Сданы зачёты по знанию района полётов, матчасти. Зачитан приказ о составах экипажей. Я – штурман экипажа старшего лейтенанта Крутова Юрия. Он, как и большинство наших новых командиров, прибыл в полк из лётного училища на год раньше. Отлетал многочисленные проверочные и самостоятельные полёты по кругам. Взлёт – посадка, взлёт – посадка. До совершенства. До автоматизма действий рук, ног и головы. И полёты в зоны техники пилотирования: виражи с различными кренами, набор, снижение, на одном двигателе, на отработку действий при пожаре, при отказах приборов различного назначения и многое другое в простых пока метеоусловиях, то есть при хорошей видимости и высоте облаков, позволяющей сесть визуально. И вот теперь, получив в состав экипажа штурманов, можно начинать осваивать боевое применение: полёты по маршрутам, аэрофотосъёмку, бомбометание в простых и сложных метеоусловиях сначала днём, потом и ночью. Ну, и конечно, совершенствование техники пилотирования в полётах на больших и предельных высотах, в сложных метеоусловиях днём и ночью.

Проверка экипажа на допуск к полётам в составе экипажа. Проверяющий штурман звена старший лейтенант Сервиловский. Немногословный, неторопливый, дотошный. Никогда никуда не торопится. Не начнёт новое, не исполнив предыдущее. В столовой аккуратно укладывает сливочное масло в какао, смакует его, закусывая смочённым в том же какао печеньем.

В полёте, сидя на катапульте, Сервиловский невозмутим и спокоен. Ни намёка, ни замечаний. После фотографирования бортовыми фотоаппаратами, находящимися в чреве фюзеляжа, очередного поворотного пункта маршрута я занялся записями в бортжурнале. Сервиловский, дотронувшись моего плеча, сказал: «Ширинку застегни». Я мигом, чувствуя, что краснею, щёлкнул выключателем, закрывая бомболюки. Аэрофотоаппараты, а это огромные, поболе метра высотой, сооружения стоят в бомбоотсеке самолёта. И, чтобы ими что-либо сфотографировать, надо открыть бомболюки – створки длиной более 2 метров. В фюзеляже во время аэрофотосъёмки зияет огромная дыра, которая на скорости около 900 километров в час создаёт завихрения и трудности для пилота в технике пилотирования. «Застегнуть ширинку» и означало: закрыть люки.

Допуск к самостоятельным полётам в составе штатного экипажа получен. И начались лётные будни. Говорю будни, имея в виду рабочую неделю. Но для ребят, для меня, во всяком случае, каждый полёт – праздник, праздник души, тела, осуществления мечты. Каждый полёт – апофеоз всего, что узнал и внедрил в своё сознание, в умения, в подкорку.

Именно, в подсознание. Отработка навыков до автоматизма даёт возможность в нештатных случаях работать не головой, а инстинктивно. Голова ещё не успела произвести анализ ситуации, а руки уже делают всё, что нужно для предотвращения беды. С Юрием слетались быстро. Я пришёл к нему в экипаж, когда он уже был женат. Жена Элла, болгарка, дочь начальника пожарной службы. Эта пожарная часть и в годы войны обслуживал наш полк. Базируясь в Болгарии, пожарник влюбился в местную красавицу и увёз её с собой вместе с юной, неписаной красы, дочерью. Вот на ней-то, на юной красавице, Юра и женился. Наши первые с ним полёты начались, когда Юрий привёл Эллу из роддома с близняшками Олечкой и Сашенькой. Я бывал у них в гостях. Молодожёны сидели на полу, излучая счастье и неотразимое обаяние. В углу стояла качалка с близнецами. Пили чай, шутили, смеялись. Чёрные глаза и волосы, смуглое, неописуемой красы лицо Эллочки, обволакивали вас негой и покоем.

-- Юрча, девочка проснулась, проверь постельку.

-- Отдыхай, Элча, я справлюсь.

Её отчим, тот самый отважный капитан-пожарник, во время войны обнаружил на железнодорожных путях в тупике цистерну с медицинским спиртом. Не пропадать же драгоценному продукту. И закачал спирт в ёмкость пожарной машины. Под пробку. Сведения о продукте просочились. Эта машина не скоро появилась в шеренге средств обеспечения полётов, оберегалась, как зеница ока - для торжественных случаев.

Не влюбиться в Юру было невозможно. Статный красавец, выдающийся вперёд подбородок с ямочкой посередине. По долгу службы мы были с ним постоянно вместе, в классе, за столом, при работе на матчасти, на спортплощадке. Стали спрашивать, не братья ли мы с ним, имея в виду и внешнее сходство.

Я и Юра едем в отпуск. Дорога к местам проживания наших родителей пролегала через Тбилиси, который в это время бунтовал против разоблачений культа И. Сталина. Подъезжая к столице Грузии, мы видели в окна вагона на подступах к городу танки, пехоту, на железнодорожной станции Тбилиси пассажирские поезда с выбитыми окнами. Но обстановка в городе была уже спокойной. Мы не ощутили враждебности, более того, нам оказали внимание в ресторанчике, где мы перекусили перед футбольным матчем первой в сезоне игры местного и Московского Динамо. Официант преподнёс нам бутылку коньяка от неизвестного стола. Этот стол мы быстро вычислили. Был ответ двумя коньяками от нашего стола. Здесь я впервые вкусил грузинскую кухню. Названия блюд и специй быстро внедрились в память и в быт.

По дороге в отпуск, лёжа на вагонной полке, Юра поведал о своём детстве и юности в Ставрополе-на-Волге. Типичный путь юноши 50-х в самостоятельную жизнь

В дальнейших полётах мы были единым целым, понимали друг друга даже без намёков, с полуфраз и полужестов.

Но полетать с Юрой в одном экипаже пришлось не так долго, как хотелось. Вскоре я был назначен штурманом звена, и моим командиром стал Алексей Баранов, умудрённый опытом войны и хорошей разницей в возрасте. Приехав позже в родной полк для прохождения лётной практики слушателем Военно-Воздушной академии, я застал Юрия заместителем командира полка по политической части. Закономерное продвижение. И полезное для полка.