M-me Мария Тулупова не могла понять, отчего ей так беспокойно. Будто мало повидала она на своем веку проезжающих на станции! Но тот первый, в очках, что снял комнату всего-то на три часа, какой-то странный и чужой. Объявился пешком со стороны леса, а одет прилично. Вот только выглядит так, будто сюртук и плащ первый раз в жизни надел. И говорит по-русски хоть и чисто, а все равно не так. Госпожа Тулупова до сих пор размышляла, правильно ли поступила, не послав к жандармам Антипку с запиской про необычного князя. Если бы ни приятная тяжесть в кармане…

Второй тоже выделялся среди прочих. Приехал из Боровичей. Маленького роста, беспокойный, чернявый - с бакенбардами. Два светских молодых человека в цилиндрах смотрели на него с явным любопытством, перешептывались, но представиться не решались. Чернявый, заметив на столике Шиллерова «Духовидца», перестал мерить комнату ожидания шагами, сел на лавку и углубился в чтение. Странный князь вышел из своей комнаты и пристально смотрел на чернявого. Мадам Тулупова снова ощутила беспокойство, когда человек в очках приподнял рукав на левой руке и посмотрел на часы, укрепленные на ремешке на запястье. Все-то у него не как у людей!

Старые напольные часы пробили один раз – половина четвертого пополудни. А вскоре неподалеку послышался звон колокольчиков. Чернявый глянул в окно, отбросил томик Шиллера и первым вышел на улицу. За ним потянулись оба любопытных молодых человека, а следом и подозрительный в очках. И почти сразу у станции Залазы остановились четыре тройки. Из первой выбрался фельдъегерь с сердитым лицом, из остальных – три арестанта, каждый в сопровождении жандарма. Все как предсказал князь в очках! Наверно, и впрямь их где-то по пути видел. Однако госпоже Тулуповой едва не стало дурно, и она не сразу расслышала вопрос чернявого:

- Вероятно, поляки?

- Да, - ответила хозяйка станции. - Их нынче отвозят назад.

Один из арестантов, утомленный дорогой, обессилено прислонился спиной к колонне и прикрыл глаза. К нему подошел высокий, бледный и худой чернобородый молодой человек в фризовой шинели.

- А сей с виду настоящий жид, - рассеянно заметила госпожа Тулупова.

- Наверное, еще и шпион, - хмыкнул в ответ чернявый. – Не иначе как потребован в Петербург для доносов и объяснений.

Он повернулся спиной к арестантам, но тут к нему обратился пассажир в очках:

- Ошибаетесь, Александр Сергеевич! – и продекламировал вполголоса: - «За ужином объелся я, да Яков запер дверь оплошно, так было мне, мои друзья, и кюхельбекерно и тошно…»

Александр Сергеевич глянул на незнакомца с необычайным изумлением, и тот приподнял цилиндр и отрекомендовался:

- Князь Виктор Иванович Чичагин. Вы меня не помните?

- Простите, сударь, нет.

Александр Сергеевич вновь повернулся к арестантам. Чернобородый смотрел на него с чрезвычайной живостью. Уходя в здание станции с фельдъегерем, m-me Тулупова услышала, как чернявый воскликнул: «Господи! Вильгельмушка! Кюхля!» - и бросился в объятия высокого арестанта.

Оформляя фельдъегерю подорожную, хозяйка станции специально приоткрыла окно, несмотря на октябрьскую прохладу. До нее долетали лишь обрывки разговора: «Сам не знаю, куда меня препровождают...» - «Вильгельм, прочти свои стихи, чтоб мне заснуть скорее…» - «Все-таки стреляться из-за стихов глупо…»

К обоим подбежали жандармы и бесцеремонно растащили в разные стороны. Фельдъегерь, не успев оформить подорожную, выскочил из станции, и госпожа Тулупова услышала, как тот осыпает чернявого угрозами и бранью. В ответ Александр Сергеевич кричал, что пожалуется самому Бенкендорфу или даже его величеству государю императору. На фельдъегеря угрозы пассажира не возымели ни малейшего действия, и он велел жандармам отвезти арестантов на полверсты от Залазов.

- Батюшки, да кто ж сей господин? – изумленно спросила госпожа Тулупова.

- Пушкин, который сочиняет! – с благоговением произнес в ответ один из любопытных молодых людей. – А декабрист-арестант его лицейский товарищ. Но каков наш поэт! Сам только что из крепости отпущен, а жандармам грозит!

К Пушкину тем временем устремился князь Чичагов.

- Александр Сергеевич! – доверительно заговорил он с поэтом. – Охотно помогу в ваших хлопотах. Знакомства в высших сферах – замечательно. Но для них ваш друг – государственный преступник. А у меня имеются весьма влиятельные друзья в Третьем отделении, которые незаметны, но чрезвычайно полезны. Могу сообщить вам, что господина Кюхельбекера препровождают из Шлиссельбурга в Динабург, а фельдъегерь господин Подгорный – ревностный служака. Ваших денег для друга он все равно не примет. Но пройдемте в мою комнату, я расскажу вам все более обстоятельно...

Поэт окликнул человека, и тот собрал его саквояжи. Большой плоский лакированный деревянный ящик Пушкин бережно нес сам. Когда за поэтом и князем закрылась дверь, госпожа Тулупова вдруг почувствовала, как что-то словно кольнуло в сердце…

*

Пуля громко звякнула об стеклянную чашечку новенького УЭКА-2027, и Вадим с изумлением посмотрел на маленький свинцовый шарик. Порылся в самых дальних закоулках памяти, но их словно залило солеными брызгами Красного моря.

- Забавная пулька, - хмыкнул капитан Рыков и по-хозяйски развалился в офисном кресле рядом с молодым следователем. – Я такие только в музее видел.

Не спрашивая разрешения, он достал пачку «Герцеговины Флор» и закурил. Шаров недовольно поморщился и на полметра откатился от старого полицейского. О чем только думает начальство! Вот ведь дали напарничка! До шестидесяти дожил, а только до капитана дослужился. И ведь на пенсию не выгонишь, хотя давным-давно мог бы уже на даче капусту выращивать, как тот римский император – Диоклетиан, что ли...

Рыков не обратил ни малейшего внимания на красноречивое движение следователя и, пыхтя, как паровоз, по-приятельски хлопнул Шарова по плечу.

- Давай, Вадик, заводи свой агрегат! Хочу глянуть, что про нашу пульку нашепчет. Точно тебе говорю: кто-то выпендрился, из музея пистолетик стырил. На «антуквариат» потянуло!

- Как вы сказали? – изумился следователь.

- Классику детективного кино, Вадик, нашему брату знать полагается! – назидательно заметил Рыков, затягиваясь сигаретой. – «Следствие ведут знатоки», дело десятое, «Ответный удар». Пятьдесят с лишним лет назад серия вышла. Там опер на помойке бичугана из себя корчил и про самовар так говорил.

- Даже мои родители тогда еще детьми были, - вздохнул Вадим. – А вы, Сан Саныч, неужели помните?

- А то! Жизнь замирала, когда «Знатоков» показывали, улицы пустели! – и Рыков фальшиво запел: - Наша служба и опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна… Вадик, действуй!

- Инструкцию не успел прочитать…

- Во, блин, чем ты целый день только занимался? Учись, студент!

Седовласый капитан ловко, будто всю жизнь возился с новейшими универсальными экспертно-криминалистическими агрегатами, положил пулю в приемный отсек и настроил меню. Заморгали светодиоды, по дисплею забегали замысловатые формулы, и через четверть часа агрегат выдал ответ. Прочитав распечатку, следователь рассеянно глянул на оперативника, а тот даже присвистнул от изумления:

- Ни фига себе номер! Всего-то год пульке! Слушай, Вадик, так это, может, упрощает дело. Будем искать кустаря-одиночку, который балуется старинным оружием и порох мастерит по допотопным технологиям. На такого чудика все вокруг пальцами укажут. Хотя…

- Вот именно, - вздохнул Шаров. – Давайте я сначала по форумам пошарю, а уж если не нападу на след, тогда вы его, может, возьмете по старинке. А пока разузнайте все про потерпевшего.

*

В редакции «Всякой всячины» оказалось на удивление тихо и спокойно, хотя капитан Рыков ожидал увидеть в столь всеядном издании привычную суматоху.

- У нас четко отлажен производственный процесс, Александр Александрович, - пояснил оперативнику главный редактор Константин Бегунов. – Лорд Честерфилд еще в восемнадцатом веке сказал: «Умный человек иногда торопится, но ничего не делает второпях». А наши сотрудники – профессионалы высокого класса.

- И покойный Яков Езовитов тоже?

- Разумеется!

- Но я успел переговорить кое с кем… - хмыкнул Рыков.

- Понимаю, - перебил его редактор. – Помните наставления Бендера: побольше цинизма, людям это нравится. Конечно, в статьях Яков никого из литераторов приторным сиропом не поливал. Но язвил зато чертовски талантливо! Итог - дополнительные подписчики и покупатели. Теперь голову ломаю – заменить Яшу некем…

- Давайте о другом, Константин, - серьезно сказал полицейский. – Я вашего Езовитова раньше знать не знал, увидел только по телевизору - в жюри телепроекта «Песне ты не скажешь до свидания». Сколько лет на свете живу, а столько гонора и высокомерия еще не встречал. Я те песни с пеленок помню, аж на слезу прошибало, когда слушал – а он каждую обгадил. Дескать, текст - примитив и дешевка, музыка так себе, вся ценность – отражение эпохи... Читал потом, что сын Дарьи Миловановой жуткий скандал устроил на съемках, даже убить Езовитова грозился. Скандал имел продолжение?

- Вы все равно узнаете… - вздохнул Бегунов. – Петр Милованов в редакцию тоже приходил буянить – вскоре после эфира. До драки дошло у них с Яшей. Еле разняли. Но полицию не вызывали.

Рыков быстро опросил немногочисленных свидетелей стычки. Лучше всех запомнил драку двухнедельной давности Виктор Сапожников, который вел в газете рубрику необычных явлений. Оперативник сморщился, увидев сразу три открытых окна на дисплее ноутбука журналиста - по астрологии, НЛО и параллельным мирам. Однако о драке Сапожников рассказывал по-деловому, без эмоций и в деталях – кто что выкрикнул, сколько ударов достигли цели. Итог оказался не в пользу более молодого Милованова. Сорокалетний Езовитов разбил тому нос и поставил «фонари» под оба глаза, а сам отделался оторванными пуговицами и одним «фингалом». Зато дикий вопль сына прославленной певицы «убью!!!» слышала вся редакция.

Рыков уже собрался уходить, когда в редакции появился благообразный старичок лет восьмидесяти, живо напомнивший оперативнику Фунта из старой швейцеровской экранизации «Золотого теленка». На лице журналиста промелькнуло кислое выражение. «Как на работу сюда ходит, почти каждый день», - шепнул Сапожников Рыкову. Опытный капитан тут же выяснил, что и «Фунт» был свидетелем драки. Однако тот величественно отказался беседовать с полицейским до своего важного разговора с Сапожниковым. Рыкову пришлось терпеливо ждать, пока старичок наболтается, а рука так и тянулась к пачке «Герцеговины Флор». Увы, редакция «Всякой всячины» была объявлена территорией, свободной от курения.

Пришлось слушать тусклую неторопливую речь Максима Ильича, методично, по пунктам опровергавшего статью в последнем номере «Всячины» о снежном человеке. Рыков вдруг почувствовал, как мышцы начинают деревенеть. Собеседники стали таять в непонятной дымке, а за дисплеем поднялся огромный гуманоид, покрытой шерстью. Йети поднял дубинку, а капитан не мог даже шевельнуться, с ужасом слушая негромкое рычание. Гуманоид исчез так же внезапно, как появился, а Рыков увидел перед собой два удивленных лица и понял, что под монотонное бормотание старичка аж захрапел.

- Работа такая, всю ночь в засаде просидел… - многозначительно пояснил он собеседникам.

- Я к вашим услугам, молодой человек, - вежливо сообщил Максим Ильич и, повернувшись к Сапожникову, покачал головой: - Чем всякий ненаучный бред тоннами публиковать, лучше бы предложили читателям статью академика Тайманова. Я как на даче его встречаю, старик интересуется, что у вас за проволочки. Полгода уже материал лежит – хотя другие люди им очень интересуются.

- Скоро, скоро! – пробормотал Сапожников, и по лицу журналиста Рыков понял, что тому просто не терпится спихнуть словоохотливого старичка полицейскому.

«Фунт» выразил желание побеседовать с оперативником в парке на скамеечке и по дороге развлекал несчастного капитана пересказом несостоявшейся пока статьи академика.

- Чертовки интересная гипотеза, молодой человек! – бубнил «Фунт». – Вам, конечно, известны теории о множественности параллельных миров. Но все они умозрительны, доказательств нет. Тем не менее Миша Тайманов полагает, что обнаружил их – некие точки пространства, где наблюдается усиление напряженности магнитного поля на определенные величины. Даже карту составил – для европейской части России. По расчетам нашего академика, эти точки – своего рода «пересадочные станции» между параллельными мирами, различающимися на целое число столетий.

- Почему на целое? – с ухмылкой поинтересовался Рыков, мысленно чертыхаясь.

- Для других миров расчеты намного сложнее… У Миши не получились. Так вот, если создать некий переходник через данную точку, мы сейчас можем оказаться в мире, где, к примеру, 2127 год, или 1927, или 1827… Конечно, ни один научный журнал такую статью не опубликует, поэтому Миша и опустился до «Всячины». Тираж большой, читает весь наш, так сказать, бомонд. Глядишь, клюнет какой-нибудь олигарх, спонсирует изготовление переходника для «пересадочной станции». Миша в статье даже принцип действия устройства изложил. Наверное, для Вити Сапожникова это слишком сложно, вот и не хочет публиковать. Хотя он совсем не такой простачок, каким прикидывается. Думаете, молодой человек, я не понимаю, что он во всю эту астрологическую и уфологическую ерунду ни грамма не верит? Просто кормится на ней и паразитирует на людском невежестве. В науку, увы, получается, Витя не верит тоже… Так что вы хотели узнать про потасовку двух задиристых молодых петушков?

К этому моменту Рыков с «Фунтом» наконец-то добрались до скамейки в тенистой части парка, и измученный малопонятным монологом капитан наконец-то с наслаждением закурил. Теперь он слушал собеседника по-настоящему, как привык за долгие годы оперативной работы, не пропуская ни единого слова из рассказа Максима Ильича:

- Я Петю предупреждал, что это авантюра. Разве можно что-то доказать желтой прессе! Они же скандалами питаются. Но он такой был настойчивый! Вот я и согласился проводить его в редакцию. Думал, придержу, если что. Куда там! Петя начал сразу на Якова кричать. Тот же постарше немного, разумнее должен быть – ничего подобного. Как начал язвить, что даже мне, честно говоря, тоже захотелось стукнуть его по башке. А они и вовсе люди молодые, Петя горячий – не сдержался, тот ответил…

Выяснилось, что «Фунт» - профессор-физик, но давно на пенсии. С покойной певицей Миловановой был соседом по даче, а ее сына хорошо знает буквально с пеленок. Теперь тот живет на даче один, но постоянно собирает для кутежа веселые компании. Жив еще и брат Миловановой – Роберт. У него дача в том же поселке, но на отшибе – больше похожая на крепость. Певица с ним почти не общалась и Максиму Ильичу ничего про брата не рассказывала. Племянник, похоже, тоже с ним особо не роднится. Про драку Петра и Якова Рыков от «Фунта» ничего нового не узнал, только удивился, почему никто из свидетелей не упомянул старика.

- Одни, наверно, не заметили, другие подумали, я к Вите пришел, - пояснил Максим Ильич. – Тем более я от Пети отстал немного. А он меня потом и дожидаться не стал, убежал сразу. Хорошо еще, что сдержался, пистолет свой не достал…

- Какой пистолет? – Рыков даже привстал со скамейки и швырнул окурок в урну: так вот ради какой крупицы он столько времени убил на разговоры с болтливым стариком!

- Наверное, декоративный, - пояснил «Фунт». – В виде старинного - очень хорошей работы. Петя, чего доброго, мог бы в горячке стукнуть Якова рукояткой по голове… Как удержался – не пойму.

*

После ухода Рыкова Шаров еще с полчаса молча смотрел на дисплей УЭКА-2027, но мысли молодого следователя ускакали далеко от расследования. На кой черт придумали этот эксперимент в виде постоянных оперативно-следственных групп из двух человек! И как старикан-капитан, который презирает Интернет, так ловко обставил его с агрегатом… Будто не понимает, что Вадиму после медового месяца и выхода из отпуска просто лень было читать злосчастную инструкцию. Никуда она не убежит! Но вот внутренние потоки желчи иссякли, а вместо них возникли упреки совести, которые начали грызть Шарова все настойчивее.

С тяжелым вздохом следователь вошел в Интернет и приступил к поиску коллекционеров старинного оружия. Пыхтя от злости, начал изучать переписку немногочисленных чудаков в форумах, но понемногу вник, увлекся и не заметил, как пролетело два часа. Внутренняя команда «стоп!» прозвучала при виде знакомой фамилии – Роберт Милованов: Сан Саныч звонил часа полтора назад, что активно разрабатывает подозреваемого - Петра Милованова.

Неужели и вправду напали на след? Вадим почувствовал, как закипает азарт охотника. Кто же этот таинственный Роберт? Один из форумчан упоминал передававшуюся из уст в уста байку, что кто-то когда-то рассказывал про укрепленный не хуже дзота подвал на даче Милованова: там коллекция, которой позавидует и Оружейная палата. Вот только свое увлечение Роберт ни с кем не обсуждал и к сокровищнице никого не допускал. А «кто-то когда-то» сам там не был, а лишь передавал рассказ первого мужа Дарьи Миловановой, однажды допущенного к закромам шурина. Интересный узел получался! А не пересекались ли где прежде Езовитов и Миловановы? Может, не случайно модный критик так яростно набросился на хиты певицы прошлого?

Задавая поиск в разных комбинациях, Вадим разочарованно вздохнул: увы, всемирная сеть не сохранила следов прежних стычек певицы и ее родни с Езовитовым. Значит, проверить версию можно только оперативным путем. Для порядка к заключительной комбинации Вадим добавил слово «пистолет» и замер: правда, Миловановых поисковик отсек, но пистолет и Яков Езовитов обнаружились неподалеку в одной ветке форума на литературном сайте «Классики и современники».

В комментариях к стихотворению Пушкина «Я вас любил» Езовитов написал, что это жалкая версификация, непонятно как пленившая публику. И вообще, Пушкин – дутая величина. Настоящий русский поэт только Семен Надсон. Вот строки, над которыми и вправду хочется плакать:

Любовь - обман, и жизнь - мгновенье,

Жизнь - стон, раздавшийся, чтоб смолкнуть навсегда!

К чему же я живу, к чему мои мученья,

И боль отчаянья, и жгучий яд стыда?

Несколько человек в форуме возмущенно пристыдили Езовитова, а какой-то чудак под ником Арап сотворил изящную стилизацию с использованием твердого знака, ятя и старой “i” с точкой, сначала обращаясь к Якову как к «милостивому государю» и рассыпаясь в любезностях, а в конце назвав того «недоученным ослом». Конечно, критик не замедлил ответить, и под стихотворением выросла длиннющая «борода» из комментариев. Публика явно симпатизировала Арапу, подбадривая того. Заканчивалась ветка строками: «Яков, ах, Яков, сын сукин и хряков! Ужо призову и тебя я к ответу – в дуло заглянешь, ишак, пистолета!»

Новая версия мгновенно созрела в голове следователя. Нелюдимый чудак Роберт Милованов – коллекционер старинного оружия и поклонник старых поэтов. Такой и вправду мог сам изготовить пистолет, чтобы лишний раз не касаться своих раритетов. Выходит, он и есть Арап? Нужно срочно проверить! Вадим позвонил Рыкову:

- Сан Саныч, возвращайтесь в управление, поедем с УЭКА в поселок Ельниково. Нужно проверить дачу Роберта Милованова.

- А я уже здесь, Вадик! – весело откликнулся капитан. – С его племянником. Мы тебя ждем с агрегатом. Аптечку не забудь, а то Петя лыка не вяжет.

*

Через час Рыков, дымя сигаретой, бодро рассказывал Шарову, как вышел на Петра Милованова, теперь безмятежно храпевшего в полицейской машине:

- Приезжаю с Максимом Ильичем на дачку – спит, голубчик, дрова дровами. Спрашиваю, где пистолет – мычит. Кое-как парня раскрутил: дядя, говорит, дал – ему и вернул. Сразу сюда – а у дяди все заперто. Телефон племянник не знает, а у меня к базе доступа нет.

- Я уже созвонился с Робертом Титовичем, - сообщил Вадим. – Он вот-вот подъедет.

В этот момент у дачи остановилась «Победа» бог весть какого года выпуска, но выглядевшая так, словно только что сошла с конвейера ГАЗа. Из нее выбрался бодрый сухопарый старик лет семидесяти, очень похожий на покойную певицу.

- Так и знал, что добром Петькина авантюра не кончится, - вздохнул Милованов-старший, ознакомившись с удостоверениями Шарова и Рыкова. – Пройдемте в дом, я все расскажу.

Петра оперативнику и следователю пришлось нести на руках и укладывать на диванчик в гостиной, исполненной в стиле девятнадцатого века. Неодобрительно глядя на племянника, Роберт Титович рассказал, что тот недавно приходил к нему и просил старинный пистолет – попугать критика Езовитова.

- Такой был настырный, что я согласился, - смущенно сообщил Милованов. – В конце концов, за честь сестры вступался – так уж и быть, думаю. Антиквариат, конечно, я ему не дал. Предложил модель – сам изготовил. Дал несколько пистонов – чтобы только хлопнуть. Через несколько дней Петька пришел пьяный и побитый, пистолет и пистоны вернул. Сказал, сдержался, не воспользовался. Ну, и ладно, думаю. Выходит, соврал, стервец?

Спустились в подвал, и старик показал свою таинственную коллекцию старинного огнестрельного оружия. Шаров и Рыков с восторгом смотрели на застекленные витрины с тысячами пистолетов, винтовок, ружей и дуэльных наборов в ящиках, содержавшихся в идеальном порядке. Модель, которую брал Петр, проверили с УЭКА. Отсканировали ствол изнутри и убедились, что пуля, убившая критика, была выпущена из другого пистолета. Проверили все остальные модели (их насчитывалось с десяток) – тот же результат.

- Странно… - смущенно произнес Вадим.

- А что вы хотели найти? – усмехнулся старик. – Проверяйте, пожалуйста, все подряд! Однако Рыков поступил проще: провел экспресс-анализ замочных скважин витрин и установил, по возрасту микроцарапин, что лишь две единицы хранения вскрывались относительно недавно, да и то в одной хранились ружья. Пистолетов современной работы, замаскированных под старинные, на другой витрине не оказались. Компьютера в доме тоже не обнаружилось. Милованов сказал, что так и не научился толком с ним обращаться, а про какого-то Арапа в Интернете не имеет ни малейшего понятия. Даже молодому недоверчивому следователю стало ясно, что хозяин говорит искренне. Оставалось только извиниться и уходить, но тут Рыков поинтересовался:

- А почему с сестрой всю жизнь не ладили, Роберт Титович? Как-никак знаменитость…

- А на что мне примазываться не к своей славе? – спокойно ответил Милованов. – Даша была славной девочкой, но ее эстрада очень испортила. Да еще Гога, первый муж, внушил ей, что коллекцию лучше бы продать, Даша, мол, тоже имеет на нее право. А сумму можно выручить баснословную! С Гогой давным-давно развелась, а эту идею не оставила. А я не мог просто так пустить по ветру фамильное достояние! Коллекцию заложил в девятнадцатом веке наш предок – князь Виктор Чичагов. Весной, кстати, еще один потомок его объявился – тоже права на коллекцию предъявил. Якобы он происходит от второй жены князя. О ней у меня мало сведений. Считалось, что дети от нее умерли в младенчестве. Архивы на Псковщине сгорели во время Великой Отечественной. Молодой человек не смог представить доказательств, но имел наглость попросить у меня денег для изготовления какой-то машины для путешествия в прошлое в параллельный мир – якобы оттуда он доставит доказательства. Я хотел его тут же прогнать, но он сослался на академика Тайманова. Мишу я уважаю, тут же позвонил. Оказалось, и вправду Мишина теория. И, знаете, я вдруг не то чтобы поверил, но подумал – а вдруг? Почему бы не попробовать?

- И что? – Рыков еле сдержался, чтобы не расхохотаться. – Добыл парень документы?

- Нет, но он регулярно звонит. Говорит, вот-вот смастерит свой переходник.

- Переходник? – насторожился капитан. – А как зовут молодого человека?

- Виктор Сапожников.

«Он совсем не такой простачок, каким прикидывается», - вспомнил Рыков слова «Фунта».

- Это который из «Всячины»? – послышался пьяный голос с диванчика. – Видел я его у Яшкиного дома - с двойником Пушкина.

- Может, тот двойник и есть Арап? – вновь воспламенился энтузиазмом Шаров. – Срочно едем к Сапожникову!

Обратно в Москву автомобиль вел Рыков и весьма удивил молодого следователя, поскольку всю дорогу молчал и не балагурил. Сосредоточенно смотрел на шоссе и гнал изо всех сил.

Однако они все равно опоздали. Из редакции Сапожников уже ушел, телефон не брал, а в квартире никто не откликался на звонки. Молодой следователь отвернулся и «не заметил», как Рыков ловко открывает дверь отмычкой.

- Ой, а Сапожников забыл хату запереть! – насмешливо сказал Рыков, глядя на следователя. – Пошли, Вадик!

Квартира журналиста выглядела так, будто из нее только что в спешке бежали: всюду разбросанные вещи, на кухне на столе еще не успел засохнуть кусок хлеба… Рыков быстро разыскал рукопись академика Тайманова и чертежи пресловутого переходника, представлявшего собой плоскую коробку. Такая легко помещалась в сумку или небольшой чемодан. Среди бумаг обнаружилась и карта-схема России с отмеченными на ней красными точками и записью от руки «пересадочные станции». Одна из них была обведена кружком – деревня Залазы в Псковской области.

- Думаю, Сапожников с двойником рванул туда, - задумчиво произнес Рыков. – Или не с двойником? Башка кругом идет. Вряд ли у Арапа есть документы, значит, они едут на машине.

Шаров рассеянно кивнул, мало что понимая. Проверка по полицейской базе – и оказалось, что «Волга» Сапожникова действительно движется в сторону Пскова.

- Сейчас его остановят! – удовлетворенно сказал Шаров.

- Не нужно, Вадик, - серьезно заметил Рыков. – Мы должны взять их именно в Залазах, в точке перехода!

- Вы поверили в эту чушь, Сан Саныч? – изумился Вадим.

- Не знаю… Сначала тоже думал – белиберда. Но очень уж хорошо этот бред все объясняет. Старик Милованов прав – проверить не помешает. Вадик, лучше дай команду вести наблюдение, а сами давай самолетом туда рванем, встретим Сапожникова и Арапа на месте.

*

Ранним августовским утром к скромной ветхой часовенке у Залазов подъехала «Волга». Из нее выбрались Виктор Сапожников и Арап в цилиндрах и костюмах старинного покроя, достали из машины саквояжи и ящик с дуэльными пистолетами. Подошли к камню с портретом великого русского поэта и надписью: «Здесь на этом месте 14.10.1827 состоялась встреча поэта А.С.Пушкина с другом декабристом В.К.Кюхельбекером». Всматриваясь в изображение, Арап рассеянно произнес:

- Все-таки я не пойму, князь: вы говорили, отличие ровно на сто или двести лет. А почему у нас осень, а у вас лето?

- Сам точно не понял в трудах академика. Что-то связано со звездным временем – из-за него погрешность. Так вы точно решили, Александр Сергеевич?

- Трудно сказать… Знать, что этот французский хлыщ будет нагло ухлестывать за неведомой мне пока Натали и не вызвать его? Князь, вы сами слышали, как Вильгельм на этом месте рассуждал – глупо стреляться из-за стихов. А я не сдержался…

- Так я думал, вы опять зарядите пистолеты клюквой, как на дуэли с Кюхлей.

- Нет-нет, никакой клюквы! Подлец ваш Яков, упокой, господи, его душу… А может, вы правы и за десять лет я наберусь мудрости и спокойствия?

- Значит, вы признаете, Александр Сергеевич, что застрелили Якова Езовитова на дуэли? – спокойно поинтересовался капитан Рыков, выходя с Вадимом из часовни. – В таком случае потрудитесь дать официальные показания следователю Шарову. Вы арестованы, господа, оба! Виктор, только без глупостей! Где переходник?

- В саквояже… - прошептал ошеломленный Сапожников. – Все-таки вы нас нашли… Я сразу почувствовал неладное, едва вы появились в редакции. Взгляд у вас очень проницательный.

- Александр Сергеевич, вы готовы к явке с повинной? – вступил в разговор молодой следователь. – Признаетесь в убийстве?

- Сие была честная дуэль! – многозначительно заметил поэт. – Готов признаться!

- Но как Яков-то на нее согласился? – изумленно спросил Шаров.

- Решил, что меня завербовала программа «Розыгрыш», - неохотно пояснил Сапожников.

- И вы хотите сказать, что это действительно тот самый Пушкин? – воскликнул Вадим. – Но он же писал гусиным пером! А тут Интернет?

- Я действительно думал, что попал в сказку, - поэт кивнул. – Неделю не мог прийти в себя. А потом оказалось, что вашей техникой пользоваться не очень сложно – если есть голова на плечах. Князь Чичагов-Сапожников объяснил, что хотел показать всенародную любовь к моему двойнику в вашем мире - чтобы я берег себя… Но я не успел ничего толком понять – столкнулся с вашим пародийным Белинским. Но вы правы, господин жандарм, мне у вас очень неуютно. Я здесь чужой. Зачем вам ссылать меня в Сибирь? Лучше отпустите обратно!

В этот момент журналист неловко покачнулся и упал на саквояж. Рядом тут же возникла большая воронка из пыли, в которой искрили электрические разряды. В мгновение ока лже-князь и поэт ступили туда и исчезли вместе с вещами. Спустя доли секунды воронка исчезла…

- Жаль, академик Тайманов не увидел доказательства правильности своей,- вздохнул Рыков, доставая сигареты.

- Вы же могли помешать Сапожникову… - пролепетал Шаров. – Что теперь делать?

- Вадик, не будь младенцем. Вернемся в контору, я тебя научу, что написать. Подумаешь, еще один висяк! А если сдуру про переходники напишем, пнут обоих под зад коленкой, усек? Зато Милованова порадуем с удачным вложением денег: так чисто и далеко упрятать претендента на свою коллекцию! Вряд ли Сапожников когда-нибудь вернется!