СМЫСЛ ЖИЗНИ

 

/старая, старая сказка/

 

В дальний путь Евгений Петрович Сыроёжиков отправился в поисках смысла жизни.

 

Оделся, обулся, рассовал деньжата промеж ногами и кальсонами, приказал сыну хорошо учиться, а жене пуще ока беречь честь семьи, закинул за плечи рюкзак и потопал туда, где по его предположениям находились тридевятое царство, тридесятое государство.

 

Долго ли, коротко ли, но шагает и видит на перекрёстке трёх дорог милиционера. Тот, в свою очередь, замечает Евгения Петровича, отдаёт, как предписывает устав, ему честь и просит предъявить маршрутный лист: «Куда идёшь-шагаешь, добрый молодец»?

 

– Да вот, – не таясь, отвечает Сыроёжиков, – иду, понимаешь, в тридевятое царство, в тридесятое государство смысл жизни искать.

 

– Что за хреновина такая? – озадачился милиционер. – И зачем она тебе понадобилась?

 

– Никто о смысле жизни ничего толком не ведает, – ответствовал Евгений Петрович. – Говорят разное, а потому и последовал мудрому совету: лучше один раз узнать, чем сто раз не доглядеть.

 

И совсем уж собрался двигаться дальше, как слышит: «Стоп! Я не дал тебе никакого разрешения на движение. Доставлю к начальнику, а там видно будет».

 

Сколько ни возмущался Сыроёжиков, сколько ни убеждал, что милиция приставлена не для того, чтобы мешать, а помогать движению, своим напором он мог бы сдвинуть с места любой неподвижный предмет, но не милиционера. Больше того, ему предписали уголовное намерение, поскольку в словах «не имеете права» обнаружилось оскорбление личности, находящейся при исполнении.

 

Очень похоже отреагировал и начальник: «Смысл жизни ему подавай! Ишь, нахватались иностранных значений, а коренные русские слова в полном загоне содержатся». И строго приказал Евгению Ивановичу прекратить антинародную агитацию и пропаганду чужого и чуждого образа мысли, строго добавив: «А то хуже будет»! И Сыроёжикова временно задержали до полного выяснения обстоятельств его перемещения в пространстве.

 

В камере у Сыроёжикова оказалось два соседа, видимо, так истосковавшихся по живому общению, что тотчас набросились на новичка с вопросами.

 

– За что замели?

 

– Ни за что.

 

– Не темни! – разозлились сидельцы. – У нас ни за что не берут. Обязательно найдут причину. Уж на что мы безвинны, а статью подобрали такую, что не отвертеться. Нам можешь признаться, мы тебя не заложим.

 

Расчувствовался Сыроёжиков и рассказал им о тридевятом царстве, тридесятом государстве, а так же о смысле жизни не забыл упомянуть. Что тут с сидельцами случилось, описанию не поддаётся. Глаза выпучили, языки высунули, ропщут, стонут и плачут: «Иванушка ты дурачок! Кто же, будучи в здравом уме и доброй памяти взваливает на себя добровольно такое преступление? Лучше уж убил бы кого-нибудь, если не терпится за решетку, но искать на стороне того, чего нет дома, уж такая глупость, что не заслуживает помилования». И подняли адский крик, требуя перевести себя в другую камеру: «Мы, объясняют, честные воры и не желаем соприкасаться с государственным преступником».

 

Оставшись один, Евгений Петрович впал в мрачное отчаяние. Сообразил, наконец, как далеко завело его легкомысленное отношение к жизни и незнание неписанных законов.

Сожаление и раскаяние охватили его. А когда сам себе сделался противен до отвращения, напросился на допрос к следователю по особо важным делам.

 

Следователь встретил его, как отец блудного сына.

 

– Рассказывайте, – сказал следователь. – Но только не спеша и по порядку.

 

Проговорили они целый день. И всё о смысле жизни.

 

Борис Иоселевич