Сентябрьский дождь кропил слезами окно в мир и это не прибавляло бодрости.

Алиса смахнула унылый пейзаж мокрыми ресницами и пошла в кухню: отвлечься у плиты от своей неизбывной думы. Думы, которая пухла и дёргалась толчками в её мозгу, как нарыв с недосягаемой занозой, потому что к какому бы решению она не пришла – всё будет отвратительно и больно.

Было воскресенье и потому ничего, требующего деятельного участия хозяйки, в кухне уже не было, поскольку всё было вылизано ещё во время исступлённой субботней трудотерапии. Алиса заварила чай и, сев на табурет, застыла в ожидании подруги. Звонок в дверь выдернул её из самопогружения и по требовательности, с какой гостья заявила о себе, Алиса поняла, что это Лёлька, которой разрешалось вламываться в дом Громовых в любое время суток – а уж если её вызвали, как «скорую помощь», тут уж держись!

Ольга ворвалась в просторную прихожую с зонтом наперевес и сразу заполнила собой всё пространство:

– Что у тебя стряслось?! Почему такая срочность? Ты одна? А Маришка где?

– Проходи в кухню, за чаем всё расскажу…

Забаррикадировав входную дверь раскрытым для просушки зонтом, Ольга поспешила в исповедальню» подруги. Та молча сервировала стол и она не выдержала:

– Ну что ты молчишь? Что-то с Маришкой? Или с тобой? Ты заболела? Бледная вся, похудевшая… Алька! Да скажи хоть слово! – Алиса села напротив и уткнулась в чашку. И Ольга не выдержала: – Ну!!! Будешь молчать, поднимусь и уйду!

И Алиса выдавила из себя первую фразу:

– Маришка пошла к Барыкиным на день рожденья Тимки… – Ольга поперхнулась было возмущением и она выпалила на одном дыхании: – Лёля, у меня беда, я влюбилась.

– Вот как, – бесстрастно резюмировала «скорая помощь» и, неосторожно хлебнув для усвоения сенсации горячего чая, выпучила глаза. Несколько секунд она сидела с открытым ртом, затем, набрав для остуды полную грудь воздуха, тут же выдохнула его с приказом: – Немедленно рассказывай всё по порядку! Как на духу!

Сделав первый шаг, Алиса расслабилась и начала возбуждённо изливаться душившими её секретами:

– Понимаешь, как только я увидела его, меня как молнией ударило: всё из головы вылетело напрочь! Только одно желание было – прислониться к нему и умереть. Он такой… нерушимый. Плечистый, сильный, как богатырь. А глаза как небо!..

– Стоп! – встряла Ольга. – Я уже поняла: он идеал, мечта ополоумевшей и оголодавшей без мужа бабы. Теперь отмотаем назад: где ты на него нарвалась?

– В поезде. Мы ехали в одном купе. Помнишь в августе я моталась к маме за Маришкой?.. Вот тогда. Он вошёл такой отстраненный и печальный, что я решила немедленно пожалеть его… – Ольга хмыкнула и Алиса заволновалась: – Не смейся! У него действительно были какие-то жуткие проблемы! И я попыталась растормошить его, отвлечь разговорами. И мне это удалось. Мы проболтали целый час…

– О чём же это, интересно?

– Да ни о чём! Обо всяких глупостях: о погоде, о Волге, о мороженном… А потом я нечаянно смахнула паспорт и полезла за ним под стол, и он тоже. Мы столкнулись лбами и сразу стали целоваться. Как бешеные! Лёлька, это было умопомрачение!

– Охотно верю… – скептически обронила подруга. – А дальше?

– А дальше было всё! – с вызовом в зазвеневшем голосе призналась Алиса и зажмурилась. – Мы любили друг друга без устали. До полного самозабвения. Это было прекрасно! Мы будто потерялись. Только он и я. В машине безвременья… За окном мелькают берёзки, а он такой упругий, жадный и нежный… И горячий. Я таяла и сходила с ума…

Ольга позволила подруге поплавать в сладких воспоминаниях и вернула её в реальность:

– И чем же всё закончилось, когда вы притомились-таки в своих безумствах?

Блаженная улыбка мгновенно слетела с лица Алисы:

– А ничем. Я вырубилась, а он сошёл в Себряково, хотя собирался ехать до конца. Сбежал. В пять утра. Оттуда, наверное, на автобусе поехал… – она запрокинула голову и процедила сквозь сжатые зубы: – Если бы ты знала, что со мной было, когда я поняла, что больше не увижу его… Меня будто выпотрошили…

– Так просто взял и слинял?!! Не попрощавшись по-человечески, не поблагодарив за любовь?! Да он просто дерьмо собачье! Самец! Проходимец!..

– Не говори так, Лёля! Не оскорбляй его! – вскинулась Алиса и, суетливо покопавшись в кармане платья, достало бережно свёрнутый листок: – Он всё объяснил! Оставил мне записку! – Ольга потянулась к записке, но Алиса отстранилась и отчеканила вызубренные назубок прощальные слова: – «Прости, что сбежал не попрощавшись, но утром я бы уже не смог уйти от тебя. А должен. Потому что не вправе ничего обещать». Вот! Он всё мне сказал! – выплеснувшись, она вмиг погасла и тупо уставилась в окно.

Ольгу это не устраивало.

– Дай сюда записку! – затребовала она. – Я по почерку пойму, волновался он или нет… – она развернула нехотя протянутое подругой послание и возмутилась: – Да тут же сплошная размазня! Обревела что ли? До дыр зачитала! Уж если ты собираешься хранить её вечно, надо будет заламинировать…

– Смеёшься надо мной?! Да?! – выкрикнула Алиса и выхватила из рук подруги записку. – Не собираюсь я её хранить! – она нервно скомкала истерзанную бумажку и швырнула ту в ведро. – Хватит! Я должна выбросить из головы всю эту несуразную историю!

– И правильно! – одобрила Ольга, проконтролировав полёт опальной записки. – Ты должна прийти в норму до возвращения Егора из командировки. И всё забыть. Потому что извела уже себя донельзя. Я никогда не видела тебя такой опустошённой…

– Я не опустошённая, – перебила её Алиса, теребя невесть откуда взявшуюся салфетку. – К сожалению… – она горько улыбнулась и сделала последнее признание: – Я беременная, Лёля… – и выдержав паузу, необходимую для возвращения равновесия им обеим, закончила фразу. – И я должна сделать аборт.

– И какой у тебя срок? – деловито поинтересовалась Ольга.

– В эту среду будет ровно пять недель.

– Да… Срок критический… Если хочешь сделать вакуум-аспирацию надо поторапливаться. После шести недель врачи не возьмутся. Придётся делать операцию. Надо срочно начинать суетиться!

– Вот я и хочу… – Алиса смяла салфетку и подняла глаза на подругу: – Лёля! Мне нужна твоя помощь!

– А зачем тогда я здесь, скажи на милость? – насупилась Ольга. – Конечно, можешь на меня рассчитывать! Целиком и полностью. Говори, что делать!

– Я всё продумала. Во-первых, устрой меня в клинику, где твоя Раиса работает. Я не хочу светиться у своего врача, не хочу, чтобы он всю эту историю с абортом зафиксировал в моей карточке. А он это непременно сделает! И Егору может проболтаться. – Алиса сделала небольшую паузу и продолжила уже более обыденно: – А потом мне надо пристроить к тебе на денёк-два Маришку. Забирать её из школы, кормить, отвлекать… И врать, что я уехала в командировку. Якобы в Ярославль. Там у нас есть объект. – Алиса снова перевела дух. – На работе я возьму отгулы. Три дня обойдутся без своего не самого модного дизайнера. Но думаю, я управлюсь за день.

– За день? Вместе с анализами?

– А почему бы и нет? Я узнавала: если не внематочная и без осложнений, то и полдня хватит. А ещё полдня отлежусь – и вперёд в безмятежное будущее.

– Так уж и безмятежное? – засомневалась Ольга. – Ты же сохнешь по своему… попутчику! Как там его, кстати, зовут-то? Или вы не соизволили познакомиться?

– Это неважно. Не надо тебе знать его имя. Я и сама его скоро забуду. Непременно. Потому что иначе сдохну от тоски…

Ольга поспешила сменить русло беседы:

– Ладно, подруга. Я всё сделаю. Сегодня же созвонюсь с Раисой, договорюсь на среду. А ты давай пока налей свежего чайку, а то от твоих новостей во всём теле полный сушняк.

За чаем они обе сосредоточенно молчали. Прервала вязкую паузу Ольга:

– Я вот до чего додумалась, Аля… А может тебе оставить этого ребёнка? Может быть это тебе его Бог послал? Ведь вы с Егором уже больше года пытаетесь сотворить Маришке сестрёнку или братика…

– Ты предлагаешь мне обмануть Егора?! – вскинулась Алиса. – Да он же непременно догадается! Он уехал на свою стройку первого августа, а когда вернётся у меня будет всего десять недель, а не тринадцать, как если бы я забеременела до его отъезда! А Гоша въедливый и непременно возьмёт всё под свой контроль, даже к врачам помчится. Да ещё вдруг ребёнок получился голубоглазым… И это у двух черноглазых родителей? Нет, Лёля. Всё равно рано или поздно правда вылезет наружу. Да и не хочу я обманывать Егора. Мы с ним ещё в институте договорились, что у нас будет всё по-честному, и за девять лет я ни разу ему не солгала. Потому и не умею врать, не научилась… Да он по лицу моему сразу всё поймёт!

– А мне кажется, он будет рад, – продолжала гнуть своё Ольга. – Сначала, может, и забеспокоится, но если ты будешь помалкивать о своём приключении, всё пройдёт гладко… – она отодвинула опустевшую чашку и, загадочно сощурившись, сказала нечто совсем несуразное: – Я уверена, что даже если ты и расколешься, Гоша с радостью примет чужого ребёнка, как своего…

– Что ты несёшь! – возмутилась было Алиса, но, вглядевшись в лицо подруги, насторожилась: – Или есть что-то, о чём я не знаю?

И Ольга повелась:

– Есть. Я не должна об этом говорить… но тут такие обстоятельства… – она на секунду замялась и решилась: – В общем так подруга… Весной я случайно подслушала, как твой Егор жаловался моему Толику, что не может сделать себе сына. Потому что бесплоден…

– Что?! Он что очумел?! А Маришка? Или он во мне сомневается?

– Да нет! Не сомневается он в том, что Маришка его дочь! Его бесплодие появилось уже после! Он обследовался. Сказали, будто от какого-то вируса, после заморского гриппа.

– Не может быть! – продолжала сопротивляться Алиса. – Он же так старался! Следил за моими благоприятными днями и каждый раз надеялся, что мы, наконец, зачнём сына!

Ольга нервно хихикнула:

– Ещё бы ему не стараться! Он же от тебя балдеет! И жутко боится потерять. Потому и разыгрывает эти спектакли. – Алиса оперлась локтями о стол и спрятала лицо в ладони. – Да, подруга, ситуёвина ещё та… – посочувствовала ей Ольга, прекрасно понимая всё, о чём тоскует её визави. – Так что ты подумай ещё. Ты ведь так хотела второго ребёнка. Я немного погожу со звонком к Раисе, а вечером сообщишь мне своё окончательное решение.

Она поднялась, намереваясь уходить, и услышала:

– Не надо ждать, Лёля. Я не изменю решения. Из-за дочери. Если Егор меня бросит, она этого не вынесет, сломается. Потому что они обожают друг друга. – Алиса тоже встала из-за стола, дав тем понять, что хочет остаться одна. И, не выдержав напряжения, выплеснула признание: – А если честно, то я бы побежала за ним хоть на край света! За тем… за другим… Если бы только он позвал… хоть шёпотом, хоть беззвучно…

Проводив непривычно молчаливую подругу, Алиса кинулась к ведру, чтобы выудить оттуда сосланную в мусор записку – единственное, что останется у неё на память о роковой встрече в экспрессе. В поезде её судьбы.

 

В среду Алиса дожидалась назначенного после анализов часа в скверике напротив клиники. Безучастная к радостям сентябрьского солнечного дня она пыталась растопить сердечную стынь оправдательными мыслями и беззвучными уговорами. Никого и ничего вокруг не было: только она, саднящая боль в груди и… голубые глаза под её опущенными веками. Его глаза – виновника её смятения и затянувшегося бредового сна наяву.

– Ты убьёшь его? – разорвал забытьё звон незнакомого детского голоса.

Алиса испуганно вздрогнула и взметнула ввысь ресницы:

– Кого?!

– Жучка, – пояснила стоявшая напротив девочка лет четырёх-пяти со строгим взором ярко голубых глаз.

– Жучка? – недоумевающее переспросила Алиса. – Какого жучка?

– Вот этого, – кивнула девочка на её руку, безвольно застывшую на колене, – который затаился. – Алиса перевела взгляд в указанном направлении и увидела обмершего на её запястье «жучка». – Это божья коровка, – пояснила малышка, – жучок такой. И он тебя боится. Дай его мне. Я над ним пошепчу, потому что это вовсе не простой жучок. Это заколдованный принц. Он живой, хотя и заколдованный. Совсем человечек. Его нельзя убивать. Живых убивать нельзя…

Чувствуя, как жар вытесняет застывшую в ней стынь, Алиса тихо, почти шёпотом спросила:

– Как тебя зовут и что ты тут делаешь?

– Я Маришка. Мы тут с бабушкой. Пришли к маме. Её лечат, чтобы она выродила мне братика. Мне очень нужен братик. Алёша.

И не дожидаясь, пока странная тётя отдаст «заколдованного принца», Маришка бережно сняла того с её руки и спрятав в сложенных лодочкой ладошках, растаяла за пеленой, застившей глаза Алисы. «Маришка, Алёша…» – недоумённо прошептала она и, не выходя из обезболивающего оцепенения, побрела в клинику.

 

Уже через сорок минут Алиса отстранённо смотрела на монитор и, сцепив зубы, слушала убийственно бодрый голос врача – той самой Лёлькиной приятельницы.

– Видишь какой он богатырь! Просто чудо! – по-садистски восхищалась Раиса. – Такой живчик весёленький. Только зря он радуется. Вот сейчас я сделаю анестезию и воткну в тебя трубку вакуум-аспиратора… и мгновенно умерщвлю твоего малыша. Крошечного человечка, всего-то в какой-то сантиметр… А мы его в банку для отходов… Не бойся, тебе не будет больно. Это потом рубцы в душе будут ныть… Может ещё и эндометрит разгуляться. Для бесплодия. Чтобы ты больше ни о чём не заботилась…

– Вы что, издеваетесь надо мной? – не выдержала Алиса. – Это Лёлька вас настропалила?

– Ольга тут ни при чём, – неожиданно померкла Раиса, – это моя инициатива. Я почти со всеми абортичками провожу тренинг. Иногда мне удаётся отговорить какую-нибудь молодую дурёху. И это для меня всё равно, что свеча в церкви… Потому что я как киллер… Убиваю за деньги… – она чертыхнулась и взяла себя в руки. – Прости, нервы сдают. Видно, пора поменять специализацию, а то совсем свихнусь. И не волнуйся, всё будет как положено. Раз Лёля просила за тебя – значит так надо. Только мне всё равно досадно, что Бог посылает детей не по адресу. Я бы была на седьмом небе от счастья – да вот никак. Тяжелейшая форма бесплодия. Как говорится, сапожник без сапог. – Раиса судорожно сглотнула и вскинула на пациентку глаза: – Может всё же передумаешь? Молодая, здоровая…

– Нет, – упёрлась Алиса, – нельзя мне. Никак нельзя, потому что…

– Ну, как хочешь, – резко прервала её Раиса и закаменела лицом, – тогда начнём.

Заранее мертвея от холода, звука и блеска металла, Алиса зажмурилась и в этот момент от двери послышался взволнованный голос:

– Раиса Григорьевна, срочно! У Егоровой опять кровотечение! И пульс пропал!..

– Подожди немного, милая, – сказала Раиса, накрывая колени Алисы простынёй, – минут десять. Попрощайся пока со своей крохой…

Почувствовав внезапный озноб, Алиса натянула простыню до подбородка и вслушалась в тишину – такую же стерильную, как и всё вокруг, и полную удушливыми запахами больницы. Она расправила затёкшую от напряжения спину и поняла, что последние силы покинули её. Потому что иссяк предел прочности, рассчитанный именно до этих минут.

Взгляд непроизвольно потянулся к монитору и она увидела своего «богатыря» – крошечный, как вишенка, комочек, плавающий в животворных водах. Хотя нет, он не плавал – он пульсировал в унисон с биением её сердца: также неровно и учащённо. «Алёшенька… – прошептала она. – Или Алёнка? – созерцая ответное её мыслям колыхание, Алиса стала наполняться покоем и комочек тоже успокоился. – Сердце моё. Ты моё, сердце. Мы с тобой одной крови. Навсегда… – она улыбнулась и невозможное ещё вчера решение снизошло на неё, как единственно верное: – Живи, малыш! И пусть всё будет, как будет...»

Трудно сказать, как долго отсутствовала Раиса, но её возвращение Алиса встретила улыбкой. Та сразу всё поняла и просияла лицом:

– Значит будем подниматься и одеваться! – она «освободила» пациентку и помогла ей слезть с «дыбы». – Ох, и дуры мы бабы! И чего мы так за мужиков своих цепляемся? Эта Егорова второй раз уже здесь. Муж, видите ли, категорически не хочет ребёнка! Не время, мол, пока: у него, мать его, бизнес! А чтобы поберечь жену – это дело пятое!..

– А ваш муж не такой? – осмелилась спросить Алиса.

– У меня муж золотой! – похвалилась Раиса, усаживаясь за стол. – А всё одно, я у него на поводке не хожу!

– Он тоже врач?

Раиса возбуждённо засмеялась:

– Не то слово! Он педиатр. То есть мы оба занимаемся детьми. По-разному, правда… – она обречённо вздохнула и замолкла, уронив голову на руки.

Алиса поспешила облачиться и заторопилась:

– Пошла я. Спасибо вам.

– Потом спасибо скажешь, – хохотнула вдогонку Раиса, – когда муж тебе морду набьёт.

 

Прошло полтора года.

Апрельское небо выглядывало из-за рассыпанных по нему пуховых облаков и отражалось в глазах сынишки Алисы, внимательно наблюдающего за мамочкой. Она улыбалась. Улыбалась набирающей силу весне, беспорядочно мельтешащим мыслям и своему маленькому «богатырю» – точной копии большого. Того, который ворвался в её безмятежную жизнь обжигающе жаркой кометой и оставил свой «след», ныне важно восседающий в коляске. Давно это было… Кажется, что много лет назад… А в памяти и в сердце всё так живо – будто вчера.

Права оказалась подруга: Егор принял-таки чужого ребёнка и даже привязался к нему. Поначалу, как узнал о беременности, бесновался, несколько дней жил на чужих дачах, а потом услышал, что она собирается уезжать к матери, вернулся и упал ей в ноги: останься! Не смогу я без тебя! И Алиса решила попробовать начать всё заново. Егор воспрянул духом, лелеял её, дал ребёнку свою фамилию, балует его – а только хмурится, заглядывая в личико малыша, и, когда спрашивают, откуда у него, похожего на цыгана, взялся голубоглазый и светловолосый сынок, впадает то в ярость, то в апатию. Жену он, как и обещал, ни в чём ни разу не упрекнул, но стал иногда приходить домой навеселе, чего раньше с ним не случалось, а в постели был неистов и груб, словно соревновался с кем-то в мужской силе. Алиса терпела, надеясь, что её история забудется и не дойдёт-таки до того, что она бросит всё и вернётся в отчий дом. Потому что одной ей с двумя детьми в Москве не выжить…

У самого дома Алиса взглянула на часы и, выяснив, что до кормления ещё не меньше получаса, направилась к детской площадке. Однако, заметив там чересчур оживлённое движение ребячьего племени, свернула в сторону обособленно стоящей скамьи – излюбленного места вечерних тусовок дворовых подростков.

Перед тем, как угнездиться на лавочке, Алиса склонилась к коляске, чтобы поправить на малыше сбившуюся набок вязаную шапочку, и вдруг за её спиной раздался приглушённый волнением голос:

– Алиса...

Она резко обернулась и непроизвольно закрыла собой сына. Да. Она не ошиблась. Это Он.

– Алексей?! Ты как тут оказался?

– Если я скажу тебе, что совершенно случайно, ты ведь не поверишь? – она нашла в себе силы улыбнуться. – И правильно сделаешь… – он сделал шаг вперёд. – Я искал тебя. Как только вернулся. И сразу нашёл.

– Я тоже не люблю врать. Это пошло… – вроде бы невпопад заметила Алиса и сделала шаг навстречу. – Ты всё такой же. А откуда ты вернулся?

– А ты стала ещё краше, – по-детски беспомощно улыбнулся Алексей, проигнорировав её вопрос. – Я ещё тогда знал, что обязательно найду тебя, как только смогу… – она ничего не спросила, но брови её вопросительно дрогнули. И он пояснил: – Когда ты заснула, я достал у тебя из кармана паспорт и выучил его весь до последней запятой.

– Там нет запятых, – заметила Алиса и внимательно посмотрела в его лицо. – Значит ты не забыл меня?.. – она обнаружила у него над бровью шрам и потянулась к нему рукой: – Алёша… Алёша… Тебе больно. Зачем ты тогда так нехорошо сбежал? Струсил? А я тебе доверилась…

Алексей перехватил её руку и поцеловал в ладонь:

– Прости. Я посчитал, что не вправе ломать твою жизнь. У тебя семья, а я должен был срочно уехать… В никуда. И не был уверен, что вернусь. Думал забуду, но не получилось…

– Ты женат?

– Нет, в этом смысле я совершенно свободен. У меня никого нет. Только ты. – Алексей погладил пальцами её щеку: – Девочка моя ласковая… Я за тобой приехал. Уволился и сразу к тебе. Чтобы больше не расставаться… – и он потянул её к себе.

– Алёша! Не надо! Не дразнись. Я не справлюсь… а тут люди… Алёшенька!!

В этот момент сынок, услыхав наречённое ему имя, напомнил о своём существовании возмущённым рёвом. Алексей оторвался от Алисы и успел подскочить к коляске раньше неё. Взяв ребёнка, на руки, он осторожно прижал его к себе:

– Какой славный бутуз! Я буду крепко его любить. И дочку тоже. Вот увидишь… – и он пощекотал носом пухлую щёчку.

Малыш был явно доволен предлагаемой игрой и, залившись смехом, растопыренной ладошкой шлёпнул отца по щеке. Алексей поймал ртом шаловливые пальчики и замычал – к полному восторгу маленького разбойника. И тоже засмеялся.

Алиса смотрела в налитые небом глаза своих Алёшек и обмирала счастьем…

 

И тут в благолепие непозволительно сияющей троицы ворвался крик разъярённого главы семейства Громовых:

– Алиса!!! Не смей!!!

Егор налетел на неё как торнадо и больно вцепился в плечи:

– Тварь!!! Ты всё ему сказала?! Как ты посмела проболтаться о сыне?! Ты же клялась мне, что отец ничего не узнает!

Опомнившаяся, наконец, Алиса пришла в ужас:

– Егор, замолчи!! Я ничего не говорила! Он не знает о ребёнке!

Но Громов был невменяем. Он уже тряс Алексея, пытаясь отобрать у него сына, но тот стоял, как утёс – лишь чуть отвернулся, чтобы уберечь малыша от нечаянных ударов разбушевавшегося папаши.

Алиса поймала его вспыхнувший радостью взгляд и, умудрившись принять на руки Алёшку, отошла в сторону. Сердце её рвалось за тюремную решётку рёбер: он обо всём догадался! О, Боже! Что же теперь будет?!

Тем временем Егор совсем расходился и распустил кулаки. Счастливый обретением сына Алексей был терпелив и позволял Громову выпускать пар, время от времени перехватывая его руку, когда тот покушался на лицо и другие уязвимые места. Но, видимо, он был слишком благодушен и прозевал удар в скулу, выведший его из терпения. Никто не заметил, как именно Алексей скрутил руки разгневанного мужа, но в считанные секунды тот оказался спелёнатым железными объятиями соперника.

Алиса подошла к мужчинам с увещеваниями:

– Гоша, уймись. Не сходи с ума, не позорься перед людьми… – Егор прорычал что-то неразборчивое, но жена уже обратилась к любовнику. – А тебе лучше уйти. Не дразни его, а то мне не удастся его успокоить и он испугает детей. И не делай ему больно. Пожалуйста… Алёша…

– Значит это в его честь ты назвала сына? – успел прохрипеть Егор прежде, чем Алексей ослабил объятия, и тут же развернулся лицом к противнику: – Это мой сын! Ты слышишь, подонок?! Мой! У него моя фамилия! – Алексей не слушал его: он смотрел на Алису и глаза его сияли счастьем и благодарностью. И Егор снова воспалился: – Куда ты смотришь, сволочь?!! Не смей пялиться на мою жену!! Ты её не получишь! Ни её, ни моих детей! Да ты… – и он рассыпался площадной бранью.

Алексей стиснул врага покрепче – настолько сильно, что оба побагровели и Егор затих.

– Алиса, отойди подальше. Мы должны поговорить по-мужски. На одном языке. А при тебе я не могу ругаться. Пожалуйста, милая, отойди.

Голос его был спокоен и Алиса послушно попятилась, не спуская глаз с драчунов. А те, обхватив друг друга свитыми в кулаки руками, упёрлись лбами и завертелись в дикой пляске и в ругани придавленными яростью голосами. Алексей был на полголовы выше Егора и шире в плечах, но не злоупотреблял своим преимуществом. Со стороны они были похожи то ли на петухов, то ли на бодающихся бычков, издающих неразборчивое шипение и рычание.

К месту боёв стали подтягиваться зрители. Невесть откуда появилась Ольга, но Алиса ничуть не удивилась, когда услышала её голос:

– Я как чувствовала, что у тебя снова проблемы! Что тут происходит? С кем это Егор сцепился? – и осенённая догадкой ахнула: – Это он?!!

– Да, Лёля, – неправдоподобно бесстрастно ответила Алиса, – это он. Алексей. Он нашёл меня. И хочет увезти с собой.

– Гм… – озадаченно промычала Ольга, разглядывая виновника новой проблемы, – теперь я тебя понимаю, подруга… К такому действительно хочется прислониться… – и ещё разок гмыкнув, она озаботилась конкретикой. – И что ты решила? Уйдёшь к нему?

– Не знаю, Лёля… Ничего не знаю. Моё сердце с Алексеем. Но Гошу жалко… Почти одиннадцать лет вместе. И были счастливы. Давно, правда. Сто лет прошло… Это я всё разрушила. И теперь мне никогда не будет покоя. Никогда, Лёля! – и она стиснула напуганного сына так, что тот расплакался.

Ольга поняла, что подруга близка к истерике и поспешила хоть что-то предпринять:

– Не казни себя, Аля! Это не ты, это судьба. Ты успокойся, всё устаканится. И давай мне крестника, я отнесу его домой и накормлю. И тебе лучше уйти. Мужики сами разберутся.

– Нет, – отказалась Алиса, – мне нельзя уходить. И Алёшка пусть тут будет, со мной. Я его теперь не отпущу от себя. А ты поезжай за Маришкой в школу и забери её к себе… Она там, наверное, заждалась Егора. А он вот… Наша девочка не должна видеть отца таким! И, вообще, всю эту… несуразную дикость. Лёля, пожалуйста! – и, поглаживая хнычущего сынишку, она стронулась с места. В направлении сцепившихся в схватке папаш.

Егор встретил её взглядом полным мрака и ненависти – и она… обрадовалась! Да, да! Ненавидь меня, презирай, побей! Тогда мне будет легче разрубить этот гордиев узел и уйти! И ты освободишься от меня: от предательницы, от неблагодарной твари, от стервы…

Мужу были недоступны эти самоуничижительные мысли и он понял её радость иначе:

– Рано радуешься, любимая! Думаешь, бросишь меня и будешь купаться в счастье? Не выйдет!! Я основательно попорчу вашу малину! Посмотри мне в глаза и удостоверься, что я не шучу: детей ты не получишь! – Алиса наполнилась ужасом и Егор взошёл на пик куража: – Да, да, да!!! Дети останутся со мной! И не вздумай судиться: любой суд будет на моей стороне! Потому что ты не мать – ты гулящая девка! Шалава!!

В глазах у Алисы потемнело и только сынишка не позволил ей упасть в обморок: она уцепилась за него, как за спасительный якорь, – и выстояла. Но на несколько секунд впала в прострацию, ни на что не реагируя, и потому удивилась, когда увидела мужа безжизненно висящим на сцепленных руках встревоженного её бледностью Алексея.

– Ты в порядке? – спросил он и, подтащив Егора к лавке, попытался того усадить. Это ему не удалось и он встал сзади, подхватив соперника подмышки. – На тебе лица нет. Сядь, а то уронишь ребёнка… Наш сынок, кажется, спёкся. Заснул.

Алёшка действительно задремал и Алиса осторожно присела на край лавки, тупо уставившись на бесчувственное тело мужа.

– Что ты с ним сделал?! Он жив?

– Ничего особенного я с ним не сделал! – с нескрываемой досадой ответил Алексей. – Просто нажал на одну точку. Чтоб угомонился… Никто не смеет оскорблять тебя! – он заметил плеснувшийся в глазах Алисы испуг и поспешил успокоить её: – Не бойся, дорогая. Минут через десять твой супруг оклемается. Если хочешь, я приведу его в чувство раньше.

– Приведи...

Алексей, не прекращая придерживать пострадавшего в схватке, легко перешагнул лавку и сел. Положив голову Егора к себе на колени, он начал лёгкими движениями пальцев массировать ему виски, темя и затылок. Послышался слабый стон и Алексей, посчитав миссию выполненной и высвободив руки, одной стал придерживать Егора, а другой обнял Алису за плечи и склонился к ребёнку:

– Сыночек мой… Надежда моя… Мы теперь всегда будем вместе, будем защищать нашу мамочку… – Алиса не отстранилась и позволила ему любоваться Алёшкой, сама же непроизвольно положила ладонь на лоб Егора… Алексея это явно задело и он оторвался от созерцания наследника. – Любишь его? Или просто жалеешь?

– Мы больше десяти лет вместе, – устало ответила Алиса. – Или ты считаешь, что до встречи с тобой я не жила? – Алексей смолчал. Только рука его на её плече напряглась. – У меня нет для тебя однозначного ответа. Я теперь ничего не понимаю, Алёша. Я так тосковала по тебе… И вот ты пришёл… А радости нет. И я не знаю, ни как жить без тебя, ни как оставить его в таком жутком состоянии. Наверное, нужно время…

– Время? – охрипшим голосом переспросил Алексей. – Ты думаешь, оно безразмерное? Я этой зимой, когда в госпитале валялся, всё понял про время: надо жить каждую секунду! Ничего не откладывать на потом! Потому что этого «потом» может не быть! И я решил всё бросить и вернуть тебя. Ведь тогда, в поезде, ты была моей по-настоящему. Вся без остатка. Правда? – он заглянул в глаза онемевшей Алисы и осёкся.– Что с тобой?

– Ты был ранен?! Тебя убивали? – свистящим шёпотом ужаснулась она и ладонь её, слетев со лба Егора, заметалась по его лицу и замерла на шраме. – Алёшенька мой…

– Твой, родная. Теперь только твой. Мне нелегко далось прощание со своим делом, но ради тебя я пошёл и на это…

Алексей ожидал, что она оценит эту жертву, но услышал другое:

– Ты не должен был из-за меня бросать своё мужское дело, Алёша. Теперь и в этом я буду виновата. Кругом виновата... – он хотел возразить, но стоны Егора спугнули Алису и она поднялась: – Он пришёл в себя! Положи его поудобнее, чтобы не упал.

Алексей принялся за выполнение её просьбы и, поправляя голову Егора, наткнулся на его опустошённый взгляд. Алиса тоже встретилась с этим взором.

– Теперь я могу идти домой, – апатично резюмировала она, отворачиваясь от мужа, – надо кормить и укладывать сыночка. И ты уходи, Алёша. Так будет лучше.

– Ты гонишь меня?! – встревожился Алексей. – Алиса! Не делай этого! Не казни нашу любовь! Нельзя убивать такую любовь!

– Мы уже столько казней сотворили… – безжизненно усмехнулась Алиса. – Одной больше, одной меньше… Я очень устала, Алёша. Уходи. Нам всем нужно время…

И она пошла прямо в толпу свидетелей их семейной драмы, равнодушно отмечая разнообразие выражений их лиц: любопытных, завистливых, осуждающих… Она отыскала изрядно пожившую женщину с глазами, полными искреннего сочувствия, и попросила:

– Пожалуйста… Помогите моему мужу. Напоите его водой, пожалейте. Вы такая мудрая, вы сумеете, найдёте нужные слова… А я не в состоянии. Вы же всё видите и всё понимаете…

Женщина молча кивнула и поспешила к пострадавшему во всех смыслах Егору. А Алиса направилась к дому.

– Алиса! Я приду завтра! – выкрикнул ей вслед Алексей. – Я буду приходить каждый день, пока ты не поверишь в наше будущее! Буду бороться за нас!

Его голос прозвенел в небывалой для улицы тишине и Алиса споткнулась. Затем вытянулась в струну и, не оборачиваясь, скрылась в чёрной дыре своего подъезда.