, Там Пилешпи случайно пробегала… Увидевший ее хромой старик Вдруг закричал: - «Она наколдовала!» Случись такое – будь спокойный день, Соседи посмеялись бы и только. Сказали б:- «Тень не надо на плетень, Не виновата девочка нисколько!» Но вопли старика раздались не спроста, Была за ними воля Киреметя. Те вопли бог вложил ему в уста - На перепуганные души пало это… А гром грохочет, молния слепит - Вот-вот, огонь весь божий мир накроет! Не осознала, что случилось, Пилешпи, Она все, старика пыталась успокоить… Какое там! В истерике старик, Его уста проклятья изрыгают… Да и соседи тут пустились в крик – Бездумно девочку невинную ругают. Хоть, слава богу, мать есть и отец, А то и неизвестно, что бы тут случилось; Устроил бога и такой конец - Как им задумано, сегодня получилось… Все, что случилось – первый был сигнал; А дальше, больше… новые напасти! Сам Киреметь – иль знал, или не знал; Теперь пошли несчастье за несчастьем. Сердца всех сверстниц ревностью горят – Их женихи ослеплены девчонкой; Да и женатые во всю глаза «пялят», А ругань жен, достала «до печенки»! Ну, ладно бы; понять бы можно их – Но ведь, и парни, тоже невзлюбили! Отвергнутые, в притязаниях своих, Потом ей неудачи эти, не простили… Они вначале были просто без ума, Но, ей-то, ни один не приглянулся… Симпатии испортила она сама – Друг «недругом» внезапно обернулся… Неурожай еще селу грозит – С весны до осени сплошная сушь в округе… Понятно, у крестьянина душа горит – О том лишь «бают» люди на досуге. И виноватых принято искать Конечно же, среди людей безвинных; Будь Молох тут, или ночами тать – Виновна будет Пилешпи, едино… Из дома-то, ей выходить нельзя – Увидит кто, так обвинят в чем-либо! Уже издергана сама девчонка вся, Хоть, боги что ли, в чем-то помогли бы… Она уж непрестанно, вся в мольбах – Но, результатов что-то, вот не видно. И вместо радости, все дни ее в слезах; За что хоть, знать бы – и не так обидно! Хоть, слава богу, живы мать с отцом – А то б, не знаешь, чтобы с нею стало. Они-то знают, не грешна, ни в чем, Но этого, увы, для оправданья мало! Не унимается, однако, Киреметь – И мать, решил от девушки отвадить… С отцом успеха можно не иметь, А с матерью, конечно, можно сладить. Он «Мора» попросил немного «подсобить» - И в доме Пилешпи лишились вдруг коровы… Нашли виновную – конечно Пилешпи, Дочь - любящая мать, и задушить готова! Спасибо, что отец хоть, разум сохранил, Единственный, кто наговорам не поверил. Надолго ли ему своих достанет сил – Весь мир девчонку загубить намерен! Жертвоприношение Сам Киреметь, раз к абысу пришел - Во сне раскрыл причину бед в селении. Он пригрозил – никто не будет цел, Не будет если, жертвоприношения… Ни птица не устроит здесь, ни скот – Уж слишком виноваты перед богом люди! Лишь жертва-человек спасет народ, Иначе никому спасения не будет. Был мудрым, мудрым стариком, абыс; Без этого, все понимал и раньше. Он выжидал. Готов уже «кумыс», Наряды женские, что всех нарядов краше… Кепе (6) лежит - из лучшей синсепир (7), Все украшения – как надо, для невесты… Он знал, что жертвой будет Пилешпи – И верил, что пройдет все без протеста… Кто может, «против» выступить? Отец? С ним раньше побеседуют на сходке. Едва ль решится после на протест – Ведь у богов тут «разговор короткий». У них в запасе много грозных сил – И все они подобны лютой смерти! На горе горькое он дочь свою растил, Напрасно он молился Киреметю… Настал уже назначенный «тот» день – Как будто солнце даже стало строже; Когда уже «кратчайшей» стала тень, Начало протрубили свадьбе божьей… Хотя, в тревожном страхе люди все, Изображать на лицах радость людям должно. И у невесты бога, тоже на лице Изобразить бы радость только можно… Нет, видно чувств каких-то, Пилешпи - Напрасно, видно, с нею поработал знахарь… Слеза заполнила ее глаза, слепит; А, на лице - ни радости, ни страха. Нестройно, с песней движется кортеж, Все ближе подбираясь к Дубу Киреметя (9) Кому-то, видно даже, невтерпеж, Все - «забегают», раздражая многих этим… Одергивают нервно люди их – Перед богами страшно им и стыдно; Еще напустят вслед за жертвой Лих…. И…, перед девушкой им совестно подспудно… Хотя и весело играет будто бы, шыпыр», Звенят на женщинах во всю к тому ж, монисты; Хоть знают все, обильный будет пир, Но..., состояние - что с совестью не чисто… Известно всем, каким бы ни был бог - Никто невестой добровольно бы не стала… Все знают – общей травли здесь итог, И жениха не Пилешпи сама избрала… Едва шагая Пилешпи молчит – Она какая-то, как будто бы «чумная»… И это сильно земляков страшит; Она, быть может, всех потом проклянет… Им страшно, что обиды отзовутся им, Быть может, очень горько после пожалеют… Когда что сделано; хотим ли, не хотим – Уже не повернуть назад потом затеи… А вот и Дуб уже, ограда (10) впереди, Открыты настежь южные ворота; «Здесь без даров в ворота не входи» – И не входили, всем ведь жить охота… Сегодня можно! Будет пир горой, Сельчане ныне ничего не пожалели! Стол «ломится» как редкою порой – Похоже, для обряда все предусмотрели… Немедленно зажглись вокруг костры, Уже забиты, и готовы, бык с бараном; И с птицей разной женщины шустры; Уже нарезаны, готовы и шортаны (11) В больших котлах томится хашлама (12) И арака рекой тут и кумыс и пиво! Все в изобилии; открыты закрома – С богами, люди мы, всегда учтивы… Всем заправляет шустрый мачавар (13), Абыс следит лишь за обрядом молча; Не устранялись что б, и мал, и стар, Больные, хворые, беременные, прочие…. Должны, обязаны быть люди все – От божьих глаз, потом не увернуться. И…, чтобы веселились вместе с тем; Недопустимы хмурые тут лица… А хмель она – «берет» в конце свое; И вправду, скоро все развеселилось! Теперь уж массово – кто пляшет, кто поет; Абыс был прав – «путем» все получилось… А ровно в полночь – разом стихло все, И все толпой на выход устремились. Лишь к дубу Пилешпи привязана бичем, Оставлена…, ушли и не простились. Прощанье будет на другой уж день - Как убедятся, «принята ли жертва». Полдня – для жертвы первая ступень, Лишь в полдень, завтра, будут все ответы… Осталась девушка – без чувств она давно, Душа вне тела, «около» витает. Застыло тело – живо ли оно, Лишь Киреметь того, пожалуй, знает… Вне жизни, смерти и теперь, одна; Должна бы подчиниться божьей власти…. Не смотрится вне тела вот, она – Лишь к телу Киреметь испытывает страсти. Он сам расстроен тем, что натворил – Вернул он душу Пилешпи и извинился… Прекрасный лик свой, девушке явил, И вместе с ней дарами угостился… С души он горечь, божьей властью снял – Девчонка ожила сияньем жизни юной… Огнем любви он перед ней предстал – Неопытной девчонке устоять тут трудно… Она впервые познала любовь, Несчастную очаровало это чувство; А Киреметь то поддержать готов - Ведь для него все это – лишь Искусство… Так смертная влюбилась в божество, Не поняла – то счастье иль несчастье… А богу совестно от этого, всего; Теперь он сам у совести во власти… Все, что он сам с девчонкой натворил – Отнес на неоплатный счет, сельчанам. Явился абысу во сне и жестко нагрубил, Село все загубить немедля обещал он! За все страдания невинной Пилешпи, Накажет жителей теперь всего селенья! Напуган абыс – тут уж, спи, не спи; В душе лишь ужас – он в оцепененье… Нет! Надо, надо срочно исправлять, Пока еще, возможно и не поздно… Воздействие обряда нужно срочно снять - Просить прощенья у нее, возможно… Он мачавара по селу погнал - Будить, чтоб рано люди все собрались… Не в полдень – отменяет ритуал, С утра чтоб все в ограде оказались… Дрожит он весь, кричит теперь на всех, За то, что девушку невинную травили… Никто ведь не спросил его, из тех – А сам-то, где был он…, с волшебной силой… Уж издавна мы так устроены, видать, Во всех грехах других лишь обвиняем…. Абыс спешит, боится опоздать – С девчонкой что? – он страхом весь терзаем! Возвращение Абыс, больной старик, бегом бежит, За ним другие еле поспевают… Не зря, не зря он к дубу так спешит - Девчонку бы застать, пока живая…. Бежит и проклинает сам себя – Неладное, он чувствовал с Начала! Такие случаи у абысов - судьба, Не проходили просто, беспечально… Как прибежали – девушка лежит, Была привязана, все помнят, крепко к дубу… Жива, мертва ли - непонятный вид, Не разберешь, особенно с испуга… Что делать? Делать-то ведь ничего нельзя, Присутствие – и то, уже несоответствие! Одно им бросилось немедленно в глаза – Лицо ее, как замерло в блаженстве…. Молчат, стоят…. Под взором сотен глаз Девчонка сладко, сладко потянулась. Жива! Жива! Спасен на этот раз – Не знаешь, как бы все тут повернулось! Перед девчонкой старец на колени встал, Потом последовали все за ним другие… - Прости нас, Пилешпи, - молитвенно сказал, - Прости, пожалуйста, нам слабости людские… Не поняла девчонка, что к чему, И даже не поймет, к чему народу столько. Упал старик – с ним плохо по всему; Вскочила, бросилась помочь, поскольку, Растерянные люди что-то, не спешат… Потом и знахарь вроде бы, очнулся; Вдвоем – дела тут уж пошли на лад – Пришел в себя. С трудом он оглянулся… А этот случай напряженье снял – Заговорили сразу люди, оживились. А стол, накрытый со «вчера» стоял; Иные сесть за стол поторопились.… Махнул на все абыс теперь рукой – Семь бед, один ответ, - как говорится. Раз случай необычный он такой, Усерднее потом придется им молиться. Уже не свадьба – девушка жива, И в добром здравии она домой вернется. Ох, рад отец! Заплакал он, сперва, Потом, «прибить» жену свою клянется… Но, дочка защищает мать свою – Простила матери девчонка все обиды… В семье, как прежде, доброта, уют, А о «случившемся» – не подают и вида… Соседи каются. Им сгладить бы вину, Совсем, девчонку было, затравили! Но, знает Пилешпи словам теперь, цену – Уж как бы ласково теперь не подходили… Затворницей, как прежде зажила – Ни на кого теперь она не взглянет! Теперь она свои ведет дела – Младенцу будущему что-то шьет и вяжет… И люди видят – Пилешпи теперь С того же дня, дитя под сердцем носит. Отец вот кто? Поди, теперь, проверь – Но, «смелых» нет, никто ее не спросит. Во сне является девчонке Киреметь, Ласкает он ее и видно, утешает… Но, как вот жить девчонке дальше впредь? Того, сам бог пока еще, не знает… А чрево женское все напрягается, болит, Растет там плод нечеловеческих размеров! Не ведает он бог, что сам порой творит – Растет гигант, растет, не зная меры…. Случилось то, что было и должно - В конце концов, не выдержало чрево; Дите-то выжило – так было суждено, Да мать вот, душу отпустила в небо… Так «смертной», бог сыночка подарил, Подарок оказался не под силу… О счастье – речи нет, то свыше божьих сил, Но и не так бы! Чтобы ей в могилу… Быть может, он раскаялся потом, Но, что изменишь, если все уж поздно… Нет сведений каких-то нам о том – И рассуждать на эту тему сложно… О сыне Пилешпи пойдет другой рассказ, Хоть, как и где он рос, никто не знает; Все ж, слышали о нем, однако мы не раз – О нем - своя легенда, тема ж тут, иная… Отметим, он - герой былинный наш. Конечно, вместе здесь…, и лучше было б; Был великаном он в стране чуваш - Мы знаем, парня величали Улып…. О юной Пилешпи не знали бы у нас, Но, так случилось, сын - герой былинный. Встречаем прошлое ведь мы, не каждый раз – События тех лет едва ли проследим мы… О сыне же ее, еще услышим мы - О нем побольше есть «изустных хроник». Ее вот жалко…. так сложилось все; Ведь, в сущности сама еще ребенок! На этом завершается печальный этот сказ, Конечно, сведений до нас дошло немного. Но, что дошло – привел я без прикрас, Зато, и выдумок моих здесь нет в итоге… Как слышал в юности когда-то сам; Так и привел, хотя и порывался - Чуток «подправить» хоть, то тут, то там… Но, выдержал, соблазну не поддался! Пояснения к тексту: 1. Юрату - богиня любви (в буквальном переводе с чувашского языка, означает - любовь) 2. Абыс -жрец в языческой религии. 3. Пюллехсе - богиня, жена громовержца Тангара, главного бога. 4. "Араскал" - счастливая судьба. На лбу новорожденного Пюллехсе писала желтыми чернилами. (Отметим - желтый цвет - любимый цвет у чуваш, как у русских - красный) 5. "Элчел" - несчастная (тяжелая) судьба - черная запись. 6. Кепе -платье 7. Синсепир - тонкотканая ткань Из нее шили наряды. 8. кратчайшая тень - так определялся полдень. 9. Дуб Киреметя. Так, как Киреметь, сын громовержца Тангара, был главным богом, отвечающим за судьбы людей. 10 Возле каждого селения было старинное дерево, посвященное ему. Дерево и площадка для свершения ритуальных обрядов ограждалось. Ограда имела три входа. 11 Шортан - национальная колбаса. 12 Хашлама - национальное мясное блюдо. 13 Мачавар - служитель культа, помощник абыса. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
