Зимнюю рыбалку жена Сан Саныча называла чудачеством. И впрямь, что за необходимость в мороз, с пешнёй или коловоротом, с тяжелым рыбацким ящиком, одевшись в ватные штаны и валенки с галошами, в теплую фуфайку, с накинутым поверх всего этого великолепия плащ-палаткой – ехать на Которосль или Пахму? Трястись в электричке, потом пешим ходом топать. И это в его шестьдесят шесть? А риск – если лед треснет, или полынья на пути попадется?

- Ужас! – утверждала жена, но была, как всегда не права,- думал Сан Саныч, собираясь в очередной раз на подледный лов. Лёд две недели, как встал на реках и озёрах, а заядлый рыбак все еще не разговелся, не опробовал снасти.

В отличие от жены, Сан Саныч понимал смысл всей своей экипировки: лунки прорубить надо? Коловорот – в руки. Ящик рыбацкий для чего? А снасти, а посидеть, а перекусить, а рыбу, наконец, куда складывать?

И еще приятность для Сан Саныча была в том, что в зимнем снаряжении рыбака, ощущал он себя по-молодецки: сильным, весомым, важным. Такое величие в себе ощущал, что думалось ему, если невзначай заденет плечом угол дом, дом развалится. Вот как! А она – чудачество.

Выехал рыбак затемно, но недалеко на первый раз, сорок минут езды до Которосли. Мотыля перед уходом проверил: держал его в деревянной коробочке. Удачным мотылём запасся: ярко-красные, с брусничным отливом червячки весело двигались, намекая Сан Санычу на хороший будущий улов. Свеженький и живенький мотыль, не только ёрш, а и плотвичка клюнет. Посмотрим-посмотрим.

А что смотреть? Место надо выбрать удачно. Чтобы рыба клевала. Но главное в рыбацком счастье, Сан Саныч был в этом убежден, – это не место, а умение обращаться с удочкой. К примеру, некоторые рыбаки удочку с наживкой опустят в прорубь, и сидят, ждут. Ну-ну! Щука сама клюнет, с головой больше проруби! Ага, сейчас! Вон сидит один такой, замерев, не шелохнется, чтобы рыбу не вспугнуть. И зря.

Сан Саныч знал секрет: небольшой, но существенный для удачливого рыбака. Надо не просто прикормить лунки, а потом сидеть глухарём. Это полдела. Важно в процессе потихонечку, но постоянно удочки с наживкой (мормышкой, блесной или червяком) подергивать, создавая иллюзию непрерывного движения – будто червячок играет сам по себе, и радуется встрече с рыбой. Если бы Сан Саныч мог, он изобрел бы еще радио-удочку, издающую специальные звуки, чтобы плотвичку, окунька, или подлещика приманивать, вроде как червяк песню поёт, и приглашает рыбку отобедать. Рыба ведь не глухая! А потому вместо радио Сан Саныч тихонько напевал, только для рыбки: «тучи над городом встали…,»- свою любимую песню.

В размышлениях он и не заметил, как клюнула первая. Подлещик! Да сантИметров этак тридцать, ну ладно-ладно двадцать, но точно не десять! Десять – это ёрш клюнул, его – коту, который тут же крутился, около проруби. Старый знакомец из ближнего села, а может, бездомный – всегда на реке сидит, ждёт улова. Не только у рыб место прикормленное….

- Не-е-т, плотвичку тебе не дам! Её знаешь, брат, как жена моя готовит? - спрашивал кота Сан Саныч, не прерывая лова, то и дело, подсекая и вытаскивая рыбу. Не иначе косяк спал-спал и поднялся к лунке – подышать воздушком, а тут и рыбак со своими хитростями. Ловись, р-рыбка!

- Ох и деликатес,- продолжал беседу Сан Саныч,- пальчики оближешь!

Интересно, как у неё корочка такая получается на рыбке, не пойму я, – восхищался Сан Саныч,- зажаристая до коричневого золота, иль бронзы, точно говорю тебе, котейко. А сверху она укладывает картошечку, кругло, но тонко порезанную, разжаренную до желтенькой нежной корочки. А масло из-под рыбки, я, кот, хлебушком черным подберу, как подливку….

Кот аппетитно хрустел очередным окуньком, всем своим видом показывая равнодушие к кулинарным способностям жены Сан Саныча. На вкус кота (а уж он попробовал всякое в жизни) не было ничего лучше свежей рыбы, но не возражал, хруст-хруст…

- Хряп!- это Сан Саныч, вдохновленный молчанием кота, выпил водочки сто грамм, сырком плавленым закусил, чтобы аппетит не испортить. Вот вернется домой и поест.

Солнце зимнее уже сияло во всю силу, смело слепило глаза рыбаку, отражаясь от белоснежного льда. Клёв еще идет, но скоро закончится. Всё не переловишь. Пора домой, чтобы жена успела к обеду с жарёхой. Наловил хорошо сегодня. Наполненный рыбой ящик, тяжело повис на плече.

Едет обратно Сан Саныч в общественном транспорте и думает, что же это на него люди смотрят, глаз не отводят. На всякий случай капюшон снял, шапку набок чуть сдвинул, одернул одежду. Все нормально – рыбак, как рыбак. Нет, смотрят во все глаза, и, что интересно, улыбаются. Не иначе понимают, что рыбак много рыбы наловил, этому и радуются, вместе с ним.

Так и дошел до дома. И по всей дороге, не поверите, кто ни встретится – улыбнется, глядя на Сан Саныча.

- Ну, мать, принимай рыбу. Таз готовь большой, улов нормальный сегодня,- велел Сан Саныч, занося ящик с рыбой на кухню и потирая покрасневший от мороза нос.

- Ой, отец, а что у тебя с шапкой?- спросила жена и засмеялась.

- А что?

- Да она вся значками увешана. Наверно, внучок Санька их прицепил, когда в рыбака играл. Смотри, смотри – и ДОСААФ, и Ялта, и Ворошиловский стрелок, и парусник какой-то! Только значка «Рыбак-любитель» не хватает,- вконец расхохоталась жена.

- Вот так улов,- удивился Сан Саныч, снимая шапку и разглядывая значки, густо усеявшие отворот ушанки.

Я-то думаю, что на меня все в транспорте смотрят и улыбаются! Не иначе решили: старик из ума выжил, значками обвешался и пошел рыбу ловить, может, лучше клевать будет – на этакого героя! Ну, Санька, ну, учудил, рыбак доморощенный!

- А рыбка и впрямь клюнула!- весело поддержала Сан Саныча жена.