О том, что фармация – золотое дно, Эдуард понял задолго до перестройки, когда дефицит лекарств, как в прочим и всеобщий, делил человечество на два лагеря: поставщиков и покупателей. А окончание фарминститута и дружба с одноклассником, рекламщиком на телевидении, подтолкнули Эдуарда к своему супер доходному бизнесу, а именно, подделке лекарств. Изучив потребительский рынок и выбрав для начала, несколько видов детских лекарственных средств, эдакие сиропчики от температуры для малышей в ярких упаковочках, он приобрел по бросовой цене оборудование, нашел изготовителей флакончиков, снял гараж у пьяницы соседа. Местная типография, на тот момент, оставшаяся без заказов, просто руки ему целовала за заказ упаковки и не смутили импортные логотипы на коробочках. Всё наладив, Эдуард начал свое дело. Совесть его, при этом, была девственной, а если когда и ворушилась, то он всегда ей рассказывал о том, что эти жирные коммунисты всю страну довели до нищеты и бросили подыхать, каждого по отдельности. Что мать, не выдержавшая «раскулачивания» Сбербанком СССР, всю жизнь экономившая ему на свадьбу и себе на похороны, умерла от инфаркта прямо под сберкассой, узнав, что денежек нет и никогда не будет, а книжку можно выбросить в мусорное ведро.

 

Аптеки, принимающие товар на реализацию, нашлись быстро. От сладкого пирога никто не отказывался в голодное время. Документики… тоже нашлись мастера состряпать. И пошло дело! Уже через пол года, он купил двухэтажный дом в элитном районе города, женился и готовился быть отцом большого семейства. Ездил на «Мерсе» и был очень доволен жизнью.

 

Тоня и Борис ждали ребенка долго, казалось, целую вечность. Из-за разных групп крови, все беременности у Тонечки срывались. Ей пересаживали лоскуты кожи, которые вырезали с его бедра. Они не приживались, отторгаемые ее организмом. Подбирались лекарства, потому что у Тонечки была ещё и аллергия. Вообщим, все было затратно и утомительно. С каждым отторжением, Тоня плакала все больше, а Борис, втихаря стал покуривать. Поэтому, когда в Н…раз лоскут прижился, радости не было конца, а сообщение, что Борис станет папой, заставило его заорать «Ура!» прямо в вестибюле больницы, не взирая на окрик строгого вахтера. На своего первенца, которого назвали Богданчиком, по принципу, Богом данный, Борис молился, боготворил Тонечку, буквально носил на руках. И надо же было им пойти к теще в гости пешком, с коляской три квартала, чтобы ребеночек свежим воздухом подышал.

 

Только вечером у Богданчика поднялась температура, а педиатр, живущая по соседству, порекомендовала современное жаропонижающее импортное средство, "ну очень хорошее". Борис сбегал в аптеку, купил яркую коробочку с милым здоровым карапузом на упаковке, напоил им Богданчика, сменил Тонечку, отправив её спать в соседнюю комнату и благоговейно стал носить на руках наследника, напевая ему песенки из далекого своего детства. Ребенок дремал, просыпался, плакал, опять дремал. Борис ещё раз, смущаясь позднего часа, сходил за врачом. Дали еще одну дозу лекарства. Заглянул в спальню к жене, она сладко спала, сама как ребенок. Пожалел, не стал будить. Сын притих и Борис, утомленный, прилег у кроватки, как верная собака. Утром Богданчик был мертв.

 

У Эдуарда родилась двойня. От радости, он пировал вторую неделю со всеми ближними и дальними. Производство перенес в большой подвал нового дома. И что уж там недосмотрели или недоподсоединяли работники, но произошел взрыв и дом взлетел на воздух, как будто в него попал фугас. Одна воронка осталась.

 

Борис скорбно сидел у могилки сына. Слезы иссякли, боль притупилась, только сердце стало ныть последнее время. Тоня "валялась" по больницам. После нервного срыва совсем занемогла. Капнули мелкие брызги летнего дождичка и он машинально вытер влажную руку. Глаза от изумления поползли вверх. Капли были красного цвета, похожие на кровь. «Может кислотный дождь?»-подумал Борис. Глянул на памятник сыну и вздрогнул. По нему красными каплями стекали слова «Мне отмщение, Я воздам.»