Лазурное побережье приветствовал утренний бриз, сгонявший к

берегу стада кротких волн. Белые барашки волн скользили по

поверхности воды и будто кланялись желтым резным скалам, нехотя

мерцавшим в предрассветном сумраке. Барашки разгонялись, бились

крутыми лбами о донные камешки – мцок, мцок - и исчезали в море,

чтобы вернуться опять. Ритуал приветствия был нетороплив и

нескончаем…

Оживленная компания молодежи расположилась на берегу небольшой

бухты, которыми известно побережье Марселя. Прогулочная яхта

покачивалась невдалеке, а её пассажиры замерли в ожидании восхода.

Друзья зачарованно смотрели вдаль, туда, где радостно занималась заря.

Им казалось, что чья-то невидимая рука на краю восхода медленно

разливает густой мед из золотого ковша, разливает щедро, через край -

сразу в море. Казалось, что мёд горячий, и потому, падая на воду, он

превращается в бледно-розовый и карминный пар облаков на горизонте.

Светло-оранжевые блики тяжелых капель мёда, остывшие на воде,

продолжали движение в сторону побережья. Они расцвечивали все, что

встречалось на пути, наконец, догоняли белых барашков и те на своих

круглых спинках несли медовые блики рассвета к берегу.

Зрелище было захватывающим и таинственным, одновременно

бесхитростным и простым, и каждому зрителю казалось: не только это

утро, но и сама жизнь проста и красива, так же открыта для понимания,

как этот восход.

Среди девушек и юношей, стайкой сидящих на берегу, находился человек

значительно старше остальных, скорее всего гид или сопровождающий. С

тревогой к нему обратилась одна из путешественниц:

- Andre, regardez, quelqu'un y est!*

*Андре, смотрите, там кто-то есть!

Обеспокоенная, она указывала на отдаленную скалу, которая обрывисто

уходила в море. Какой-то человек неуклюже карабкался по ней так

неловко и трудно, что казалось, он вот-вот сорвется и упадет на острые

камни, торчащие из воды у подножия утеса. Издалека можно было

разглядеть, что человек был одет во всё черное, явно не по сезону.

- Probablement, il rencontre également Sunrise*

*Наверное, он тоже встречает восход,-

ответил как можно спокойнее проводник и добавил,-

Ne vous inquiétez pas, il est loin de nous*

*Не волнуйтесь, он далеко от нас

Человек достиг вершины утеса, с трудом подтянулся и встал на самом

краю.

В это время остальная компания, продолжавшая наблюдать восход

солнца, громко завопила, закричала разом, радуясь явившемуся светилу,

наступившему новому дню и бесконечным метаморфозам этого утра.

Зрители так вдохновенно, дружно и на все голоса приветствовали солнце,

что Андре невольно отвлекся от наблюдения за событиями на скале и

вместе со всеми в который раз восхитился красотой восхода, хотя почти

каждый день приезжал сюда с отдыхающими, и встречать рассвет давно

стало для него рутинной неизбежностью. Когда же Андре вновь

оглянулся, на скале уже никого не было, только что-то черное внизу

поворачивалось по воле волн среди прибрежных камней. Наконец,

сильная волна жадно подхватила это нечто темное и распластала на

берегу. Даже издалека было понятно, что это человек, одетый во всё

черное.

- Этого мне только не хватало, - пробурчал Андре по-русски. Потом

поручил своему помощнику отвезти туристов в отель, а сам принялся

вызывать фликов.

Прекрасное утро было безнадежно испорчено.

После прибытия полицейских, проверки документов и формального

допроса, Андре решился подойти ближе к телу и с удивлением

обнаружил, что очевидно знает погибшего. Проклиная своё любопытство,

поспешил отойти, но наткнулся на вопрос:

- Вы его знаете?- вцепился наблюдательный флик.

- Кажется да, - неуверенно ответил Андре,- могу ошибаться, но думаю, что

погибшего господина зовут Виктор Турин.

Полицейский сверил услышанное имя с паспортом, обнаруженным в

кармане упавшего со скалы мужчины, так и есть: Viktor Turin, Russia,

1958.

- Откуда вы его знаете, почему он бросился со скалы?

- Боюсь, что не смогу ответить на ваши вопросы, - попытался уйти от

ответов Андре. Но полицейский проявил настойчивость. Пришлось ехать в

участок, давать показания, опознавать, подписывать кучу бумаг и

протокол допроса. Только под утро, оказавшись дома, Андре с

неудовольствием вспоминал то, что написал в полиции. Происшествие

заставило его вспомнить давно забытое и никому ненужное прошлое. И

зачем он везде суётся, зачем сказал, что знает Виктора? Теперь вот

волнуйся, не написал ли чего лишнего, беспокоился Андре,

восстанавливая в памяти свои показания:

«Я знаю Виктора с детства, мы учились в одной школе, в Борисоглебове.

Он окончил школу с золотой медалью, был у нас комсоргом. Вообще в

классе его не любили, считали подхалимом и карьеристом (зачеркнуто).

Потом, так уж вышло, мы влюбились в одну девушку, которая стала моей

женой, с которой я потом развелся (зачеркнуто). А Виктор уехал в Москву

по комсомольской путевке и поступил в институт дружбы народов. С

одноклассниками он контакты не поддерживал, на вечера выпускников не

приезжал. Иногда я навещал его в Москве, когда бывал там по делам.

Последний раз я встретил его года два назад. Все у него было отлично:

свой банк (!) – куда лучше, но этот недоумок (зачеркнуто), но Виктор

решил изменить жизнь и уехать из Москвы навсегда. Он рассказал мне

совершенно ненормальную (зачеркнуто) историю о том, что столкнулся с

Ангелом. В прямом смысле: переходил улицу, и на него налетел

мотоцикл, которым управляла девушка из международной молодежной

группировки «Белые ангелы». У этих «ангелов», хотя, на мой взгляд, это

обыкновенное сборище байкеров из разных стран, был международный

пробег под названием «Я подарю тебе мир» на мотоциклах из Европы в

Россию.

Этой группе, с девушкой во главе, и попал под колеса Виктор. Видимо,

сильно ударившись головой об асфальт, он решил все бросить, чтобы

ехать вслед за сбившей его хулиганкой, которую глупо называл : «мой

белый ангел». Я её видел, ничего особенного - тощая, как соломина.

Глаза красивые, а волосы торчат дыбом и абсолютно белые. Больше

никаких примет данного ангела не помню и сообщить ничего нужного

следствию не могу, кроме того, что она – француженка.

На том разговоре мы с Виктором расстались, хоть я пытался отговорить

его ехать за девушкой, так как она была намного моложе Виктора – лет на

двадцать, ну это же смешно (зачеркнуто). Но особенно мне с ним

возиться было некогда, потому что я сам уезжал из России навсегда и

случайно зашел к нему, просто чтобы попрощаться. Последний раз я

увидел Виктора вчера, когда опознавал тело. Ничего не знаю о том, как и

когда он приехал во Францию и почему оказался именно в этой бухте на

краю скалы, куда я обычно привожу туристов встречать восход солнца. О

Викторе Турине больше мне нечего сказать.

Сам я во Франции нахожусь на законных основаниях, женат, имею

лицензию на услуги проводника.

Дата, подпись Andre Silverstov».

Что-то все-таки он написал лишнее или наоборот не дописал, нервничал

бессонной ночью Андре.

Показаниями Андре в этот час был недоволен еще один человек –

полицейский, который вел дело по факту гибели русского. Кроме

просроченной лицензии проводнику туристов месье Сильверстову

предъявить было нечего, хотя показания не вызывали доверия у опытного

инспектора, слишком уж пугливый, не уверенный в себе гражданин. Ну

невозможно даже предположить, что два земляка из России, будучи в

одной стране за рубежом не нашли время для встречи за эти годы.

Надо непременно заняться изучением показаний Сильверстова. Вдруг

здесь был шантаж или доведение до самоубийства? Вон как нервничал

этот приезжий господин...

Составив протокол, инспектор отпустил свидетеля гибели Турина, однако,

настоятельно просил того не покидать побережье в ближайшие два-три

дня.

Оставшись один, сыщик хмурился, раздумывал и набросал, наконец,

короткий план действий:

Осмотр дома Турина

Белый ангел (ы)?

Андре Сильверстов ??

Было уже семь утра, когда отчаявшись получить даже короткий отдых

после бессонной ночи, полицейский сделал несколько звонков. Установив

адрес, по которому жил погибший вот уже год, и, захватив тоненькую

папку с начатым делом, отправился налегке в небольшую деревушку близ

Марселя.

Старенькая экономка, приходящая два раза в неделю к месье Виктору

Турину, отворила полицейскому очаровательный домик, затерявшийся

среди зеленых холмов. Она долго вздыхала о безвременной и такой

жуткой смерти хозяина, о том, до чего же вежлив был месье Виктор и как

ей будет его не хватать, хотя, конечно, она без претензий, потому что

добрый русский месье рассчитался с ней за год вперед…. Нет, она не

видела девушек, и вообще никого кроме русского господина, в её

присутствии никто не посещал месье, а он сам постоянно уезжал куда- то

и всегда спрашивал, нет ли письма, а письма все не было и не было,

целый год спрашивал, она даже устала отвечать одно и то же, а потом

вместе с месье Виктором стала ждать письмо, хотя и не знала от кого и

знала, что напрасно, но он ждал и она ждала…

Наконец, добропорядочная экономка, оставила полицейского одного

посреди просторного холла.

Дом был сориентирован так, что утреннее солнце заливало гостиную в

форме буквы L, играло в многочисленных витражах и старинных люстрах.

Из окна кабинета, расположенного на втором этаже, открывался вид в

парк, где весело щебетали птицы, шелестели листья старых платанов, и

впервые сыщик подумал, что ему немного жаль русского, который уже

никогда не увидит этот очаровательный парк.

- А он не был беден, раз снимал такой домик для своего ангела,- думал

полицейский, принимаясь за каждодневную рутину: поиск доказательств

виновности или не виновности фигурантов дела. Ему не пришлось долго

искать, в уютном углу гостиной, стоял небольшой секретер, который был

открыт, а на его крышке лежало письмо, написанное острым,

размашистым почерком. Письмо было написано по-французски, что

значительно облегчало задачу полицейского.

Он вздохнул и начал читать.

« Салют, Медвежонок!

Ясно вижу, как ты расстроился, не застав меня дома, и как разочарованно

вытянулось твое лицо, когда читаешь эти строки…. А-а-а, вот видишь, я

все про тебя знаю! Только не знаю, почему ты не приехал вчера, как

обещал. Тебя нет рядом и я грущу, тревожно и смутно на сердце: что

случилось, почему ты задержался? Но я не отчаиваюсь, пока….

Помнишь, как ты впервые назвал меня Ангелом, когда пришел в себя, в

тот ужасный день аварии в Москве? Интересно, если бы Жардин, а не я,

сделала тебе искусственное дыхание, ты бы её тоже назвал Ангелом,

придя в сознание?

Думаешь, я тебя ревную? Вот и нет! Нет - да, то есть немного, нет,

конечно, безумно, безумно я тебя ревную, и радуюсь (ужас!) что именно

мой байк чуть не убил тебя, и поэтому ты заметил меня. Представляешь,

тебя надо было убить, чтобы ты полюбил! Глупо? Жестоко? Наверное.

Но представь на минутку, если бы мы не столкнулись, что бы было тогда?

Я часто себя спрашиваю, действительно, что тогда? И ничего не вижу. Не

случилось бы, ничего особенного не произошло бы, просто я не

чувствовала бы твоего дыхания, согревающего мир - весь мой мир, или

нет, конечно, наш мир. Я бы никогда не узнала, как бездонны твои глаза,

когда ты шепчешь свои смешные русские слова.

Ты знаешь, что русский мне слышится как бесконечное чередование: -ч-т-

ш-пш. Наверное, сначала в мире появился шелест ваших берез, а уже

потом, из этого шелеста родился русский язык. Ведь даже твой дорогой

Лермонтов не может обойтись без этих звуков – столько согласных!

Помнишь?:

«Когда волнуется желтеющая нива, и свежий лес шумит при звуке

ветерка…»

Мой любимый, и ты, ты тоже всегда согласен, как ваша знаменитая

русская согласная! Ты согласен и готов на все ради меня. Я это знаю. А

ты, ты знаешь, на что готова я ради тебя?

Да, кстати, Медвежонок, послушай, что произошло со мной вчера.

Расстроенная тем, что ты не приехал, я сидела тихо на нашей скале и

вдруг, прилетели две птички, и сели рядом со мной. Они совсем не

обращали на меня внимания, наверное, потому, что я была неподвижна от

грусти, я вообще думала, что превращусь в камень, но не уйду до тех пор,

пока ты не придешь и не заберешь меня. И вдруг эти птички. Они стали

ухаживать друг за другом, поправлять перышки, тихо щебетать о чем-то и

были такие спокойные и счастливые, что я в тот миг поняла: у нас с

тобой всё будет хорошо, только стоит тебе вернуться.

Потому что твоя любовь наполняет меня бессмертием, и я буду жить

вечно. Я верю, что не умру никогда рядом с тобой, потому что люблю. Ты

наполняешь смыслом и значением мой мир, на который я смотрю твоими

глазами. Наверное, мы не первые и не последние, кто открыл этот путь?

Вот взять хотя бы моих гостей – птичек. Посмотрела я на них, посмотрела

и успокоилась, а они улетели.

А сегодня улетаю я. Вернее, уплываю, ненадолго. Мы с ангелами решили

выйти в море к дальним островам, порыбачим, поныряем. В общем, буду

как-то убивать время до твоего возвращения, Медвежонок.

Надеюсь, ты будешь меня ждать, когда я вернусь.

Твой Ангел, L.»

На письме стояла вчерашняя, но прошлогодняя дата. Полицейский спешно

позвонил в участок и выяснил, что ровно год назад разыгрался сильный

шторм в этих местах и рыбаки, вышедшие в море, потерпели бедствие.

После шторма вынесло на берег много разбитых рыбацких судов, в том

числе и катер, который был арендован на имя какого-то Белого Ангела.

Лодка была пуста, людей, которые в ней находились, так и не нашли….

Полицейский дочитал строки, приписанные на обороте письма другой

рукой, он ничего не понял, так как надпись была на русском, но важна

была графика письма и возможность быстро определить кому

принадлежат приписанные строки. Хотя отгадка уже вертелась в голове

полицейского. Так и есть: беглый осмотр секретера, обнаруженная

деловая переписка Виктора и идентичность букв.

Захватив письма, полицейский вернулся в участок и заказал экспресс

экспертизу письма, а также перевод с русского:

Он прочитал то, что было дописано рукой Виктора Турина на обороте

письма Ангела, и понял, что «русское» дело можно закрывать.

Когда все было кончено, к нему явился на прием Андре Сильверстов, судя

по всему проведший бессонную ночь, как и он. Предприимчивый гид

улыбнулся вымученно и почему-то шепотом сказал:

- Господин инспектор, я вспомнил кое-что, это наверняка поможет

следствию. Я только прошу, господин полицейский, сохранить мою

информацию в тайне. Эти белые ангелы…, их надо немедленно поймать,

уверяю вас, Виктор - первая жертва…

Ажан его перебил:

- Вы можете быть свободны месье Сильверстов, дело о гибели вашего

знакомого Виктора Турина закрыто, и, если вам интересно, следствием

установлено, что это был несчастный случай…

- А как же белые ангелы?

- Их больше нет.

- Всех?

- Всех причастных…

- О, - облегченно вздохнул Андре,- и я совершенно свободен и могу

приступить к моей работе?

- Можете, если продлили срок действия лицензии…

- Благодарю вас господин инспектор, всего вам доброго, рад был помочь.

- Постойте-ка месье, ответьте на один вопрос,- остановил полицейский

спешащего к выходу Андре.

- Да-да,- с готовностью и напряжением в голосе ответил тот.

- Что особенного в ваших согласных?

- Не понял вопроса, господин инспектор,- недоуменно пожал плечами

русский,- но если речь идет о буквах, то ничего особенного, такие же

согласные, как и в других языках…

- Я так и думал…. Прощайте, господин Сильверстов, постарайтесь впредь

держать ваши документы в порядке, - и уже не обращая внимания на

раскланивающегося русского, приступил к составлению отчета. А в его

сознании навсегда остались загадочные строки, записанные на обороте

письма рукой Турина:

Ей не видать зари прекрасной,

Она до утра будет там,

Где солнца уж не нужно нам…