Евгений Кубасов

 

Шабашники

 

Прошло не меньше четверти часа с момента, как Славка – человек полно-го расцвета жизненных сил, с лицом греческого бога и мускулистым, бронзовым от загара торсом, схожим с телосложением известного актера Гойко Митича, взглянув на часы, отер рукавицей свой мастерок и, бросив его в пустое ведро спустился с лесов. Звук, рожденный ударом мастерка о пустое ведро и последовавшие за тем действия Славки, другими членами бригады не могли, быть истолкованы иначе, как наступлением поры «большого переку-ра».

К слову и будет уместно сказать, что перекуры на шабашках, то есть на работе по прямому договору с хозяином, как они приняты на всех стройках нашей необъятной Родины, не допустимы. Тут время – деньги. А потому курят на шабашках без отрыва от производства.

Впрочем, учитывая даже это непреложное правило, при необходимости, если бы таковая вдруг возникла, Славка смог бы доступно и главное аргументировано доказать любому, кто бы усомнился в нужности перерыва. Причем сделал бы он с изяществом опытного полемиста. Для начала, Славка обратился бы к народной мудрости и выдал что-то вроде того, что всех денег не заработаешь, как и… Затем, в продолжение, многозначительно похлопав себя по спине, не преминул бы вспомнить добрым словом свою матушку родившую его без стальной арматуры в позвоночнике, а потому он – Славка, не намерен ломаться из-за какого-то там… Далее бы последовала длинная и прочувствованная тирада из сильных, но не печатных слов и выражений, затрагивающих непосредственно личность хозяина, а также, отчасти, его близких родственников. Финалу же его пламенной речи, наверняка позавидовали бы ораторы всех времен и народов. До Славки в ораторском искусстве, равно как в искусстве убеждения, существовали два распространенных приема заканчивать публичные выступления: умеренный и радикальный. « С нами Бог!» – говорят умеренные, сходя с трибуны, полагаясь на Всевышнего в своей борьбе с оппонентами. Радикалы на протяжении всего выступления последними словами костерят недругов, а завершающей стадии выступления приводят самые убийственные для них доводы. Славке удалось почти невозможное. Он гармонично объединил два этих классических приема в один. И сделал это с присущими ему изяществом и лаконизмом. Более чем красноречивая комбинация из рук согнутых в локтях, одномоментно наложенных одна на другую, вполне претендовала на сакральность, а произнесенная при этом телодвижении искрометная фраза: «Вот тебе!» – мгновенно повергала его визави в немощь. А потому как в данный момент нужда в обосновании перекура отсутствовала, и к тому было слишком жарко, Славка покинул свое рабочее место молча.

Подсобник Славки – пожилой юноша с нездоровым румянцем на лице и неистребимым огнем в глазах, лишь из-за уважения к его сединам, величаемый в бригаде Аркадьичем, в предчувствии «большого перекура», уже с полчаса без энтузиазма ковырял подзахрясший на солнце раствор, дождавшись заветной минуты, с готовностью отбросил свое орудие труда и поторопился за каменщиком в хозяйский сарай, служивший строителям бытовкой.

Тем временем, и плюс еще пятнадцать минут, другая пара, каменщик Василий, из «покуда завязавших» и его молодой подручный, студент Витька, продолжали трудиться «в поте лица». Если быть более точным, лоснилась спина от выступившей влаги у Витьки, едва успевавшему побрасывать каменщику кирпич и подносить ведра с раствором. Василий же, как могло показаться со стороны, работал без видимого напряжения: не спеша, стелил раствор, шлепал на него кирпич за кирпичом, подстукивал, подравнивал, и казалось, не думал прерывать свою ритмичную работу. Витька, зауважавший Василия за проявленные в последнее время, говоря словами самого каменщика, «силу, волю, карактер», уже пожалел, что тот бросил пить и не пошел вместе со Славкой и Аркадьичем в сарай. Однако напомнить каменщику о перекуре постеснялся и в очередной раз схватился за дужки ведер.

- Погодь, - отложил мастерок Василий. – Тоже покурим.

Облегченно вздохнув, Витька опустился на стопку кирпича там, где сто-ял.

Василий выбросил, пустую пачку «Беломора» и вытащил новую, но распечатать ее не успел, замер в изумлении. По шоссе рядом, разрезая воздух и шурша по асфальту шинами, на огромной скорости промчался сверкающий черным лаком «Мерседес».

- Живут же люди!.. – не сразу проговорил Василий, проводив машину взглядом, пока та не скрылась за поворотом. Вот это аппарат. А стоит такая, наверное…

- Несколько десятков тысяч долларов! – со знанием дела, подсказал Витька, вытягивая ноги. – На адвокатские дачи покатил, там их элитный поселок. Адвокаты везде хорошо живут…

С минуту, Василий курил молча, но по лицу было видно, что Витькины слова не стали для него пустым звуком.

- Тысяч долларов,.. – повторил он тихо, уставившись на столбик пепла папиросы, и продолжил: - Сына моего младшего – Валерку судить будут… Уже и день суда назначили. Думали, как-то обойдется. И следователь говорил: на первый раз могут простить. И адвокат тоже… А вчера повестка! Дурачье, конечно. Молодые! Восемнадцать только зимой будет. С дружком в клуб залезли. И взяли то чего?.. Задрипанный усилитель и динамики. Он гитарой с детства занимался. Джаз-банду организовали. Вот и доигрались!.. И, главное, вернули что взяли. Сразу вернули. А все одно – суд…

- Его государство будет судить. За нарушение закона,.. – пояснил Витька, расслабленно прикрыв глаза. – Теперь дело суда. Могут условно дать или с отсрочкой приговора. Учтут, что молодые, что первый раз. И что вернули все…

- Знал бы, Витек, сколько денег уже ушло – уйма, - вдруг оживился Васи-лий. Одному дали, чтобы статью полегче подобрали. Зав клубу, чтобы он не писал лишнего. И этому тоже, - кивнул он на дорогу. – Адвокату… А сколько по мелочи… Налоги, сборы… Мы и не считали. Говоришь, государство его судить будет. Много ли государству из того перепадет…

- Что поделаешь, раз дело такое,.. – произнес Витька. У него сейчас не доставало сил даже просто посочувствовать Василию, и услышанная история, не тронула его. Он открыл глаза. Взгляд уперся в ряды кирпича уложенного в

стену, где еще темнел раствор. Прикинув на глазок ширину стены и определив по рядам свежеуложенного кирпича высоту кладки, он по привычке стал считать.

Когда Витьке предложили поработать на каникулах с шабашниками, наслышанный об их фантастических заработках, он ни минуты не сомневался. Стройотряды остались в далеком прошлом, в городе студентам платили копейки, подзаработать хотелось. Его не остановили заклинания о тяжелом хлебе шабашников, об их неустроенности на отдаленных дачных участках, где приходилось работать от зари до зари, и порой негде даже нормально умыться, слишком велико было желание иметь в кармане свободные деньги. Тем более заработки и вправду впечатляли. Расчет был прост: каждый уложенный кубометр кладки помножался на оговоренную с хозяином цену. Полученный результат этих несложных арифметических действий чистоганом шел строителям. Так уже на второй день, как подсчитал Витька, они заработали на каждого по полторы его институтской стипендии. Дальше – больше… Когда поднимали первый этаж, время от времени, обеспечив каменщиков всем необходимым, он выкраивал несколько минут, чтобы перевести дух, а заодно подсчитать выработку и перевести ее на деньги. От полученных сумм начинала кружиться голова. Тяжелее стало работать, как взобрались на второй этаж. По степени трудности для себя, Витька разделил рабочий день на три части. Легко и даже весело работалось с утра и до обеда; с обеда до «большого перекура», ведра тяжелели с каждым подъемом, начинали болеть спина и ноги, солнце своим обжигающим теплом отнимало свою долю сил; в третьей части дня уже нестерпимо ныли и руки, и ноги, не разгибалась спина, а глазах полыхал фиолетовый огонь.

Отойдя от своих тяжелых дум и растоптав сапогом папиросу, Василий долго смотрит в небо потом на Витьку.

- Жарко! – наконец говорит он и обращается в Витьке: - Тебе, Витек, сколько еще учиться?

- Три года.

- Значит, десятилетка плюс… Сколько вас в институте учат?

- Пять лет.

- Школа – десять, институт – пять. Итого – пятнадцать! А двенадцать, стало быть, ты уже отучился?..

- Угу…

По такому туманному вступлению, Витька понял, что ему сейчас придется отвечать на какой-нибудь вопрос каменщика из области естествознания. Приходилось только удивляться, как человеку, перешагнувшему пятидесятилетний рубеж своей жизни, осталось неведомым то, что известно любому шестикласснику. Два или три дня назад, его живо интересовала природа ветра, и Витьке пришлось долго втолковывать ему про атмосферное давление.

- Значит, двенадцать,.. – уточняет для себя Василий . – Ученье свет, а не-ученье – замыкание на подстанции, - выводит он и доходит до своего вопроса: - А вот скажи мне, пожалуйста, почему так получается?.. – он снова смотрит на небо. – Объясни мне несведущему… Такое… Только без своих заумных слов, как в прошлый раз. А то у меня от тех слов изжога делается. Просто объясни, если конечно сможешь… Вот солнце сейчас нам светит. И тепло нам от него и даже жарко. Так?

- Ну, так.

- И где-нибудь, скажем в Африке, тоже светит…

- Светит! Дальше-то, что?

- А как же так получается: у них – в Африке, круглый год – лето. Голыми Новый год встречать можно. А у нас… Осень с дождями, зима со снегом и морозами. Как это выходит?

- В Африке тоже и дожди, и грязи своей хватает…

- Стоп! - Поднял вверх указательный палец Василий. – Как наши депутаты меж собой матюгаются: «Не передергивайте! Говорите по существу». Так вот, не передергивай. Говори по существу заданного вопроса. Объясни…

Полурасплавленный на жаре Витькин мозг не сразу воспринимает новую потугу каменщика к познанию окружающего мира. И пока он паузу размышляет, как подоступнее объяснить загадочное для него явление, тот понимает затянувшуюся паузу по- своему:

- Ага! – торжествует Василий. – Век учись – дураком помрешь! Вот у меня образование – три класса и туалет, где мы букварь искурили, мне простительно, что я не знаю. А ты верхнее образование получаешь, а на заданный конкретно вопрос ответить не можешь. Ну, скажи – не можешь?

Витька вдруг с ужасом осознает, что действительно не может в двух словах и на пальцах показать, как движется планета Земля относительно Солнца. Он трясет головой, пытаясь вспомнить школьный опыт с лампой и глобусом на штативе.

- Тут приборы нужны, чтобы наглядно…

- Наглядно, - снисходительно смеется Василий. – Ладно. С тобой все ясно. Эта проблема тебе не по зубам… Возьмем что-нибудь попроще, - он снова смотрит на небо. – Вот докажи мне, Витя дорогой… Такое… Все говорят, что Земля вокруг Солнца болтается. Есть такое распространенное мнение! А я вот не верю! Может быть, наоборот данное светило вокруг нас – вокруг Земли вращается. А?.. Вразуми бестолкового!

- Это давно учеными доказано…

- Учеными,.. – хмыкнул Василий

- Ну хорошо, - встал поднялся со своего места Витька и оглядел пол во-круг.

- Я про ученых,.. – продолжил каменщик. – Работали мы как-то в одном институте научном. Что-то там не то по электрике, не то по электронике. Так вот, спиртяги там – залейся. Молочными бидонами по этажам таскают. Ну и ученые эти… Тоже не святые! Прикладываются. Зарплата у них, сам знаешь какая. Выпить – море, а на закусить – не хватает. И что придумали, черти: рюмочку пропустят и в карман за батарейкой. Контакты к языку – кисленько – как вроде закусил…

- Вы про солнце слушать будете? – нетерпеливо спросил Витька, прижимая к груди осколки кирпича.

- Валяй, валяй, - кивнул Василий. – Про ученых, это я так… Вспомнилось просто.

Расчистив на полу площадку, Витька ногой выдвинул на середину целый кирпич, а вокруг стал раскладывать половинки, четвертинки, осьмушки.

- Допустим это солнце – самая большая планета, - указал он на полный кирпич. – А это планеты. Вот Сатурн, вот Марс, Юпитер, Титан.… В целом это называется – солнечная система. А вот наша Земля…

- Всего-то чекушка! – неподдельно удивился Василий. – Этот.… Как

его? Сатурн и то половинка…

- Потому, что Сатурн и на самом деле больше Земли, - сдержанно пояснил Витька. – А вот Луна, ткнул он пальцем на совсем маленький оско-лок.

- Такого не может быть! – сдерживая улыбку, запротестовал каменщик. - Это что же выходит?.. Солнце – целяк. А луна… Ты что-то, Витек, путаешь. Не может такого быть! Вон посмотри, какое солнце, а вечером на Луну глянь,.. – притворно неудомевал он.

- Но это так кажется… Просто солнце значительно дальше находится от Земли. Тот же Сатурн кажется маленькой звездочкой, но мы же знаем, какой он…

По лицу Василия блуждала улыбка.

- Ладно, хорошо,.. – поднялся с корточек Витька. – Вот посмотрите: из сарая выходит Аркадьич, Славка дверь закрывает. Аркадьич ближе к нам и кажется выше ростом, чем Славка, а на самом деле?..

- А на самом деле Славка всегда такой! – хохотнул Василий.

- Какой? – не понял Витька.

- Последний! Всегда из бытовки последним выходит. Все уже работают, а он не торопится. И пьет тоже последним,– что осталось. А остается всегда больше, чем досталось другим, потому как Славка сам и разливает. Тут еще лучше скумекал: всем разольет, а сам из горлышка допивает. Говорит, что стареть стал и водкиного запаха не переносит. Но я то его жука хитрого знаю, он всегда в бутылке себе больше дозы оставляет. Ведь, не проверишь.

- Да ну вас! – обиделся Витька. – Я вам про одно, а вы…

- Аллах с ним с солнцем этим, - хлопнул подсобника по плечу Василий. – Никуда оно от нас не денется. Что же ты думаешь, я совсем дурак. Я жизнь прожил. Худо - бедно, прожил. Что наук не осилил, в свое время, так, видно, не судьба. А поговорить на всяческие научные темы, вправду люблю. И тебя, вроде, раззадорил – вон, как глаза заблестели, а то смотрю, потух парень совсем. Не обижайся!

- Да я чего,.. – улыбнулся Витька.

- Ну вот, совсем другое дело. Держи хвост пистолетом, Витек! Получим с хозяина полный расчет, сядем в теньке под березками, закусочку разложим, бутылочку возьмем, да не одну. Тогда и поговорим о всяком таком…

- Вы же не пьете. Завязали ведь. Как же «сила, воля, карактер», - с улыбкой напомнил Витька.

- По такому случаю и не грех развязать.

Трап внизу заскрипел, и в проеме перекрытия показалась голова Аркадьича.

- Хорошо пошла? – спросил Василий, когда тот присел напротив и заку-рил.

- Хорошо, да мало! – дыхнул дымом Аркадьич и отвалился к стене.

Следом поднялся, и Славка и тоже устроился под стеной курить.

- Жлоб! - обозвал он хозяина без подготовки. – Жлобина! На целый день четырем здоровым мужикам – всего ноль семь.

Витьке стало смешно.

- Лучше не доспать, чем не допить! – посочувствовал Василий.

Славка раскурил папиросу и продолжил тему:

- Прошлый год, я еще в СМУ работал. Подъехал к нам на объект

Мерседес, не Мерседес. Не знаю… В общем не Жигули, короче. Иностранная машина. Мы башню тогда строили, сидим наверху, – все видим. Из машины мужик вылезает в малиновом пиджаке и лысый. Вернее, лысые у него лоб и маковка, а ниже патлы по плечам. Потом про него узнали. Нам-то песня стро-ить, а им жить помогает. Композитор. Зашел он в прорабскую бытовку. Мы смотрим, делать было нечего, раствор ждали. А головы с аванса болят, мочи нет. И заслали уже. Сидим, гадаем: что вперед будет, раствор подвезут или гонец прилетит. Даже поспорили на это. Тут прораб с этим лысым выходят, и мне машет. Дескать, спустись.… Спускаюсь. Меня лысый под руку берет, по имени отчеству… И про фронтон на своей дачке поет. Дескать, доделать надо. С прорабом – все пучком. Договорился. И ехать прямо сейчас надо. Мне-то что? Где ни работать… Да думаю, как бы нашего из магазина дождаться, здоровье поправить. Про инструмент ему начал, про спецовку, то-се – время тяну. А он – композитор, понял, наверное. Зовет в машину, а там, в бардачке бутылка пузатая. Литр! Ром, что ли какой… Крепкий. Потом, как стали работать, он нам с напарником каждый день по такой привозил. Жалко фронтон маленький был, за неделю управились.

- Во! Я тоже про песни расскажу,.. – подхватил Аркадьич. – В Армении мы работали тогда. После землетрясения. Пахали, как слоны. Про то, чтобы выпить – думать забыли. Не до того было. Люди в палатках живут с детьми… А зима – вот-вот. Жалко. До кровати, бывало, еле доползали. На только на Октябрьские выходные и дали. Тогда еще этот праздник в чести был. Мы гоношить, конечно, стали. Туда-сюда… В магазинах – ноль. Борьба с пьянством была. Надоумил кто-то к шоферам обратиться. А они шофера, все из местных – армяне. Мы – к ним! Так они с нас спасителей такую цену запросили, у нас шары на лоб повылезали. Но все-таки взяли немного, праздник ведь. Собрали всех в столовой. Поздравляли…

Наши выступили, потом с их стороны – армянской. А в конце вышел ка-кой-то толстенький. Говорил мало, по-русски плохо умел, а потом за окно показывает, на свою машину. Сходите – для вас кое-что в багажнике есть. Ребята побежали и точно… Волокут бутыль на литров пятнадцать. Коньячный спирт! Ох, хорошо пошла,.. – ностальгически вздохнул Ар-кадьич.

- Вещь! – согласился Славка. – Пробовал. Без развода можно пить.

- Ну, а песни здесь причем? – усмехнулся Витька.

- Не помню, - честно признался Аркадьич. – Может и пели… Наверняка пели – праздник ведь…

- Да нет, я не про то. Вы озаглавили свой рассказ «Про песни». Ну и…

- А вон ты про что! – вспомнил Аркадьич. Точно, была там песня. Нам ее все армяне пели: «Русский Ваня за стакан, строит нам Ленинакан…».

Славка и Витька улыбнулись. Расцвело в улыбке и румяное лицо Аркадьича. Василий вздохнул, хотел рассказать что-то тоже, но не рассказал, видимо не нашел в памяти чего-то из песенного репертуара, нахмурился, затушил папиросу и взялся за мастерок. Это послужило сигналом для всех. Славка и Аркадьич принялись перебрасывать к стене кирпич. Витька, глянул на далекое солнце, подхватил ведра и, стуча каблуками по деревянному настилу, пошел вниз за раствором.

Позади было восемь часов работы, до конца дня оставалось еще три.