Амур-батюшка тяжело нёс свои воды, набирая силу в лесах Манчжурии и до самого Татарского пролива, отделяющего материк от каторжного острова Сахалин. Сколько амурской воды утекло за сотни лет освоения этого дальневосточного рубежа Российской державы! Лесные, водные, пушные и минеральные ресурсы огромного по площади русского далёкого края всегда привлекали к себе завистливые взгляды соседей. Япония, страдающая от недостатка территории для своего многочисленного народа, постоянно поглядывала на русский Дальний Восток, не скрывая желания отторгнуть его от России.

История войн не оставляла соседям надежду на аннексию русского Дальневосточья. История учила, что Россию невозможно победить, потому что её поражения ничем не отличаются от её побед. Захват Порт-Артура, разгром русской тихоокеанской эскадры, сухопутная интервенция во время гражданской войны в России обернулись для Японии поражениями на Холкин-Голе и разгроме в Монголии. Призрак Наполеона, вошедшего с триумфом в Москву и после этого загубившего на зимних дорогах России свою 100-тысячную, хорошо вооружённую и обученную армию, бродил и в сопках Манчжурии. Он задумчиво смотрел в неприветливые воды Амура, пытаясь найти ответ на вечный вопрос: «В чём сила России? В силе её или слабости?»

По-видимому, этот же вопрос мучил и командование японской армии, и не находил ответа, потому что японцы не решались всю войну, даже, когда танки Гудериана подошли к окраинам русской столицы, пересечь дальневосточные границы.

Матрос-радист Борис Степнов почти всю войну просидел в наушниках перед рацией, пеленгуя взлёты японских истребителей с приграничных аэродромов. Он неплохо овладел японским военным языком с помощью профессионального переводчика, приписанного к отряду радиоразведки. Служба в отряде была напряжённой в связи с круглосуточными дежурствами и нехваткой радистов, знающих японский язык. Поэтому война для матроса-радиста превратилась в постоянный воздушный бой без выстрелов и смертей. Днём и ночью в ушах Бориса Степнова звучали команды на взлёт и посадку, данные воздушной разведки, шутки японских пилотов в адрес русских, трусливо забирающихся при встрече с доблестными самураями в свои берлоги. Монотонность и напряжённость военной работы в отряде радиоразведки выдерживали не все. Кое у кого, как говорится, «слетала крыша». Один из матросов вдруг заговорил на японском языке, напрочь забыв русский. Сначала его причислили к дезертирам и хотели отдать под трибунал, но на этапе следствия в Хабаровске врачи-психиатры поставили ему диагноз «Языковая шизофрения с частичной потерей памяти» и упекли в психиатрическую больницу.

Чтобы отвлечься от навязчивой японской речи, постоянно звучащей в ушах, Борис Степнов рисовал. Он рисовал на любой бумаге, попадающей под руку: в клеточку, в линейку, белой, синей, розовой, расчерченной на бланки, журнальной, блокнотной и ещё чёрт знает какой!

Борис рисовал командиров, рядовых матросов, лес, Амур, речные обрывы, маньчжурские горы за рекой, восходы и закаты солнца – всё, что возникало в натуре перед его глазами. Не рисовал он только здания радиостанции перехвата, её антенны, и всё, что относилось к войне. Когда его назначили редактором стенгазеты, Борис начал изображать вождей пролетариата, выдающихся военных начальников, смешных япошек и их самолёты, пронзённые радиомолнией.

Перед самым началом наступления станцию ликвидировали, и личный состав распределили по катерам Амурской флотилии. Когда прозвучала команда наступать, катера набрали скорость и, не снижая её, мчались до самой китайской границы. Там корабли 3-й бригады Краснознамённой Амурской флотилии вошли в приток Амура, реку Сунгари, и двинулись в направлении Харбина. Катера оказывали огневую поддержку сухопутным войскам, быстрыми темпами двигавшимся вглубь Манчжурии, преодолевая сопротивление Квантунской армии. Японцы, услышав рокот речных катеров, выходили к воде с поднятыми руками и бросали свои старые винтовки с коротким штыками в воду. Дав для острастки очередь по воде из пулемётов, катера, не останавливаясь, мчались вверх по реке, выполняя приказ дойти до Харбина. Благодаря многократному превосходству в технике и численности войск, стойкости и храбрости русского солдата, советские войска под командованием маршала Василевского за 25 дней закончили Маньчжурскую операцию по разгрому японской военщины. Амурская флотилия в боях потеряла убитыми 32 человека из 12500 человек личного состава, что для такой масштабной операции в те кровопролитные времена считалось победить без потерь. На катере, где находился Степнов, не пострадал никто, так как он ни разу не был обстрелян ни с воды, ни с берега.

Разгром Квантунской армии произошёл так быстро, что войска, перебрасываемые на восток с западного фронта, не успели прибыть на станцию назначения и повернули обратно. Напрасными были санитарные потери в личном составе, намного превосходящие боевые на советско-японском фронте. Солдаты гибли от голодухи, цинги и болезней железнодорожных вагонов, набитых людьми теснее, чем загружают их скотиной.

Население Харбина, китайцы, встретили советские войска с радостью и благодарностью. Японцы не считали китайцев за людей.

Военные катера стояли, причаленные к берегу, почти в центре города. На радостях в честь победы личный состав речников почти полностью был отпущен в увольнение.

Борис со своим корешем Лехой, старшим матросом, познакомился в китайском ресторанчике с двумя китаяночками, симпатичными девчонками лет семнадцати-восемнадцати. Заведение смахивало на временное уличное кафе и выставило столики почти посреди улицы, усыпанной всяким мусором. Матросам, выбравшимся из уссурийских лесов и отвыкшим напрочь от женского общества, нравилось всё: и прислуживающие китаянки, и ресторанчик, и пахучее рисовое кушанье с рыбой, и рисовая водка, и даже мусор, напоминающий о бывшей гражданской жизни, оставшейся где-то далеко-далеко.

Гостеприимные китайцы не просили у русских матросов денег. Да, по правде говоря, их у них и не было. Матросы обычно рассчитывались мылом, мясными консервами, тельняшками, фляжками, алюминиевой посудой, армейскими термосами, десантными ножами и даже списанными бушлатами. Хозяин ресторанчика для расчёта пригласил матросов к себе в дом и, получив положенное, оставил их с двумя девушками, прислуживающими матросам в ресторанчике. Одна из китаянок, шустрая и такая узкоглазая, что глаз не было видно, поманила Лёху пальчиком и ушла с ним в соседнюю комнату. Вторая девушка рассмеялась и выбежала на улицу. Борис последовал за ней и, приземлившись на стул, почувствовал, что опьянел и хочет спать. Веки стали тяжёлыми и Борис с трудом удерживал их, чтобы они не сомкнулись окончательно. «Рисовая водка. Дрянь порядочная. Не то, что наш флотский спиртяга! Когда же выйдет Лёха? Неужели ему повезло, и она ему даёт?!» – мелькало в затуманенном мозгу Бориса.

Очнулся моряк от воплей. Возле входа в дом какой-то пожилой толстый китаец палкой лупил девушку, с которой уединялся Лёха. Сам морской кавалер растерянно стоял рядом и наблюдал за лупцовкой своей случайной подруги. Китаянка что-то выкрикивала на своём языке и тыкала в сторону Лёхи. К месту происшествия стали сбегаться любопытные.

«Не хватало ещё патруля и гауптвахты!» – испугался Борис, вскочил с места, схватил Лёху за руку и потащил его прочь от гостеприимного ресторанчика.

На следующий день Лёху арестовали и судили полевым судом за изнасилование местной жительницы, жены китайского коммуниста. Следователь, допрашивавший Бориса, спросил его, что тот может рассказать о происшествии, и видел ли он, как происходило изнасилование? Борис сказал, что он находился на улице и не знает, что происходило в доме, но криков китаянки он не слышал.

- Покрываешь дружка? – усмехнулся следователь. – Ишь амуры развели на Амуре! Скажи спасибо, что никто из китайцев не указал на тебя, как на участника изнасилования. Вместе бы встали к стенке!

- К какой стенке? – не понял Борис.

- К расстрельной!

Борис не знал, как близко он подошёл к этой самой расстрельной стенке. Выручил его партбилет, полученный незадолго до наступления. Политорганы позаботились о том, чтобы в бой пошло как можно больше коммунистов, готовых беспрекословно умереть за советскую Родину. Расстреливать члена КПСС ради члена КПК* – это было уже слишком. На первый раз молодой коммунист Борис Степнов отделался строгим выговором с занесением в учётную карточку.

Беспартийного Лёху расстреляли показательно на площади перед ресторанчиком, где он вкусил любовь коварной китаянки, показавшей на военно-полевом суде, что русский матрос её насиловал, а муж чудом спас от смерти. Командование решило продемонстрировать китайскому населению Харбина, что оно находится под защитой сурового советского закона, и, что русские пришли к ним, как освободители, а не как оккупанты.

 

*КПК – Коммунистическая партия Китая