Рассказ

 

Вернувшись домой после работы Саня Креветкин аккуратно разделся и счастливый лёг спать. Ничто не предвещало беды, даже полыхающие на фиолетовом небе яркие апрельские звёзды.

Ночь, рассеиваясь по городу, просачивалась в дома, теснила слабые островки света вокруг уличных фонарей, как ртуть, скапливалась в подвалах и подворотнях. Плясали на стенах тени, как цыгане в чёрных одеждах.

Саня Креветкин спал чутко и, как только что-то зашевелилось в комнате, открыл глаза. Сон это или не сон?.. Причудливые тени на стене отплясывали дьявольский, ритуальный танец, как бы творя поминки по ком-то. Саня услышал плач и скрежет зубов, хотел пошевелиться, но не смог. Руки и ноги как будто связали верёвками. Кто их связал? Риторический вопрос остался без ответа. Саня хотел закричать и только бесшум¬но, как рыба на берегу, открывал рот, – голоса не было, как и сил распутать воображаемые верёвки. Неужели это конец?

Одна из теней, пляшущих на стене, сгустилась, быстро вытянулась вверх и вниз, объемно уплотнилась, округлилась формами и перед Саней Креветкиным появилась вдруг фигура женщины в черном! Она подошла к его кровати и присела в ногах.

Саня, пересилив наваждение, обрел, наконец, способность двигаться и говорить, протер глаза и чуть не вскрикнул от страха и неожиданности.

– Ты кто? Что тебе здесь надо? Уходи, я милицию позову! Мэру пожалуюсь!

Бессвязная Санина речь напоминала детский лепет. Но что он мог еще сказать?

– Нехорошо гостью выгонять, Александр, – укоризненно покачала головой страшная ночная фурия и тихо рассмеялась.

– Кто ты? – не унимался испуганный насмерть Креветкин.

– Я смерть твоя! Пришла по твою душу, – ответила черная женщина. – Зовут меня Атропос, и я сегодня перережу нить твоей жизни.

– Что тебе надо? Я еще не хочу умирать!

Саня Креветкин был в истерике. Он отодвинулся от своей смерти к самой стене и сжался в комок. Одеяло соскользнуло с его плеча на пол. На Сане ничего не было, даже плавок, но это ничуть не шокировало женщину в черном.

– А разве по своему собственному желанию ты появился в этом мире? – спросила Атропос, без стеснения разглядывая голого Саню. – Пришел твой черед собираться в дальнюю дорогу, откуда нет возврата. Пожил, погрешил в свое удовольствие, настроил планов на будущее, ан всё! Срок вышел и нужно держать ответ перед тем, кто тебя сюда послал. Что сидишь, собирайся, я жду… Курить можно?

– Курите, пожалуйста, – растерянно кивнул лысеющей головой Креветкин. В то же время, – лихорадочно обдумывал план спасения.

«Прежде всего, следует одеться. Прямо при ней. Не стесняться же, право, какой-то бабы... Но где же трусы? Под подушкой или, может быть, я вообще был без них, как нудист? Поветрие такое пошло, голяком по улицам шастать... Нудизм называется».

Женщина, как будто поняв его мысли, сделала нетерпеливое движение плечом и вытащила откуда-то белые мужские трусы аме¬риканского производства.

– Вот одевайся. Ты ведь давно мечтал о таких? Знаю, любишь заграничные вещи, медом не корми...

– А удобно ли? Ведь тебе самой, наверное, нужны? – спросил несколько смущенный Саня и понял, что сморозил глупость: женщины мужские трусы не носят. Наоборот бывает, а вот женщины – никогда!

О таких трусах Саня действительно мечтал давно. «Семейные» ему не нравились, он любил, чтобы трусы плотно прилегали к телу.

– Надевай, надевай! И не думай ни о чем, как не делал этого раньше. Смерть вовсе не так страшна, как ее малюют дрянные художники, а даже наоборот – привлекательна!

Женщина, полулежа на кровати, кокетливо подмигнула Креветкину. Сигарету она засунула в длинный мундштук и манерно держала его двумя пальцами, делая маленькие затяжки и пуская дым к потолку. – Всю жизнь за тебя думал и принимал решения посторонний разум, а ты только добросовестно повиновался чужой воле, хотя тебе казалось, что решаешь именно ты и никто другой. Точно так же будет и сейчас: смирись, ни о чем не думай, выполняй, что от тебя потребуют. Не ты меня позвал и не сама я пришла, а лишь выполняя волю пославшего меня…

– Но почему именно я? – с апломбом вскричал Саня Креветкин. – У меня ведь только жизнь начинается. Такие перспективы по службе: карьера, деньги, и всё – коту под хвост! Это несправедливо, я не хочу, увольте.

– А кто же, если не ты? – удивилась незваная гостья. – Чем ты лучше других, скажи на милость? Когда ты жрал и пил на недавних поминках своего шефа, у тебя ведь и в мыслях не было: почему он? Ты воспринимал это как должное, само собой разумеющееся. Так вот: вчера – он, сегодня ты, завтра кто-нибудь еще... Жизнь – это, увы, лотерея: кому-то достается счастливый билет, кто-то проигрывает. Всё закономерно и не стоит долго на этом зацикливаться. Пора в путь!

Саня нагишом спрыгнул на пол, натянул подаренные трусы, поспешно собрал разбросанную по комнате одежду. Через несколько минут он был готов.

«Как же всё-таки от нее отделаться? – не переставал думать Креветкин. – А, может, это розыгрыш? Верно, дурья башка, тебя же просто разыгрывают!.. С тёлкой, видно, вчера на вечеринке у одноклассника Мишки Айсберга познакомился, адрес дал, да и забыл с бодуна. После ведь с Мишкой к Нострадамусу еще заезжали, добавили, видно, у него... Умора! Жить, да жить надо, а тут – смерть!»

Саня Креветкин повеселел от своего счастливого открытия, сделал глазки маслинами и профессионально начал подъезжать к женщине на кровати: положил правую руку на её плечо, а левой нырнул под платье. Женщина отпрянула от него, резко, как выстрелившая пружина, вскочила на ноги, отшвырнула мундштук с недокуренной сигаретой и приняла стойку японских ниндзя. Затем гортанно прокричала боевой самурайский клич, высоко подпрыгнула и, оголив красивую белую ногу почти до бедра, уда¬рила ею Саню Креветкина в зубы.

Саня успел подумать, что это каратэ или еще какая-нибудь восточная гадость. Голову его пронзила острая, невыносимая боль, как будто ему снесли полчерепа. Саню как будто стукнуло электрическим током, причем, не обыкновенным, а вселенским. Электрическим током с большой буквы! Перед глазами поплыли разноцветные круги, как в детских мультиках. Вспыхнули яркие, беспрерывно мигающие малиновые огни, почти как космические пульсары. Мир завертелся, как барабан «спорт-лото», перемешивая живую и неживую материю, остановился, и Саня Креветкин, подобно выигрышному шару, выкатился наружу…

Что это? Быть может, конец бытия? Вернее, конец существования земной материи, когда она, коллапсируя в мельчайшую точку, сольется с остальным физическим веществом вселенной, в мгновение ока приведенном кем-то Высшим в состояние, присущее веществу до момента Большого взрыва?

Не удивительно ли, – всё вещество вселенной сконцентрировано в едином атоме – в сотни тысяч раз меньшем обыкновенной песчинки. В нем, в атоме, всё: галактики и метагалактики, квазары и черные дыры, звездные системы и всё, всё, всё, что находится на каждой планете вплоть до нас с вами!

Нет в нем только смерти, которая собирает на Земле, как грибы после хорошего дождя, наши души и уносит их из мира сего в иной мир, в мир потусторонний, духовный, в так называемое зазеркалье. А что же наши тела? Они – как куклы в детском театре, которые во время представления актеры надевают на руку. Спектакль – окончен, и кукла отброшена до следующего представления...

«Холодно! Почему здесь так дьявольски холодно? Как будто лежишь на льду Антарктиды. – Саня сделал робкую попытку пошевелиться, но и на волосок не сдвинул с места свое чугунное, заледеневшее тело. – Где я? Ничего не видно, хоть глаз выколи, хотя как его выколешь, да и зачем? Я здесь один, или таких как я много? А где же смерть? Куда она подевалась? Черт, у кого я спрашиваю?! Слабость – губы не разомкнешь, – будто свинцом налитые. И во рту что-то... наверное, кровь.

Но почему же так холодно?.. Ощущение – будто совершенно голый. Дьявол, неужели раздели грабители? Нужно попытаться открыть глаза. Ну-ка открываю! Еще чуть-чуть... Черта с два, не открываются! Как будто клеем приклеены. Намертво. Тогда, может быть, удастся встать? Встаю! Собираю все силы и встаю. Что-то мешает. Как камень навалили сверху. Прижимает вниз, вдавливает… Что это? Нужно выползти из-под камня, иначе – конец, расплющит в лепешку. Еще немного, еще чуточку! Вот уже легче становится. Нога зацепилась... Еще поднатужься. Есть, освободился! Свобода-то какая, господи! Легкость».

Саня Креветкин, как мяч, взвился к самому потолку мертвецкой, чуть не ударившись головой о цементный потолок. Внизу, слабо освещенное тусклой, сороковаттной лампочкой, лежало его собственное тело, чуть не вдавившее его в полку своей мертвой тяжестью. Тело было голое, гладкое, не похожее на Саню, а больше смахивающее на желтую восковую куклу. Особенное отвращение вызывал сморщенный, крючковатый стручок неживого пениса, закопавшийся в черной поросли жестких волос.

Креветкин впервые видел себя со стороны. Небольшим усилием воли он заставил себя опуститься вниз, стал возле своего мертвого тела и с интересом принялся его разглядывать. Холода он уже не чувствовал. Не испытывал он и сожаления о покинутой жизни. Впрочем, жизни он и не покидал, продолжая ощущать себя собой и в новом качестве, как будто не его собственное тело лежало сейчас перед ним в морге, а одежда, которую он снял за ненадобностью.

Из морга Саня Креветкин, как и полагается, отправился домой, но делать ему там было уже нечего. Он не мог ни спать, ни есть, потому что, лишенный физического тела, не нуждался более ни в каких телесных проявлениях. Не мог он и читать: едва взяв в руки книгу, Саня уже загодя знал ее содержание и читать было не интересно.

Тогда он вышел из дома и пошёл искать смерть Антропос – виновницу всех своих несчастий. Пусть она вернёт его обратно, в привычный мир людей. Но, как это не странно, вокруг тоже были люди, – такие же, как и на Земле. И дома были такие же, и деревья. Всё, всё было такое же, как и в привычном Сане Креветкину мире. По улицам ездили машины и автобусы, гуляли люди. Работали магазины и уличные кафе. За столиками сидели возбуждённые компании продвинутой молодёжи со своим любимым «Клинским». В воздухе носились невообразимые запахи неведомых кушаний и растений, которых Саня Креветкин раньше не ощущал. Цвета тоже были яркие и бросающиеся, передать словами названия он не мог, потому что раньше никогда таких не видел. И звуки были не такие как раньше, вернее помимо привычных уличных звуков шумного суетного города были и незнакомые.

Саня шёл по улице, разинув рот, и вдруг, заглянув случайно в витрину магазина, увидел там своё испуганное отражение. И испугался, вернее стушевался ещё больше – он был совершенно голый! Креветкин тут же закрылся руками и весь сжался, будто ожидал удара. Но как ни странно, на него никто не обращал внимания. Словно его и не было. Никто не показывал на него пальцем, не свистел и не улюлюкал вдогонку. Не кричал истерическим голосом: «Голый! Голый! Ловите голого!» Это было странно и подозрительно… Саня вспомнил «Человека-невидимку» Герберта Уэллса и приободрился. Может быть, он тоже стал невидимым! Захотелось съездить к однокласснику Мишке Айсбергу, поделиться последними новостями. Да и опохмелиться заодно. Голова после вчерашнего – гудела как котёл. И сильно болела челюсть… Но это уже от удара Атропос. Проклятая смерть! Видно, в боях без правил руку набила. Вернее, ногу.

Саня Креветкин поехал к Айсбергу. В автобусе у него не потребовали денег. И не потому, что у него не было… Денег, как таковых, не было ни у кого. Они просто исчезли! Испарились! Наступил коммунизм, либо всеобщее безденежье, нищета, альтруизм или чёрт знает что ещё… Дьяволиада, как у Булгакова. Креветкин не успевал удивляться увиденному и услышанному. Всё было вроде так же, как и всегда, и в то же время иначе, чуточку не так. А может и не чуточку, а больше. «Нет, ребята, всё не так!» – ну это уже классика жанра, незабываемый Высоцкий.

В квартире Айсберга была гробовая тишина, как в морге. Мишка спал после вчерашней мёртвой беспросветной пьянки, зарывшись головой в скомканную подушку. Рядом, на кончике дивана сидела Атропос. И держала в руках белые мужские… Креветкин вздрогнул, увидев у неё в руках это. Ситуация повторялась, клонируя вчерашний день. Вся, в мельчайших подробностях. Только теперь Саня был не участником, а сторонним наблюдателем. Тайным сторонником её… величества. Смерти! А, может, он и был теперь – сама смерть? Или ангел смерти, слуга Атропос? И вот сейчас она поманит его пальцем и скажет… Вернее, укажет на Мишку. А сама уйдёт. И повторится вчерашняя ситуация. А после к кому-то придёт Мишка, а тот – ещё к кому-нибудь… Так что же такое – Смерть? И к кому завтра придёт Атропос?..

 

28 апреля 2010 г.