Что хочет автор. Литературные конкурсы

Я мог гордиться собой. Впервые, за всю историю КпПНИвМП, * по самому строжайшему отбору, на самом верховном уровне, определён миссионер, который со своей командой должен был отправиться на новую Планету, в новой Галактической Системе. Планету назвали простым словом, что на устах каждого из нас – Союзник. Не знаю, кому и зачем пришло это понятие в голову, в качестве названия планеты, представляющей титаническую обсерваторию и колоссальную сеть научных учреждений, исследовательских институтов и лабораторий по разработке и внедрению в жизнь новых технологий. Но, как выяснилось позднее, оно оправдывало себя. Зато название Галактической системы было звучным и замысловатым, известное разве что эрудитам – Мнемозина.

Итак, гордый своей избранностью в ранг посвященных, в сокровенные дела современной науки, я готовился к путешествию на звездолёте, к самому центру – венцу всех её достижений. Должен признаться, что команда моя ограничивалась одним человеком: моей персоной. Это усиливало чувство гордости, поскольку Комитет меня единственного посчитал достойным этой почётной и важной миссии.

Я благополучно преодолел относительно недолгий перелёт на телепортационном звездолёте и уже облюбовывал бесподобное царство Науки. Отметим саму характеристику звездолёта – телепортационный. Это не случайно. Просто, полёт, с какой высокой скоростью не совершался бы, отнял бы огромное количество времени: планета Союзник находилась на расстоянии пятидесяти световых лет от нашей Планеты. Правда, для меня один вопрос оставался не выясненным: телепортация происходила на космическом расстоянии, или вглубь нового измерения, существование которого оставалось тайной для официального мира науки.

Так или иначе, а в первый же день, как я устроился в одноместном номере санатория (мне дозволено было пройти обследование, и если понадобиться – курс лечения), меня сразу же пригласили на Форум «Земля – Союзник».

– Земля, – наш главный союзник, – лукаво подмигнул мне профессор в очках.

* можно просто назвать – Всеобщий Комитет.

Форум был посвящён теме об идеализации условий проживаний на Союзнике. Однако, этому положению было выдвинуто альтернативное. Планета Союзник уже раскрутилась, как научная сфера бытия Человека Разумного. Она должна остаться его мозговым и духовным центром. Поэтому было предложено обследовать Планету с рабочим названием Аполинарий. Там есть все условия для цивилизованной жизни. А трогать то, что уже так идеально группа учёных, символьные трансцендалисты, посчитали неуместным. Тем паче, что этого никогда бы не одобрил сам Солнечный Космонавт, чьё имя здесь нередко упоминали.

После Форума состоялись дебаты. Я был в группе иконических футуристов, являющихся апологетами средневековых теорий о создании философского камня. Меня с юного возраста занимали происки алхимиков, их старания в области магии и оккультизма. И, хоть я сторонник христианской морали, не могу не сказать, что их изыскания сыграли знаменательную роль в сегодняшнем дне. 2099 год выдался бурным и на стыке двух столетий он открыл нам дверь в подлинную космическую эру.

Не могу обойти стороной тот факт, что, на протяжении всего моего пребывания на Союзнике, я ощущал некую недосказанность от каждого, с кем мне довелось общаться. Нечто странное, вроде знакомое, когда-либо встречавшееся, волновало моё воображение. Позже я недоумевал: как мог это сразу не понять, не заметить. А пока я пребывал, словно в наваждении, и строил планы на достойное выполнение своей миссии.

И вот, в самый разгар обсуждений, было решено отправить на Аполинарий группу моральной поддержки, для вынесения окончательного вердикта. Я был полон решимости. На планете есть наши братья, но их функции пока ограничены, как и сама исследовательская работа оставляет желать лучшего. Одним словом, человек должен был сам себе доказать, что может там прижиться. Наш Галактический Корабль ВОДОЛЕЙ был безупречно оснащён для этой цели. Нам предстояло исследовать все слои атмосферы, саму землю, углубиться в её недра, оценить Фауну и Флору, чистоту водных бассейнов и многое другое. Подобного рода исследования проводились и ранее, но не на должном уровне и не в необходимой для этого мере.

Что же касается меня, то я должен был подружиться с её обитателями, поинтересоваться их взглядами и настроениями. Я был проинформирован о том, что здесь живут, преимущественно, бывшие политзаключённые. В общем, мне предстояло вести беседы по душам. За что я незамедлительно и активно, в присущей мне манере, взялся.

Первым человеком, с кем я познакомился, была очень милая старушка, как я окрестил её «божий одуванчик», по имени Каролина. Родом из туманного Альбиона, она поведала мне занимательную историю.

Она была маленькой девочкой, когда их портовый городок обволок густой туман. Это очень напугало жителей, поскольку туман был столь густой, что люди не видели собственных частей тела. Они словно растворились в нём. Невозможно было двигаться. Отовсюду были слышны крики и причитания. Страх усилился от фактора продолжительности этого явления, которое перестали воспринимать как атмосферное. О чём только не передумали обитатели этого городка, о всякого рода катаклизмах, включая нашествие инопланетян. Даже призраки стали мерещиться. Точнее, они будто стояли за спинами пришедших в отчаяние граждан.

Сама семилетняя Каролина была в лодке, вместе со своим старшим кузеном. Морская вода покачивала окутанную туманом лодку, и у Каролины создавалось впечатление, что сам туман баюкает её хрупкую с зонтиком в руках фигуру. Вскоре она действительно уснула. Проснулась от криков кузена, заприметившего в тумане огоньки катера. Это спасательное судно, спустя три часа после происшествия, начало свой спасательный круиз, собирая всех потерпевших. «Огоньками» катера были мощные прожектора, прикреплённые к его бортам.

Тогда же было решено эвакуировать всё население окрестных мест. Позже выяснилось, что туман явился следствием большого эксперимента, связанного с новым запуском звездолёта. Поскольку на земной поверхности это могло привести к сильному землетрясению и накалу самой атмосферы, космические корабли запускали из морских глубин. Расстояние до городка было почтительным, однако…

Каролина же ещё школьницей влюбилась в молодого талантливого учёного, и тот забрал её с собой в космические научные экспедиции. Некоторое время спустя именно он стал одним из основателей Галактического Корабля «ВОДОЛЕЙ». Дальнейшая его судьба трагична. Он погиб во время одного из крупных экспериментов по преодолению кристаллизации Времени, с целью проникновения в Коаргенальное Пространство. Этот эксперимент до сих пор никому не удалось осуществить. Она на мгновение загрустила. Я вместе с ней. Затем она подняла голову и улыбнулась. Я ответил ей взаимностью. После чего, попросив подождать её пару минут, она удалилась для приготовления Infiste. Это горячий напиток на основе сочных листьев цветущих на Аполинарие экзотических плодов. Под общим названием fiste. А я в это время, с её соизволения, стал просматривать большой альбом с фотографиями.

Предмет старины мелькнуло у меня, когда я открыл его. И вправду, мне на душу словно полили бальзам. Я с удовольствием смотрел на жизнерадостную Каролину и её спутника жизни. Вот уж целая наука, космического масштаба, быть спутником жизни такой очаровательной дамочки. А вот и целый раздел, особенно взволновавший меня, посвящённый истории создания Галактического Корабля «ВОДОЛЕЙ».

Я вглядывался в фотографии, проникая в их измерения, и словно погружался в эту сакральную атмосферу высокого созидания.

Вдруг из альбома выпала одна открытка, на которой было золотыми буквами выгравировано ПРЕДЫСТОРИЯ. Я перевернул её – она была испещрена поэтическими строчками. Да я не ошибся – это был сонет, датированный 2011 годом. Я проглотил его залпом. Это была настоящая гигантомахия. Я виртуально очутился в пространстве, созданном автором этих поистине магических строк.

Средь чёрных туч воздвигся призрак Слова.

Взвыл Огненный Скакун… напав на след,

Ему навстречу вылетел Конь Блед:

Ваяет морный гимн его подкова.

Они столкнулись. Скинут щит Покрова:

Горгонной ДАМЫ обнажён портрет:

Возник её улыбки силуэт,

От одного созвездья до другого.

И бородой трясёт Армагеддон:

Атлант могучий сокрушил свой Трон,

Вселенским воплем оглашая: Тлею!

Свод Неба рухнул – воцарил Кошмар,

И загасить неумолимый Жар

Не хватит мощи даже ВОДОЛЕЮ.

Как потом пояснила мне за чашкой Infiste Каролина, автор этого сонета, известный поэт и литературовед, был другом её супруга. А открытка эта – символический дар космическому учёному, как стимул заботы о нашем неумолимом будущем. Как видите, она сыграла свою роль.

Насколько я понимаю, под Водолеем автор подразумевал созвездие, олицетворяющее титанизм Вселенской Силы. Что же касается супруга Каролины, то он желал, не в пример естественному Началу, создать Нечто, способное вобрать в себя силу не меньшую. Что ж, со своей задачей он неплохо справился: у его последователей есть стимул для дальнейшего совершенствования.

Прощаясь с «Божьим одуванчиком», я испытал тягостное чувство, сравнимое с тёмным восторгом расставания. Нечаянно мой взгляд упал на висящий над диванчиком коврик, с запечатлённым, на фоне космических светил, образом Солнечного Космонавта.

– Это наш святой. – Проникновенно молвила она.

– Ясно. – прозвучало ей в ответ.

Следующий мой собеседник по душам был не менее интересной личностью. Он принимал непосредственное участие в моделировании и строительстве Галактического Корабля «ВОДОЛЕЙ». Также, выдвинул идею о возможном проживании на Аполинарие.

– Здесь есть всё для цивилизованной жизни. Нужно захотеть. – Улыбнулся он.

Оказывается, в самой глубине души, он хотел создать целую Планету. Он понимал, в одиночку ему не успеть сотворить это чудо, но начало было заложено. Он рассчитал орбиту и траекторию её движения. Причём, она была не круговой, эллиптической, а – восьмеричной, формы знака бесконечности. Эта символика ∞ была важна. В самом средоточии следовало установить мощный энергетический источник питания, т.н. Единый Полюс, способствующий процветанию Планеты, за счёт его взаимодействия с ближайшими созвездиями. Это был бы одновременно и поглащатель, и излучатель Энергии.

– Схема проста – механизм действия сложен. Технологии фантастические, на данный момент, но в будущем это осуществимо. – Заверял он меня. Однако…

Кто поддерживает подобные идеи. Мириады опасений по поводу, со всеми вытекающими последствиями. Кстати, поведал он мне конфиденциально о том, что Идея создания Планетарной Системы, с рассчитанными орбиталями и траекториями её движения, высказывалась ещё Солнечным Космонавтом. Об этом тот поведал его прадедушке, на одном из свойских для того времени вечеров.

Альбома у Герберта, так звали моего нового знакомого, не было, но он продемонстрировал мне восхитительное слайд-шоу на огромном сливающемся со стеной экране. Это сказка, когда ты смотришь на космические объекты через очки, создающие объёмный эффект. Словно ты сам находишься в Межгалактической Сфере и являешься свидетелем явлений, которые там постоянно происходят.

Когда я уходил, то заметил, стоящий на письменном столе шлем от скафандра прошлого века, с аббревиатурой из четырёх букв. Мы встретились с Гербертом взглядами. Он хотел что-то сказать, но я его опередил: «Знаю, святой». И тот улыбнулся мне в ответ.

Я вернулся на Союзник с чувством выполненного долга. С жаром я убеждал Верховный Совет, что жизнь цивилизованного общества на Аполинарии вполне реальна. Нужно только этого захотеть. Более того, есть возможность создания новой Планеты, с просчитанной совершенной орбиталью. Это даст возможность не только найти тёплое место для Человека Цивилизации, но создать Источник Нового Солнца. Ведь на Союзнике, как на Аполинарии, освещение было, как искусственным, так идущим от ближайших созвездий. Эпоха космических технологий открывала нам каналы для проникновения в новые измерения пространства. Идея, которую не удалось осуществить нашим виднейшим предшественникам, может покориться поколению нашего ближайшего будущего.

Выступление моё прошло, как всегда, на ура и сразу же нашло поддержку среди многих членов Верховного Совета. Я ощутил себя рядом с одним из галактических светил, как во время астрального сеанса Герберта. Подтверждением тому явилась мне Солнечная Улыбка.

Признаюсь, я испытал ощущение чего-то странного. Я словно погрузился в мир мистификаций. Призрачное впечатление того, что от тебя что-то скрывают, не покидало меня. Я был здесь впервые, но почему же мне всё это было до боли знакомо. Я был меж двух огней. С одной стороны, миссия, которую мне ещё предстояло выполнить, с другой – не спокойствие от чего-то непостижного, довлеющего над тобой.

Периодически перед моим взором мелькала ослепительная улыбка солнечного космонавта. После чего в разгорячённом воображении возникала спираль – олицетворение космопостижения этого безумного Мира, началом которого был часто вспоминаемый мною образ.

Я вышел в парк, прошёлся по тенистой аллее платанов и подошёл к перголе. Лестничный каскад вёл меня к корпусам, где, как говорили, находятся на лечении бывшие исследователи космического пространства. Их практически никто не видел, за исключением спецсостава из Верховного Совета и обслуживающего персонала из доверенных лиц. Спустившись, я приостановился и стал размышлять о дальнейших действиях.

Моё внимание привлекли двое. Мужчина лет шестидесяти, в очках, сообщил молодой девушке в халате, что скоро появится профессор Patrick, для киберионизации препараторной. По счастливой случайности, с этой процедурой я был знаком не понаслышке. Доводилось принимать в этом непосредственное участие. Я понял – это шанс с толком использовать практические навыки.

Как только мужчина отошёл, я направился к девушке. У самых дверей я представился как профессор Patrick. Та, ожидавшая его появления, попросила меня следовать за ней для получения необходимой атрибутики.

Мы вошли в корпус, на дверях которого была табличка с надписью:

НИИ

сенсорно-ментальной терапии

Здесь, по всей вероятности, проходят лечение те космисты, которые в процессе своей научной деятельности, заработали нервные и психические расстройства. Я с пониманием отнёсся к ситуации. Наука сильно шагнула вперёд и порой удаётся творить чудеса. Но мы не всемогущи, и… Немало виднейших личностей, основателей направлений новокосмической эры находятся ныне в весьма плачевном состоянии.

Перед тем как приступить к киберионизации препараторной, я услышал небезынтересную информацию. Девушка-лаборант сообщила старшему терапевту, что пациент Юний, из отделения Рубка Ной, просит осциллограф Moona. Сильная волна всколыхнула мне душу, кровь резко ударила в мозг. Это непостижимо, но я, во что бы то ни стало, должен был войти в это отделение. Все мои подозрения выкристаллизовались в этом сочетании слов, застывшие на устах молодой лаборантки.

Я приложил максимум усилий, чтобы убедить старшего терапевта в целесообразности киберионизации отделения Рубка Ной. Она сдалась, но всё же сказала, что должна посоветоваться.

Когда я завершал работу в препараторной, то из соседней комнаты отчётливо услышал мужской голос. Некто важный вещал с плазменного экрана: «если профессор Patrick сказал нужно, значит, следуйте его инструкциям». Меня провели в отделение. Оказавшись там, я испытал истому. Словно меня перебросили во времени лет на сто сорок назад ощущения бесконечно знакомого, небывалая близость с подобным явлением.

– Осциллограф Самюэля! – внезапно выпалил я, увидев лаборанта с прибором в руках, призрачно напоминавший аппарат той давней поры. Тот, несколько озадаченный, утвердительно кивнул головой. Я, протягивая руку к прибору, изрёк: позвольте, я отнесу его к Юнию. Тот отпустил руку, провожая меня не менее ошарашенным взглядом.

Я догадался, к какой двери направлялся лаборант. В нескольких метрах от меня была дверь с табличкой БРАТСТВО ЮНИОРОВ.

К моему удивлению, когда я вошёл в небольшую комнату, то не увидел никакой современной, как и никакой другой аппаратуры, за исключением той, что держал в руке. Всё было просто: по стенам были развешены незамысловатые картинки и фигурки; в углу – кровать с тумбочкой; над ней – ковёр с пейзажем. Слева от меня – кресло, справа – письменный стол, за которым сидел мужчина средних лет.

Ветерок всколыхнул прозрачную занавеску, скрывающую балкон с мраморными перилами. Я собирался обратиться к обитателю комнаты Братства, как вдруг он плавно обернулся ко мне. О, нет! – я застыл, будто меня шандарахнуло 1000В. Не может быть! Передо мной был солнечный космонавт, однако, образ его был явно лишён бесподобной ослепительной улыбки.

Это была самая незабываемая встреча. Солнечный космонавт поведал мне историю, перевернувшую не только эру космонавтики, но и высветившую тайную грань бытия человечества. Он в подробностях рассказал, что с ним произошло во время знаменательного полёта в космос.

В самый разгар полёта – интервал 4 – 7-е точки Рапсода * – перед ним возникло нечто. Как он узнал позднее, именно в этот период в Центре Управления Полётами, лишь некто заподозрил что-то неладное. Однако, он увидел перед собой индивидуума в чёрном, со смуглым лицом, строгим выражением глаз. Тот представился Главным Епистархом и сообщил, не открывая рта, что вручает ему «философский камень», содержащий в себе эликсир молодости. Камень, который, в своё время, пытались получить самые изощрённые умы средневековой науки, не страшась сгореть заживо на инквизиторских кострах, в мгновение ока, получил тот, кто вовсе не думал об этой фантасмагории.

Главный Епистарх исчез столь внезапно, как и возник. Пред взором Солнечного Космонавта возник, стоящий на осциллографе (сконструированный для полёта его другом Самюэлем Мoonом), флакон с розоватого цвета жидкостью. Флакон по форме напоминал перевёрнутое сердце, символизирующее даяние Амура.

Магнетическая сила повлекла его к флакону, заставила открыть золотистую крышку и сделать глоток. После чего он, закрыв флакон, поставил его обратно на место. В Центре Управления Полётом ничего не заподозрили, за исключением психолога, наблюдавшего за полётом со своего монитора. Ему показалось, что вокруг осциллографа, в яростном, подчинённому неизвестному закону движении кружатся крупные светящиеся головастики.

– На борту корабля проблема, возможно, катастрофа. – Объявил он. Все тут же кинулись к его монитору. Но всё уже было в норме. Психолог обладал экстрасенсорными способностями, и кто его знает… Для остальной публики Солнечный Космонавт, продолжал беседовать с Центром, в том же режиме.

Вернувшись из космоса на Землю, он, естественно, признался в случившемся близким друзьям-коллегам, и – всё завертелось. Об этом узнали в Верхах. Его вызвали. Флакон исследовали – ничего интересного не обнаружили. Многие, преимущественно среднего возраста, испробовали его экзотическую жидкость. Ждали несколько лет. Процесс старения по внешним и внутренним, физиологическим признакам, за семь лет, был очевиден. Но не для Солнечного Космонавта, по всем параметрам оставшимся тем же юнцом, что в своей Знаменательный час.

Если вначале Верхи считали, что Солнечный Космонавт впал в заблуждение и что-то нафантазировал, то потом, сопоставляя данные этого секретного дела, стали полагать, что он от них что-то скрывает. Многочисленные просмотры исторических кадров ни к чему не привели. Беседы с психологом и вовсе завели в тупик. Несчастный вскоре сошёл с ума, либо от фантазма увиденного, либо от давления со стороны верховных структур, либо и то, и другое.

Самого Солнечного Космонавта замучили в конец. Он пожалел о том, что сказал. Хотя не сказать было нельзя, ни согласно идеологии того времени, ни его стремящейся к созиданию человеческой натуры. Тем паче, что со временем это стало бы заметно и не только тайному руководству.

Солнечный Космонавт ничуть не постарел. В секретных лабораториях ужаснулись, когда обнаружили, что клетки его организма не склонны к старению. В верховных кругах возникло опасение, что это может стать известно кругам широким.

После семи лет тщательных анализов, исследований, идейных собеседований, было принято решение… Официальная версия – трагична. Была создана легенда о гибели Солнечного Космонавта, во время одного из испытательных полётов. На деле героя мировой космонавтики надёжно запрятали, а разбился псевдогерой, что было безупречно подстроено командой Верхов.

Доверился он мне потому, что я единственный, за всю историю его пребывания на этой земле, кто принёс ему осциллограф Самюэля, в качестве профессора киберспецтрансформера. Никто, кроме лаборанта, не то что не осмелился бы, но и не додумался бы до такого: нести прибор к безумному проходимцу космосфероса.

В этот момент с экрана объявили, что в отделение для небезызвестных нам процедур прибыл профессор Патрик. Солнечный Космонавт словил мой взгляд и всё понял. Он встал, подошёл к балкону и открыл дверь, давая мне знак. Я вышел на воздух. Солнечный Космонавт указал мне на лестницы, ведущие вниз, к берегу реки. Я перелез через перила и вскоре неторопливо шёл по берегу, вдоль которого росли невиданные мною деревья, с ярко оранжевыми яйцеобразными плодами, окольцованными синими листьями.

Я перешёл реку через мост и очутился на тенистой аллее Ротангового Замка, где занимались биосинтезом ФФ. Там выводили виды растений-мутантов, в которые имплантировали генетические коды различных животных. Это давало поразительные результаты. Но мне, как верующему, не хотелось заострять внимание на этом, тем паче, что моя миссия пришла к своему венцу.

– Да, это был он. – Изрёк я в окружении n-го числа членов Всеобщего Комитета, не видя ни одного из них. Это было первым правилом, установленным основателем Комитета. – Погибшим был его двойник. Если бы тогда не была создана легенда, сейчас мы бы не имели того, что имеем. – Я понял, что нарушил второе правило Комитета: не выражать мнение, во время его тайного сбора, а только подавать информацию. – Что же касается эликсира молодости, – продолжил я, – то здесь флакон с розоватой жидкостью имел символическое значение. Сам «философский камень» был вручён непосредственно ему. Я сказал ему об этом и понял, что это так. Да, «философский камень» был уже в нём. А эликсир во флаконе функцией, приведшей его в действие. Однако, с помощью технологий связанных с наращиванием плазменных клеток крови (здесь под реципиентом подразумевается ОН) и непосредственно процессом переливания, можно добиться адекватного результата по сохранению молодости. Аналогичная ситуация, в плане муляжа, и с осциллографом Самюэля Moona – это не ностальгический фактор, хотя не без этого. Там сосредоточена целая обсерватория по исследованию и обработке космической информации Галактики Мнемозина. Возглавляемому им Братству Юниоров удалось создать шарообразный с мириадами граней кристалл, в котором хранится столь титанического масштаба информация. Как удалось совершить такое бывшим Землянам, надеюсь, ясно.

Я шёл по тенистой аллее, вспоминая сокровенные слова Солнечного Космонавта: «Земля навсегда для меня останется нашим главным Союзником». В моём же лице он видел главного координатора в этом поистине космически важном деле. Единственное о чём мне порой приходиться сожалеть то, что я не успел с ним попрощаться. Но… кто знает, может это тоже стимул для будущей встречи.

Кто слишком высоко сумел взлететь,

Тот создал мир своих чудных наитий;

Он Мнемозины доблестный Хранитель,

Плетёт средь звёзд космическую сеть.

Науки мысль сколочена в граните:

Его лишь в Горних высях одолеть;

Хоть беспощадна Люцифера плеть,

Тебя спасёт твой Ангел-Вдохновитель.

Должны мы знать о том, как с древних пор

Нас освятил мудрейший Пифагор,

Как стать нам в Ноосфере главной Скрипкой.

И вот настал наш сокровенный час: