Иришкин день

 

Иришка важничала, когда кто-нибудь ее спрашивал, сколько ей лет.

- Четыле,- отвечала она и для убедительности выставляла ладошку с

четырьмя рожками пальцев, придерживая непослушный мизинец

свободной рукой. Ладошка у нее была маленькой, но увесистой. Когда

Иришка гневалась, лучше было никому не попадаться ей под руку,

дралась она больно, со всей силы маленькими кулачками, отбивая свои

интересы.

А драться ей было за что. Вот, к примеру, вчера. Сева опять не взял ее в

игру, да еще пинка поддал, когда Иришка попыталась пробраться к

сложной Севкиной конструкции из Лего сквозь заслон из стульев и

коробок, которыми он отгородился от всех, в целях спасения

новостройки.

На самом-то деле Иришка просто хотела рассмотреть поближе

звездолет и космическую станцию, но тут Севка нагнал:

- Ах, ты, уйди! Сломать хочешь, маленький гаденыш? Не сестра ты мне!-

и толкнул ее. Иришка больше всего рыдала по разбитому звездолету и

развалившемуся человечку, которых она так и не разглядела: слишком

быстро упала и все раздавила, слишком сильно толкнул ее Сева.

Его, конечно, наказали. Иришку все долго успокаивали, а она рыдала

навзрыд, утверждая:

- Теперь Сева со мной не играет, он меня не любит…

Вспомнила Иришка вчерашний день и забыла. Ведь сегодня у нее день

рождения!

- Сентябрь – твой месяц,- говорила Иришкина мама. И вот он наступил,

ее «сентябрьтвоймесяц».

Крепко сжимая кулек с конфетами для детсадовских друзей, Иришка

вошла в группу и громко, с металлом в голосе, объявила:

- А мне пять!

Победно подняла руку с растопыренными пальцами над головой. И не

удержавшись, подразнила всех:

- Ля-ля-ля, у меня день лажденя!

- Петрова, убери конфеты в свой ящик, раздашь их деткам в конце дня,

когда родители придут,- сказала воспитательница.

И день покатился своим чередом, как колобок, верней, как каравай,

который Иришке тоже не спели, потому что конфет не было, раздавать

«караваю» было нечего. Лежа в своей кроватке в тихий час, Иришка

зажмурила глаза и размечталась: вот сейчас Севка зайдет в группу и

скажет:

- А ну вставайте, хватит спать, пора Иришке подарки дарить!

Потом Иришка стала думать о том, какой все-таки он смелый – Сева. Ну,

ничего не боится! А Иришка все время боялась чего-нибудь. Теней в

углу комнаты: тени шевелились и глаза высовывали. Боялась, что Севка

опять не станет с ней играть, или вдруг заболеет, и опять не будет

играть. Боялась, когда мама ее причесывала, заранее громко

приговаривала: «Ай-у, ай-у!». Боялась, когда папа строго смотрел на

Иришку и говорил: «Хватит ябедничать!». Даже бабушку боялась, когда

та ей твердила: «Не плачь, это удел горничных! Не смей плакать!»

Только дедушку не боялась Иришка…. Садилась верхом ему на плечи,

хватала за волосы и дергала: влево, вправо…

- Вперед! – кричала Иришка. И дедушка бежал влево, вправо, вперед и

смеялся. В любой момент.

Уже вечером, дома, наигравшись с Севкой в новые игрушки, услышала

радостное:

- Торт, праздничный торт! Всем приготовиться! Иришка, выключай свет!

Но и тут она выдержала характер, поставила свое условие:

- Я как будто сплю, и вы меня разбудите, и торт подарите,- и легла на

диван, зажмурившись, и свет не стала выключать.

Ждала, ждала, подглядывала, когда же свечи зажгут…

- С днем рожденья тебя…,- запели, наконец, все громко…

Иришка потянулась, протерла глаза кулачками, будто бы и впрямь

спала, медленно и красиво, как учили в кружке по пению, подошла к

сияющему огоньками торту. Пересчитала свечи…. Пять!

- Желание, Иришка, загадывай желание быстрей и задувай свечи,-

воскликнул папа,- только не говори его вслух, а то не сбудется!

А Севка сидел рядом с тортом и на телефон фотографировал Иришку.

Он знал, что она скажет свое желание вслух, ведь если не сказать, то,

как же оно сбудется? Он приготовился записать в память телефона ее

смешные желания: куколки, бантики, игрушки и ну, там… не известно,

что…

 

- Хочу, чтобы Севочка никогда не болел! - громко сказала Иришка и

быстро задула все свечи, с одного вздоха.

 

Весенние опыты

 

Стараясь не разбудить родителей, Сева быстро одевался.

Когда он хотел, то умел быть самостоятельным. Он торопился, пока все

спят, провести контрольные испытания грузовичка в новой луже.

Все взрослые уже три недели твердили: весна, весна наступила! А где

она, если снег сугробами лежал. Но сегодня, проснувшись от яркого

солнца, прорвавшегося сквозь оконное стекло и шторы и сияющего

прямиком Севке в лицо, он выглянул на улицу и увидел огромную,

долгожданную лужу. Второго такого случая, чтобы никто не мешал,

может и не представиться. Он выскочил из дома. Грузовик давно

ожидал своего мальчика, пристроившись за дверью. «Вр-р-р»,- озвучил

мальчик грузовичок, и направил его прямо в центр лужи.

Вода в луже была очень холодная, кое-где покрытая тонким льдом.

Раздвигая и рассекая сапогами черную воду, хрустя еще мерзлой

землей, он с энтузиазмом возил грузовичок вверх-вниз, заталкивая его

на сугроб, и с силой бросая скользить в центр лужи. Грузовичок

отчаянно повторял вслед за мальчиком: «вр-р-р, бр-р-р, вж-ж-ж!». Вот

это испытания! Руки покраснели и слегка распухли, Севке

потребовалась передышка. Он присел на край жесткого,

спрессовавшегося зимой сугроба. Тут же под ним треснула

верхняя корочка льда. Одна льдинка была в виде неровной звездочки с

дыркой-глазком посредине. Взяв льдинку, заглянул в глазок.

Окруженный белым кружевом льда, на сугроб смотрел синий глаз, в

котором тоже плавали и переливались маленькие бледно-голубые

льдинки: мальчик внимательно разглядывал крупные граненые

кристаллики слипшегося снега, сверкавшие на солнце.

Потом он сунул руку прямо в крупчатый лед, зачерпнул пригоршню. И

сразу руки заломило от холода, закололо пальцы, пришлось бросить

льдинку-глазок, стряхнуть снег.

Убрав руки в карманы, Севка сказал вслух: «Я бы заплакал, если

бы это не было так буржуазно» И засмеялся, ему нравилась эта фраза

мультяшного героя, особенно слово «буржуазно», напоминало жука и

пчелку одновременно, жужжало в ухе и з-звенело на языке, смешно.

Смеясь, он откинулся на спину, улегся на сугроб.

Солнце припекло сильней, мальчик зажмурился и затих. И тут он

услышал тихий перезвон, нежное мурлыканье. Быстро поднялся, вертя

шеей в разные стороны, выглядывая – кто это звенит. Наклонился к

оставленному в луже грузовичку, может он? Нет, тишина. Успокоенный,

улегся на сугроб, замер, двигаться не хотелось под теплым солнечным

светом. Но что же это, опять он слышит: «мр-ля-ля, тру-ля-ля, дза-дза-

дза, бриль-триль-мриль, тс-тс-мр». Испуганно вскочил, да что это!

Севчик осторожно приблизился к сугробу, прислушался, звук

усилился. Открытие! Он был доволен, когда понял, наконец, что это

снег мурлычет, потому что тает. Льдинки стучат друг о друга, оседая

под горячими лучами весеннего солнца, звенят нежно и тихо. Он долго

еще слушал перезвон тающего снега.

Вконец замерзнув, пнул весело сугроб, чтобы поскорее растаял, и

убежал домой.

И только грузовичок, забытый в луже, продолжал слушать

прозрачные звуки таянья снега весной…