«Раз в крещенский вечерок…»

 

С мотором явно творилось что-то не ладное. Ни с того, ни с сего к привычному, ровному гулу стали примешиваться посторонние, неизвестной природы шумы и постукивания. Однако, несмотря на свое нездоровье, машина, казалось, без напряжения преодолевала километр за километром. Фары пронизывали висящую в воздухе серебристую изморозь, освещая кое-как расчищенную и пустынную, в этот час, дорогу. Мороз с наступлением ночи заметно усилился, на резиновых уплотнениях дверей, при работающей на полную мощность печке, пышно распускался инеевый нарост.

Денис остановил машину и открыл капот. Заглянул он туда все же больше для очистки собственной совести, чем для действительного выяснения причин автомобильного недуга. Денис имел большой водительский стаж и мог похвастаться не одним десятком тысяч километров пробега, по городам и весям, предпочитая автомобиль всем другим видам транспорта, даже для своих дальних служебных командировок, как это было и на этот раз, но детальное устройство машины оставалось для него неразгаданной тайной. Не обнаружив в чреве двигателя каких-либо видимых дефектов и в минуту продрогнув на морозе, он поторопился вернуться в тепло. Единственное, что он мог сделать сейчас для своего «стального друга» – пощадить и не рвать его больное сердце. « Не подведи дорогой», - прошептал он, запустив двигатель, и плавно тронулся.

Если верить карте, по дороге, по которой он ехал до следующего населенного пункта - небольшого городка районного значения, где, по горячим уверениям знатоков здешних мест, автопутешественников ждала койка во внезвездочной гостинице, а автомобиль, при необходимости, радушное внимание местных умельцев, оставалось не меньше сорока километров. «Бог даст, дотянем», - Денис ласково погладил шероховатость руля, сочетая теперь себя с автомобилем в единое целое. Помянув Всевышнего, он машинально взглянул на образок Николая-Угодника под лобовым стеклом, потом на часы на приборной доске. Лик святого лучили любовь и смирение, часы показывали четверть двенадцатого ночи, восемнадцатого января. «Завтра Крещение», - пришло в голову, но занимало это его недолго, мысли вернулись в прежнее русло: «Доехать бы».

Унылые перелески по обеим сторонам дороги, под яркими звездами на небе, перемежевывались прогалами с холодной и зловещей перспективой бескрайних полей, прилива светлых чувств не вызывали. Денис включил приемник. Истерический голос ведущего какой-то местной радиостанции бесцеремонно вломился в салон. Подражая своим столичным коллегам, доморощенный ди-джей болтал безумолку, сопровождая свою несусветную ахинею дурацкими шутками, которые его же приводили в дикий восторг. Оптимистический джаз уместнее было бы слушать в музыкальном салоне, попутно потягивая из соломинки некрепкий коктейль, но никак ни в салоне полуживого автомобиля среди ледяного безмолвия. Он снова жал кнопку:

В лунном сияньи, снег серебриться,

Вдоль по дороженьке троечка мчится,..

- заунывно тянул грустный голосок.

Дорога то ныряла в падь, то взбиралась на косогор. Прямо по ходу движения

Засветилась, синим светом, и погасла флюоресцированная табличка с названием населенного пункта. Деревня носила название «Кресты». В голове невольно сложился словесный тандем из однокоренных слов: Крещение – Кресты. На Крестах тоже был поставлен крест, деревня была мертвой. Пять черных изб на серо-белом фоне, тускло поблескивали стеклами безжизненных окон, у заборов лежал девственно-нетронутый снег, лишь к одному из домов вилась едва приметная тропка.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь,

Колокольчик звенит,

Этот звон, этот звон много мне говорит…

Снова навстречу засинела табличка-знак с именем брошенной деревни, перечеркнутая, на этот раз, решительной красной полосой. И опять потянулись перелески с полями. Тревожно заморгавшая аварийная лампочка на приборной панели на мгновение отвлекла его от тоскливого созерцания. Под капотом что-то звякнуло, машина натолкнулась на невидимую преграду, преодолела ее и тут же натолкнулась на другую… Двигатель захлебнулся. Денис крутанул руль вправо, – автомобиль послушно съехал в снег обочины.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь,

Колокольчик звенит…

Прервав на полуслове сочившуюся из колонок мелодию, Денис несколько раз кряду повернул ключ зажигания. Стартер вхолостую исполнил свою работу. Чуда не случилось. Еще некоторое время он продолжал сидеть в той же позе, в какой ехал.

В двигателе мало-помалу успокоилась охлаждающая жидкость и машину со всех сторон обступила оглушающая тишина. Он включил свет и достал карту. Обозначенная микроскопической точкой, деревня Кресты, была едва ли ни единственным обитаемым местом на более чем пятидесятикилометровом участке шоссе. Денис вдруг отчетливо вспомнил, что после поворота оживленной трассы, час назад, ему навстречу попалась лишь одна машина. «Медвежий угол», - повторил он краткую характеристику данной местности из напутствия своего начальника, откладывая карту. Впереди дорога ползла вверх, на косогор, к небу, к горевшим там холодным светом, звездам. В зеркале заднего вида хорошо просматривалась окраина обезлюдевших Крестов. «Динь-динь- динь, динь-динь-динь,..» - застряло в мозгу в мозгу. Он вышел из машины и снова поднял капот. Двигатель был на месте. Как это делают опытные мастера из автосервиса, Денис по очереди потрогал все свечи, понажимал кнопку карбюратора и после этих нехитрых операций, попробовал запустить двигатель. Однако по звуку можно было определить, что стартер уже с трудом проворачивает вал. Оставалось одно – ждать попутной машины. Хотя в сложившейся ситуации, спасением могла стать и встречная машина, появись она на дороге.

Тепло из салона улетучивалось с каждой минутой, стекла уже успели покрыться тонкой инеевой вязью. Денис поглубже натянул на голову шапку, наглухо застегнул куртку и выключил свет, в темноте было как-то потеплей.

Первыми замерзли ноги. Замерзли так, что когда он пошевелил пальцами в ботинках – не почувствовал их. Пришлось заставить себя выйти из машины и начать бегать. Но теперь стыли уже и руки в тонких, кожаных, пробирался мороз и под короткую куртку. Он увеличил расстояние пробежек и вскоре достиг границ деревни. Дома, наполовину засыпанные снегом, неприветливо глядели на него пустыми глазницами окон, трудно было даже представить, что когда-то из них лился теплый свет, а из печных труб вился дымок. « Взять в машине инструмент, взломать дверь, забраться в дом и растопить печь», - толкнулась криминальная, но спасительная мысль. Однако от нее до времени пришлось отказаться. Чтобы добраться до ближайшего из домов, пришлось бы промерить ногами глубину сугробов, к тому же было неизвестно, что может ждать его у дверей. Наверняка дома были закрыты до тепла, значит, хозяева наверняка позаботились о надежности запоров, а инструментом, имевшимся в машине амбарного замка не взять. Нужно что-то наподобие лома… «Костер – огонь», - выдал мозг другой путь спасения. Как он раньше не подумал о том?.. Лесополоса подходила к самому полотну дороги, достаточно преодолеть снежный бурун и сделать несколько шагов до стоящих рядком молодых елок. А дальше плеснуть на лапник немного бензина и ветки дружно заполыхают, весело потрескивая. Ему даже показалось, что он слышит этот голос живого огня. «Динь-динь-динь, динь-динь-динь, колокольчик звенит…», - по-новому зазвучала в нем заунывная песня.

Стрелка уровня топлива в баке показывала почти половину. Теперь нужно было подумать: чем проломить фильтр в горловине бака. Он подо-шел к багажнику. Опасения, что замок замерз, оказались напрасными, ключ до конца вошел в скважину, но окоченевшими пальцами он не смог повернуть его. Засунув руки в подмышки, он опять побежал.

Немного согревшись в движении, Денис для верности потер руки сне-гом. И снова ему повезло – багажник открылся. Сразу нашлись большая, какая требовалась, отвертка и увесистый молоток. Неблагодарным занятием оказалось пробивание тонкой сетки фильтра. Руки опять замерзли и не могли удержать отвертку в нужном положении и удары молотка чаще приходились по бесчувственным пальцам. Надо было согреться, а значит снова бежать.

Полоса удач оборвалась. В багажнике не оказалось шланга. С помощью отвертки удалось просунуть в горловину бака тряпку. Обильно смочив ее бензином, он отнес тряпку подальше от машины, и пошел искать в салоне спички.

Спички должны были быть в бардачке. Денис включил свет и склонился к бардачку, а когда поднял голову – замер. Макушка взгорка, куда взбиралась дорога, озарилась желтым свечением. Машина была встречной. Он представил, как все будет, как он выйдет на дорогу, поднимет руки, водитель остановит машину, откроет дверь, как он замерзший, цепляясь за край кабины, неуклюже заберется в жарко натопленную кабину, и, согревшись, будет рассказывать о своем злоключении водителю, а тот будет понимающе кивать. Почему-то он был уверен, что машина, свет фар которой он видел, была грузовой машиной. Ему так хотелось. Даже показалось, что он слышит звук мощного двигателя грузовика. Он вылез из салона, закрыл двери машины, багажник, проверил замок капота. Свет нарастал. Небо над холмом зачернело, рельефно выпятились островерхие елки, и над вершиной появился бок полной луны…

Спички шипели, ломались в непослушных пальцах и никак не хотели загораться. Когда же, наконец, вспыхнул слабенький, дрожащий огонек, он бережно в ладонях поднес его к тряпке. Но тряпка не вспыхнула, как должна была вспыхнуть. Невероятно – бензин не горел. Когда стал понятен этот феномен, уже не оставалось сил повторить операцию по извлечению из бака новой порции относительно теплого бензина. Он вернулся в салон. Засунув руки под одежду, к телу, стал ждать пока пальцы вернут к себе движимость.

Зловещий, холодный лунный свет высвечивал две полоски черного асфальта впереди. Взгляд, словно примерз к ним. Порой Денису слышались какие-то звуки: глухие удары, сменяющиеся каким-то звоном, то звучала тихая музыка. Дорогу перед собой он видел и тогда, когда закрывал глаза… С пригорка медленно спускалась большая, грузовая машина, кабина машины была ярко освещена… Очнулся он от толчка в плечо, а очнувшись, понял что уже не может пошевелить ни рукой, ни ногой. «Не спи, нельзя спать», - шепнул ему голос в самое ухо.

Он вывалился из машины. С большим трудом удалось встать на ноги, и уже без цели он поплелся в сторону деревни. Дом, куда вела тропка, какую он заметил, проезжая мимо, мало, чем отличался от других домов брошенной деревни, такой же угрюмый, по окна заметенный снегом, но именно здесь ему показалось, что пахнуло чем-то жилым. Он остановился, по волчьи потянул холодный воздух в себя, а когда поднял глаза – не поверил им. Над домом к небу поднимался упругий столб дыма.

Не всегда попадая в проторенный след через шаг, зарываясь в сугроб, он двинулся к дому.

За калиткой представилось покосившееся крыльцо. Тропинка огибала вход в дом и устремлялась в сад с уныло торчавшими из снега старыми яблонями. За тыльным забором сада, в низинке, у черневшей полоски незамерзающей речки, от которой поднимался пар, в оконце маленького бревенчатого строения, теплился свет. Даже не подумав, что он скажет людям в бане, когда внезапно ввалится туда, толкаемый животным инкстинтом, он продолжал свой путь. В себя, его привел девичий вопль, эхом отдавшейся в ледяном воздухе. От приоткрывшейся двери бани, бледно белея в лунном свете, отделились две нагие фигуры, добежав до речки, они с визгом бросились в черную, страшную воду и уже через мгновение бежали обратно к бане. Тупая, невыносимая боль в ступнях напомнила ему, что он стоит на месте, а стоять было нельзя, надо было двигаться, и потом было стыдно стоять сейчас и здесь. Он повернулся и пошел назад к дому, к дороге. « Сжечь, сжечь!» - стучало в голове. Он уже представлял, как вырвет шланг бензопровода, сделать это было не трудно, представил, как бензин польется на двигатель, и останется лишь бросить горящую спичку… «Только бы не подвели спички», - думал он. Дальше все будет, как надо. Вначале взорвется бензобак – надо дождаться этого момента в стороне. Потом машина будет гореть, гореть жарко – минут двадцать, а то и больше. Потом раскаленный остов еще долго будет давать тепло, которое согреет его, вернет к жизни…

- И не стыдно? – услышал он за спиной низкий женский голос, заставивший его остановиться. Денис обернулся.

У дверей бани стояла женщина в накинутом полушубке, на ее голове было намотано полотенце, в руке у нее был топор. Издали и в полумраке, трудно было определить ее возраст, но одно он определил точно – среди тех двух, каких он видел минуту назад, ее не было.

- Холодно! – срывающимся голосом смог сказать он.

- Холодно! – повторила она, угрожающе помахивая топором. – Сейчас я мужиков позову, они-то тебя и согреют… А то замерз он, видите ли…

- Я не хотел… Я… Там машина… Я пойду,.. – говорил Денис и не узнавал своего голоса.

- Эй! – окликнули его снова. – Ты что, вправду так замерз. Давай иди сюда… А то ведь и впрямь застынешь здесь, - сказала она уже с усмешкой в голосе.

Низкорослая, крепко сложенная женщина, средних лет, охнула, взглянув на него в свете приоткрытой двери.

- Вот, девки! Вы, тут гадаете, а тут вам жених с небес свалился. Правда, полуфабрикат свежезамороженный, - усмехнулась она, за плечи, направляя Дениса в дверь предбанника.

В лицо ему ударила теплая волна застоялого воздуха с запахом сырого дерева и дыма. Он успел осмотреться. В крохотном помещении, под низким черным потолком, нашли свое место: дощатый стол и три лавки. На покрытой старой скатертью крышке стола главное место занимал большой, разрисованный диковинными цветами, китайский термос, вокруг него чайные чашки, чуть в стороне зеркало в старой деревянной оправе, в залитом парафином, тяжелом, чугунном подсвечнике горели три свечи. Две молоденькие девчонки, завернутые в куцые простынки, одна с копной огненно-красных волос, разметавшихся по красным, конопатыми плечам, другая – коротко подстриженная, смуглолицая, с настороженным интересом глядели на него.

- Иди, садись, грейся, - подвела его к лавке старшая.

Денис сделал шаг, перетащил ногу, чтобы сделать другой… В глазах поплыло: цветастый термос, свечи в подсвечнике, девчоночьи глаза. Он почувствовал, что еще мгновение, и он потеряет сознание, потянулся рукой к лавке, чтобы опереться на нее, но не дотянулся и тяжело, мешком повалился на сырой пол.

Очнулся он от боли. Кто-то, прикладывая немало усилий, чем-то грубым тер его ноги, а кто-то еще растирал ему спину. Лежал он вниз лицом, уткнувшись в теплый и сырой березовый веник. Сквозь крепкий березовый дух явно пробивался запах спиртного. Две пары белых ног в такт растирания двигались перед его глазами. Денис поднял голову.

- Ой! – метнулось от него обнаженное тело той рыжеволосой. Подобрав лежавшее на лавке полотенце, она торопливо прикрылась им.

- Отошел, вроде, - услышал он голос старшей.

Денис попробовал подняться с лавки, но руки еще плохо слушались его. С трудом ему удалось сесть.

- Люд, - крикнула в предбанник старшая, - принеси простыню. - И только, когда прохладная простыня легла ему на колени, он увидел, что сидит перед тремя парами женских глаз совершенно голый. – Ну, сам-то сумеешь сполоснуться? – спросила старшая, улыбнувшись. – Тогда давай, вода в чане, если слишком горячая добавь холодной из бочки. – Пошли, девки, - открыла она дверь предбанника.

За столом его уже ждали.

- Так бы и околел, - показала ему место старшая. – Шутка ли, мороз за сорок, а ты хоть бы тренировочные под брюки поддел. И курточка на рыбьем меху. Два часа и каюк! Давай вот выпей, - пододвинула она ему чашку.

Денис разом влил в себя содержимое чашки и чуть не задохнулся.

- Запивайте, запивайте, - поднесла ему Людмила, – это же спирт!.. И закусывайте.

- Машина у меня, - виновато улыбнулся Денис, разжевывая предложенный кусок мяса. – Сломалась вот…

- Большая машина-то? – спросила старшая, наливая из термоса чай.

- Жигули.

- Далеко?

- Почти сразу за деревней. Теперь и не знаю, как быть…

- Что будешь делать? – утра с нами ждать! Утром за нами мужики обещали подъехать. Не выгонять же тебя опять на мороз, - улыбнулась она.