БОРИС НИКИТЕНКО

 

Глава из повести « ПОБЕГ»

 

Группа старшеклассников, осужденных в послевоенные годы за борьбу против сталинского режима, совершает дерзкий побег из Чукотки в Аляску с помощью американских сверстников-кадет, зашедшего в порт учебного корабля ВМС США «Морской орел».

 

Разгорячённые кадеты оживлённо обсуждали проведённую операцию и радовались, наверное, больше нас. Мы пребывали в каком-то заторможенном состоянии. Понимали, что первая и главная задача решена, мы на корабле, но настоящей радости пока не было. Чувство нависшей опасности оставалось с нами.

Когда все выговорились, начали устраивать нас на ночлег. На корабле было два спальных помещения, рассчитанных на двести человек. В каждом из них сейчас проживало по 80 кадетов. Как и положено на парусных судах, кадеты спали в подвесных койках, по виду напоминавших гамаки. Для нас уже были подготовлены шесть таких коек. Нам показали, где находится туалет, который мы, как и остальные, начали называть гальюном, и каюту, где, на крайний случай, мы сможем укрыться. На этот счёт Боб выразился однозначно, что она вряд ли понадобится. На военных кораблях проверки портовыми властями не проводятся, а парусник считался таковым, поскольку находился в составе ВМС США, и сюда их никто не пустит.

До выхода в море решили на палубе не показываться, а капитану доложить о нашем присутствии уже в территориальных водах США, а может быть, и на подходе к Аляске. Все переговоры взял на себя Боб.

Парадные мундиры мы сдали хозяевам, а вместо них, нам принесли повседневную одежду кадетов: брюки, форменки навыпуск из плотного материала, похожего на брезент, и шапочки. Выдали комплект чистого белья: белые трусы и майки. Нельзя было выделяться из общей массы кадетов даже во сне.

Нас провели в гальюн, где мы, вначале подождав, когда переоденется Таня, натянули на себя новое обмундирование. От ужина мы отказались и улеглись в свои качающиеся койки, чтобы не сомкнуть глаз до утра. Какой уж тут сон…

В пять утра, сыграли подъём, и мы, как и все кадеты, выполнив утренние процедуры (Таня умылась раньше), пошли на завтрак в общую столовую. Наша группа поддержки плотно прикрывала нас, да и внимания к нам особого не было. Все кадеты знали нашу историю, даже те, кто не был на берегу. Держались они отменно. Быстрые взгляды и ничего более. Молодцы ребята!

После плотного завтрака решили всё-таки зайти в каюту и ожидать там окончания портовых формальностей и выхода в море. Бережёного Бог бережёт. Так и сказали Бобу, и он согласился.

Начали ждать портовых властей. Минуло 6 утра, а их всё не было. Наши планы и расчёты начинали трещать и разваливаться на глазах. Власти и лоцман для вывода парусника из акватории порта появились в половине седьмого, но не было портовых буксиров, чтобы оттащить парусник от причала.

Как рассказал нам Боб, всегда спокойный капитан начал заметно нервничать, а, увидев буксиры, неподвижно стоящие у борта транспортов, которые грузились рудой, вдруг громко спросил, обращаясь к старшему из портовых чиновников:

- Это мы их ожидаем?

- Кого? – не понял чиновник.

- Буксиры, стоящие у транспортов, выгружавшие прошлой ночью людей, на этом месте, где мы сейчас стоим…

- Не знаю, сейчас выясню. – Обомлел чиновник и лавиной скатился на берег.

Капитан горько усмехнулся и пошёл в свою каюту. Информация, запущенная Бобом в экипаж, дошла и до капитана, и он был разъярён не только задержкой отхода, а тем, что вынужден стоять на месте, где производится перевалка людей для пополнения бесчеловечной машины ГУЛАГА.

Конечно, представитель портовых властей доложил «куда надо», и вскоре около борта запыхтели буксиры, а в комиссии портовых властей появился человек в штатском, язвительно заметивший капитану, что поведение кадетов в советском порту мало соответствует международным правилам и нормам.

Капитан желчно усмехнулся, поняв, что его замечание попало в цель. Он вяло извинился за вчерашнее поведение кадетов при посадке на корабль и, прекратив дальнейшие разговоры, приказал объявить аврал. Портовые власти тут же покинули борт. И мы это увидели в иллюминатор.

Господи! Неужели получилось! Мы радостно взглянули друг на друга, на отдалявшийся причал и вдруг, как-то спонтанно, перекрестились. Крестилась убежденная атеистка Таня, крестился Петька левой рукой, поскольку был левша, крестились мы все. Боже! Помоги!

Значит, сидело в нас что-то такое, о чём мы и не подозревали. Наверное, давали себя знать гены русских людей, которые так и не смог убить этот кавказский пришелец…

Но первоначальный восторг сразу же прошёл, когда мы посмотрели на часы. Шёл девятый час утра, а мы только-только выходили из порта.

В десять часов в комендатуре объявят тревогу, и начнутся наши розыски. В течение получаса выяснят, что всех нас шестерых нет ни дома, ни на работе. Тут же сопоставят вчерашний случай с кадетами и наше исчезновение. Брр… Не хотелось об этом и думать…

Когда в очередной раз к нам забежал Боб, мы поделились с ним своими тревогами.

- Из чего вы исходили, делая свои расчеты? – Спросил он нас.

- Расчет делали исходя из того, что до острова Святого Валентина, границы США, 60 миль. Ваш парусник делает 17 миль в час. По времени это будет 3,5 часа. – Сказал Витька.

- Сейчас половина девятого. Нас хватятся через полтора часа. А за полтора часа мы пройдем 34 мили, и остается ещё 26 миль, а это полтора часа хода. – Продолжил Коля.

- А кто вам сказал, что граница США начинается с острова Святого Валентина? – рассмеялся Боб. – Для вашего сведения территориальные воды США включают в себя двенадцатимильную зону с отсчетом от прибрежной части острова. Отнимаем от 60 миль 12, получаем 48 морских миль. При скорости 17 миль в час, для этого потребуется немногим больше 2,5 часов хода. Значит, если ваше отсутствие обнаруживают через полтора часа, и полчаса накидываем на согласование, то погоню могут выслать

в одиннадцать часов, то есть тогда, когда мы будем уже почти

в территориальных водах США.

- Почти? – с тревогой спросила Таня.

- Да. Почти. Но не забывайте, что мы в это время будем находиться не

в советских, а в международных водах, и советские законы в них не действуют.

- Вот этого мы не учли, - сокрушённо сказал Витька.

- Чему сокрушаешься! – заржал Коля. – Спасибо, Боб! Снял камень

с души…

- А когда вы собираетесь поднимать паруса? – Спросил Петька.

- С минуты на минуту, - бодро ответил Боб. – Сейчас пока работает вспомогательный двигатель. Он у нас имеет мощность 750 лошадиных сил. А ветерок на море свежий. Как раз по вашему заказу. Так что паруса будут полны ветром.

- Скорее бы наполнялись, - не выдержал я.

И тут прозвучал резкий сигнал, который и мёртвого бы на ноги поднял.

- Вот и аврал, сейчас будем ставить паруса! – весело сообщил Боб. – Всё по вашему желанию. Не вешать носа! Всё будет О`КЕЙ! – Последние слова он прокричал с трапа, к которому уже сломя головы неслись кадеты.

Вскоре смолк двигатель, и наступила удивительная тишина. Было слышно, как плещутся волны за иллюминатором и поскрипывают деревянные части парусника. Мы поднялись по трапу и осторожно выглянули на палубу.

До чего это было красиво. Мачты одевались в паруса. На реях стояли кадеты, да на такой высоте, что дух захватывало. Мы нашли закрытое от посторонних глаз местечко и любовались работой наших новых товарищей.

Освобождённые паруса быстро наполнялись ветром, принимая тот изящный изгиб, который мы видим на картинах. «МОРСКОЙ ОРЕЛ» прибавлял и прибавлял ход и вскоре, чуть накренившись на правый борт, просто летел над волнами. Во всяком случае, нам так казалось.

Таня даже захлопала в ладоши и, набрав полную грудь воздуха, дула

в сторону парусов. При этом щёки её смешно раздувались, как у хомячка. Мы рассмеялись, а я незаметно поцеловал её в стриженый затылок.

- Всё это прекрасно, - пробурчал Витька, - но турбины пограничных сторожевиков развивают скорость до 40 миль в час…

- Оставь свои мрачные прогнозы, Витя. – Таня обернулась к нему и мягко положила руку на его плечо. – Ты слышал, что говорил Боб? Всё будет O`КЕЙ! И этим всё сказано.

Витька хотел что-то возразить, но Чарли предупреждающе поднял руку, и он замолчал. Молодец Чарли! Чего даром травить душу себе и другим? Больше мы этот вопрос не поднимали. Надо было уходить с палубы и не мозолить глаза штатному экипажу, который насчитывал, по словам Боба 65 человек. Мы вернулись вниз и уединились в ставшей уже привычной каюте-убежище. Там я вынул прихваченное с собой из кинотеатра домино, и мы начали играть на вылет. Это отвлекало, хотя бы на какое-то время.

Так прошло около двух с лишним часов. К нам в каюту забегали ребята, подбадривали, расспрашивали о жизни в лагерях, и было видно, что многие просто не верят, что такое может быть в 20-м веке. Вот так же не верили

в 30-х годах, когда говорили правду о Гитлере и о его режиме. Какая была расплата за это неверие, теперь знают все. В очередной раз заскочили Боб и Ник. По их лицам мы увидели, что случилось что-то серьёзное.

- Вы были правы, – сказал Боб. – Нас преследуют два военных корабля. Думаю, что это русские.

- Ребята, не беспокойтесь, мы в международных водах! – тут же воскликнул Ник. – И они не имеют никакого права нас задержать.

- Права?! – почти выкрикнул Витька. – Да нет в их лексиконе такого понятия…

Мы сидели, как в воду опущенные. Всё-таки поняли, сопоставили и теперь догоняют. Побег за рубеж сразу шестерых, пятеро их которых были

с политическими статьями, грозил руководству местной госбезопасности потерей голов. И они сделают всё, чтобы их головы уцелели. Мы хорошо понимали это.

- Пойдем ближе к мостику. Там главные события. И прятаться уже нечего, - предложил я.

- Пошли, - согласился Боб.

Мы встали и, уже не таясь, пошли наверх под водительством Боба и Ника, прямо к капитанскому мостику. Внизу, около мостика, собралась группа кадетов и, задрав головы, прислушивалась к тому, что там происходит.

Увидев нас, они расступились и, когда мы зашли в середину, сомкнулись вокруг. Оберегают, понял я. И волна благодарности к этим молодым ребятам, совсем ещё мальчишкам, захлестнула меня. Наверное, тоже почувствовали и остальные. У Тани просто слёзы выступили на глазах.

Наверное, от этой солидарности мне стало легко и просто. И что бы ни произошло дальше, я знал, что существуют на земле простые человеческие отношения, где человек человеку – во истину, друг, товарищ и брат. Это как раз те лозунги, которые мы в своей стране заучивали и не выполняли, а эти мальчишки претворяли в жизнь. И значит, жизнь будет продолжаться!

Мы во все глаза смотрели на приближающиеся две тёмные точки по левому борту. Они росли на глазах и вскоре приобрели очертания знакомых нам сторожевиков. С мостика одного из них замелькали вспышки прожектора.

Вахтенный офицер доложил капитану:

- Русская пограничная охрана. Требуют убрать паруса и лечь в дрейф. Считают, что у нас на борту шестеро уголовных преступников, совершивших побег и нелегально проникших на судно.

Капитан оторвался от бинокля, в который разглядывал приближающиеся военные корабли, но сказать ничего не успел. По трапу вихрем взлетел Боб.

- Кадет Карпентер. Разрешите обратиться, господин капитан второго ранга?! – голос Боба зазвенел, как натянутая струна.

Капитан почувствовал необычность в поведении кадета, нарушившего субординацию обращением сразу к нему, через голову своего непосредственного начальника, но разрешающе кивнул головой.

- На борту корабля, действительно, находятся шестеро молодых ребят, и среди них одна девушка и один гражданин США, которых я без разрешения провёл на корабль с целью доставки на Аляску, где они будут просить политического убежища.

Капитан второго ранга Джон Кемпбелл, был настоящим моряком. Во всяком случае, после такого заявления ни один мускул на его лице не дрогнул. Зато первого помощника капитана прямо таки зашатало, и он схватился за сердце.

- Где они? – спросил капитан.

- Здесь, у мостика.

- Пригласите их сюда.

- Слушаюсь. – И Боб, перегнувшись через перила мостика, сделал нам знак рукой.

Мы друг за другом поднялись на мостик и стали шеренгой перед капитаном. Он, молча и внимательно, осмотрел каждого из нас, задержав свой взгляд на Тане. Помолчав, спросил:

- Кто из вас гражданин США?

- Я. – Ответил Чарли. – Моя настоящая фамилия Чарльз Бивер. Я из Детройта, штат Мичиган.

- Как Вы попали в Россию?

- Мои родители, граждане США, - инженеры. В 30-х годах приехали сюда работать по контракту, взяв меня с собой. Перед войной их обвинили

в шпионаже и расстреляли. Меня поместили в приют, и там дали русскую фамилию Волжанский. Я открыто проклинал этот кровавый режим, и меня, обвинив в краже куска масла, упекли сюда, в лагеря. Все мои документы, подтверждающие то, что я являюсь гражданином США, находятся

в Детройте, у нотариуса.

Капитан перевёл взгляд на Таню.

- Кто Вы, и сколько Вам лет?

- Татьяна Пеленкова. Мне 18 лет. Я и мои товарищи были осуждены по

58-й политической статье за агитацию и пропаганду, с целью свержения существующего режима, сроком на 10 лет. Мы учились тогда в 9-м классе средней школы. Недавно вышли по амнистии, без права выезда в Россию. Наши родители, почти все арестованы из-за нас и, по всей вероятности, погибли в заключении. Мы решили просить у правительства США политического убежища.

- Почему вас амнистировали при таких больших сроках и при такой статье?

- Думаем, что помог отец одного из нас, - Таня показала рукой на Витьку. – Он генерал госбезопасности.

- Даже так?! – удивился капитан и перевёл взгляд на Витьку. – А его не посадили вместе со всеми другими родителями?

- Виктор Банников, - представился Витька. Да, мой отец генерал госбезопасности, и его не посадили, а только уволили. После смерти Сталина он опять служит. Считаю, что он и помог мне, а из-за этого и моим товарищам, с амнистией.

- Вы поддерживаете с ним отношения?

- Нет. Только с матерью. Он и режим, которому он служит, - мои враги.

- Вот как? – пробурчал капитан. – Прямо, как на гражданской войне! - А как вас доставили к месту заключения? – неожиданно спросил он. Видимо, сообщение о доставке заключённых на грузовых транспортах, предназначенных для перевозки руды, никак не могло уложиться в сознании старого моряка.

- Как и всех. На грузовых судах, которые вы видели в порту. Комфортом не баловали. Загоняли в трюма, спускали бочку с ржавой водой и бочку для оправки, которая называется парашей. Давали на день булку хлеба на троих. Так и везли. Умерших выкидывали за борт.

У капитана на лице заиграли желваки. Наверное, крепко стиснул зубы. Но лицо его оставалось непроницаемым. Он вновь перевёл взгляд на Таню.

- Русские власти требуют вашей выдачи. – Кивнул капитан в сторону приближающихся кораблей.

- Живыми мы не дадимся. – Спокойно и чётко выговаривая английские слова, ответила она.

- Вот как? И как вы это осуществите? – капитан с заинтересованностью впился глазами Тане в лицо.

- Выбросимся за борт. Или у вас, или у них. – Всё так же спокойно ответила Таня.

И была в этом спокойствии такая внутренняя сила, что капитан поверил сразу. Он внимательно посмотрел на каждого из нас и, видимо, понял, что Таня говорит за нас всех. Наверное, это было написано на наших лицах. Он как-то отрешённо посмотрел на вырастающие на глазах русские корабли, бросил взгляд на палубу, и вдруг его лицо приняло удивлённое выражение.

- Узнайте, что там случилось? – Обратился он к первому помощнику.

- Слушаюсь, сэр! – И первый помощник бросился к трапу.

Мы оглянулись и посмотрели вниз. Около мостика, выстроившись ровными рядами, стояли в строю кадеты. Их было много. Очень много. Наверное, все, за исключением вахтенных. Все они смотрели вверх на капитанский мостик. По трапу скатился первый помощник. Он подошёл к строю, где его внимание привлек Ник. Они о чем-то переговорили, после чего Ник вышел из строя и вместе с первым помощником поднялся на мостик.

- Сэр, вот представитель кадетов. Желает переговорить с вами.

- Слушаю. – Капитан непроницаемым взглядом уставился на Ника.

- Кадет Фрицжеральд. Академия береговой охраны США. Господин капитан второго ранга! Хочу сообщить, что все кадеты, стоящие внизу, принимали участие в спасении наших русских товарищей. Мне поручено передать, что мы не хотим их выдачи русским властям, где им грозит смерть, и просим вас сделать всё возможное, чтобы предотвратить эту выдачу.

- Вы хороший дипломат, кадет Фрицжеральд. Как вас зовут?

- Ник, сэр.

- Так вот, Ник. Я уже было подумал, что началось восстание, как на «Баунти». Надеюсь, слышали о таком?

- Слышал, господин капитан. Было такое восстание на английском парусном корабле в 1789 году. Но ни о чём подобном мы и не думали. Мы просто просим, зная вас как справедливого человека и честного моряка.

- Быть тебе дипломатом, сынок! – и губы капитана тронула усмешка. – А это следы вчерашней посадки ваших друзей на корабль? – посмотрев на лиловый синяк под глазом Боба, спросил он его.

- Так точно, сэр! – браво ответил Боб.

Капитан ещё раз посмотрел на нас. На Боба и Ника. Посмотрел вниз на замерших в строю кадетов и сказал, обращаясь непосредственно к нам:

- Идите! Ваши товарищи ждут вас…

Из глаз Тани брызнули слезы. Она, не вытирая их, стояла и смотрела на старого моряка. И он, не выдержав, отвернулся и пробурчал:

- Идите, идите уж…

Мы кубарем скатились с трапа и попали в объятия наши новых друзей. Нет, не только друзей, а настоящих товарищей, как точно определил капитан. Но радоваться было рано. Сторожевики стремительно приближались, и в бинокль, который где-то достал Ник, я уже видел на мостике голубые фуражки офицеров госбезопасности, а на корме – автоматчиков в таких же, ненавидимых нами фуражках.

В это время с мостика сыграли аврал, и донеслась команда ставить дополнительно все паруса. Капитан вышел из штурманской, где колдовал над картой, и мы услышали его приказ вахтенному штурману – давать расстояние до территориальных вод каждые пять минут. Видно, мы были с ними рядом. Но уже рядом были и сторожевики.

- Поднять сигнал! – раздался капитанский голос. – Нахожусь

в международных водах. Следую своим курсом.

Тут же два флага международного свода сигналов взмыли на мачте. А со сторожевиков непрерывно семафорили:

- Убрать паруса. Лечь в дрейф… Убрать паруса. Лечь в дрейф…

В бинокль было хорошо видно, как бесятся на ходовом мостике сторожевика офицеры в голубых фуражках и что-то доказывают морякам-пограничникам, размахивая руками и показывая в нашу сторону. А потом мы услышали залп. Стреляли из носового орудия, по курсу парусника. Снаряд разорвался далеко впереди. И был хорошо виден водяной столб от его разрыва. Тут же с нашего мостика послышался голос капитана. Он вышел

в прямой эфир:

- Всем службам США на Аляске. Говорит учебный барк ВМС США «МОРСКОЙ ОРЕЛ». Подвергаюсь вооруженному нападению неизвестных военных кораблей в районе острова Святого Валентина в территориальных водах США. Срочно прошу помощи! Капитан второго ранга Кемпбелл.

Капитан повторил это дважды. Он тоже был дипломат. И национальную принадлежность нападающих военных кораблей не уточнял. Значит, мы были уже в территориальных водах США, а может, ещё и нет… Но когда будет помощь? И успеют ли?

Кадеты, рассыпавшись по реям, бешено работали, ставя дополнительные паруса. Поможет ли нам это? Скорость у советских сторожевиков была вдвое выше, чем у парусника. И они уже явно шли на сближение. На абордаж будут брать, что ли?

Мне вспомнилось это словечко из пиратских романов Стивенсона. А что? Выхода у гебистов нет. Они уже нарушили всё, что можно было нарушить в международных законах и правилах. И без нас они возвращаться тоже не могли. Эти мысли мелькали у меня в голове, да и не только у меня. Мы стояли у борта и смотрели в неотвратимо приближающиеся корабли, пришедшие по наши души. Неожиданно для себя мы обнялись и встали

в круг, голова к голове. Мы решились…

Живыми не дадимся…

И вдруг на мачтах закричали кадеты. Нет! Просто заорали, да так, что мы подняли головы. Кадеты подбрасывали вверх свои шапочки и махали одной рукой, другой они держались за леера, чтобы не упасть. Смотрели все в одну сторону, куда немедленно посмотрели и мы.

К нам со стороны Аляски приближались самолёты. Шло звено «ЛЕТАЮЩИХ КРЕПОСТЕЙ», в сопровождении трёх истребителей. Они шли на бреющем полёте прямо на сторожевики, да так низко, что там, на ходовых мостиках, гебисты просто присели, когда они пролетали буквально над их головами. А со стороны острова Святого Валентина показались две чёрных точки кораблей, по всей видимости, военных.

Сторожевики положили рули лево на борт и, накренившись, поскольку хода не сбавляли, устремились в обратную сторону. Самолёты развернулись и, готовые к атаке, с открытыми бомбовыми люками, вновь пошли на морских пиратов. А на мачтах кадеты продолжали радостно кричать и размахивать руками, а к нам, сломя голову, бежали по палубе Боб и Ник со своими друзьями, и мы их приняли в свой уже счастливый круг…

 

ЭПИЛОГ

 

Всё это было ровно 50 лет назад, 5 августа 1954 года. Опять 5-го. Преследует нас это число. А может, оно все-таки счастливое?!

5 марта 1953 года освободил человечество от своего присутствия на земле величайший палач в истории – Иосиф Джугашвили, по кличке Сталин.

5 апреля того же года освободили нас из заключения, правда, 5 марта 1951 года нас и арестовали. Вот такое это число для меня и ребят. Какая-то мистика, и всё тут.

Ребятам уже под 70. Все мы живы и относительно здоровы, только я уже редко встаю со своей коляски, но лихо разъезжаю на ней по комнатам и

в саду. Все мы живём на Аляске. Так и остались жить тут после нашего драматического побега.

Чарли Бивер уехал в свой родной Детройт. Там ему подтвердили гражданство США, и он получил небольшое, но своё, оставшееся от расстрелянных родителей наследство. Сейчас он крупный бизнесмен, «владелец заводов, газет, пароходов», как писал в своем стихотворении наш любимый детский поэт Самуил Маршак.

Нам, пятерым, правительство США предоставило политическое убежище, удостоверившись, что мы были политическими заключёнными сталинского режима. Большой шумихи не было. С обеих сторон историю постарались замять, а что случилось с нашими начальниками из госбезопасности, мы не знаем, да и знать не хотим.

Из наших родителей не выжил никто. Узнавали и через Красный Крест, и окольными путями через знакомых и дальних родственников. Где их могилы не знаем. ГУЛАГ хранит свои тайны до сих пор. Витькиного отца после нашего побега всё-таки турнули из этих зловещих органов, он так и умер

в опале.

У каждого из нас есть дети и внуки. У нас с Таней трое детей и четверо внуков. Все они живут в нашем городе. Никто с Аляски не уехал. Дети и внуки и у Витьки Банникова, и у Петьки Ерофеева, и у Коли Ерёменко, и тоже живут здесь. Между прочим, и работают все в одном и том же месте. После получения американского гражданства мы начали работать вначале в ресторанном, а потом и в гостиничном, бизнесе. А когда учебный корабль и наш спаситель «МОРСКОЙ ОРЕЛ», построенный еще в 1936 году

в Гамбурге, вышел на пенсию, и его отправляли на слом, мы его выкупили и устроили из него плавучий отель с шикарными ресторанами и барами.

Главным инвестором, конечно, был Чарли Бивер. Без него мы бы это дело не подняли. А вот во главе нашего предприятия стала, ну, кто бы вы думали? Моя любимая жена Танечка, в прошлом Пеленкова, а ныне Соколова. Кто бы мог подумать, что у неё проявятся такие способности

к ресторанно-гостиничному бизнесу.

Теперь у нас несколько отелей и ресторанов, но главный, конечно, «МОРСКОЙ ОРЕЛ». Наши дети, и уже и внуки, работают в созданном нами деле, а продолжает им руководить, и довольно успешно, моя Таня, а правой рукой у неё является наш старший сын Боб. Наверное, понятно, в честь кого мы назвали своего первенца. Второго нашего сына мы назвали Ником. Тоже понятно почему.

Боб и Ник стали крёстными отцами названных в честь них наших сыновей и частенько приезжают к нам в гости, постоянно интересуясь успехами своих крестников. Оба они на пенсии и прослужили всю свою жизнь в военном флоте. Боб даже стал адмиралом, а Ник, как и предрекал капитан «МОСКОГО ОРЛА» Джон Кемпбелл, стал военным дипломатом, военно-морским атташе.

Каждый год, 5 августа, в день нашего освобождения, мы впятером ходим на военное кладбище и возлагаем цветы на могилу нашего спасителя, мужественного моряка и прекрасного человека Джона Кемпбелла. Долго стоим в молчании, вспоминаем и переживаем всё вновь…

Потом мы собираемся семьями на «МОРСКОМ ОРЛЕ», зачитываем поздравительные телеграммы со всех концов Америки от бывших кадетов,

с которыми поддерживаем постоянную связь, говорим с ними по телефону, принимаем многих, приехавших в гости, за праздничным столом. Все они, как правило, поселяются на «МОРСКОМ ОРЛЕ», превращённом стараниями Тани в шикарный морской отель.

Для любителей экзотики и морской старины у нас выделено помещение

с койками-гамаками, болтающимися в воздухе, и прочими атрибутами быта моряков тех времен. Бывшие кадеты пытаются вспомнить молодость и влезть в эти койки, но, увы, не у всех это уже получается.

Кстати, в вестибюле корабля имеется табличка, на которой указано, что

5 августа 1954 года на учебном барке «МОРСКОЙ ОРЕЛ», которым командовал капитан второго ранга Джон Кемпбелл, осуществили побег из СССР шестеро политических заключенных, и перечислены наши фамилии. А ниже приписка: «Все бывшие кадеты того рейса и члены их семей, а так же семья капитана Кемпбелла обслуживаются в плавучем отеле бесплатно».

И приезжают, и живут на радость нам всем. Причем, радость искреннюю, что хоть чем-то можем отблагодарить наших спасителей.

А сегодня вот полвека минуло с тех событий, но почему-то никто об этом не вспоминает. Интересно, почему? Я пообщался по телефону с Витькой, Колей и Петькой, они тоже в недоумении. Ну, что же. Наверное, время даёт о себе знать. В нашем возрасте забывчивость – постоянный спутник. Но Чарли! Чарли…

Ладно. Решили собраться, как всегда, на «МОРСКОМ ОРЛЕ» вечером, хотя наш главковерх Таня предупредила, что затеяла там какую-то дезинфекцию. Нашла время! Правда, обещала, что лично объедет всех и соберёт нас к вечеру, и мы немного посидим на корабле и отметим эту дату. Хорошо. Будем ждать. Однако, плохо быть «отставным козы барабанщиком». Я горько усмехнулся, вспомнив эту русскую пословицу.

На родину никто из нас так и не ездил. Сначала из-за расстрельного приговора, который висел над каждым после побега. Об этом сумела сообщить мать Витьки, тайно переслав ему письмо, попавшее к нему через десятые руки. Потом, когда Советский Союз развалился, и когда уже можно было приехать, мы с ужасом увидели, кто пришёл к власти, и как по улицам городов беснующиеся толпы носят портреты усатого убийцы.

Значит, урок не пошёл впрок. Несчастные люди, опять требующие кнута. Несчастная интеллигенция, которая вновь изогнулась, чтобы удобнее было лизнуть правителя в нужное место. Значит, надо ждать смены поколений. Нам уже не дождаться.

Вот такие мысли приходили мне в голову, пока не приехала Таня. Из автобуса мне махали мои верные друзья и я, подогнав свою коляску

к автобусным дверям, на специальном устройстве поднялся вместе с ней

в салон. Детей дома тоже не было. Что с ними со всеми сегодня?

Так, обсуждая этот вопрос, мы доехали до причала, вечной стоянки нашего красавца-спасителя барка «МОРСКОЙ ОРЕЛ». Всегда залитый огнями, с сотнями отдыхающих на палубах, в ресторанах и барах, сегодня он стоял без единого огонька и как будто вымерший.

Мы с недоумением уставились на Таню.

- Выходим! – коротко сказала она и без дальнейших слов вылезла из-за руля.

Ребята помогли мне спуститься вместе с коляской на причал, и не успели мы сделать несколько шагов, как море огней ослепило нас. На корабле не было места, где бы ни стояли люди. Их было много. Очень много. А вдоль борта выстроились поседевшие бывшие кадеты в форменных кадетских фуражках. Стояли в первом ряду, а за ними сгрудились их семьи: жены, дети и внуки.

Мощный прожектор осветил нашу группу и стоящего в двух шагах от нас… Чарли Бивера! Он пошёл к нам, широко раскинув руки, и я встал с коляски… Встал, превозмогая боль… И друзья поддержали меня. Мы вновь встали

в круг голова к голове, как и 50 лет назад, и плакали, не вытирая слёз.

А вокруг гремела музыка, и с палубы в небо взлетали ракеты…

А по трапу, сломя голову (в соответствии с возрастными возможностями), бежали поседевшие Боб Карпентер и Ник Фрицжеральд с друзьями

в кадетских фуражках… И мы разомкнули свой счастливый круг, давая место и для них, как и тогда, 50 лет тому назад…