Его звали Ковриком. Ну да! Так и звали все: Коврик. Почему? Потому что он и был обыкновенным ковриком над кроваткой Сонечки.

Сонечка, это маленькая девочка, ей уже почти три года и слово «коврик» она выговаривает правильно, со звонкой буквой «р».

Ещё совсем недавно она называла его «ковлик». Но он не обижался, потому что был весёлым ковриком, сшитым из ярких лоскутов. И у него было своё лицо – очень смешное и смешливое.

Это было лицо друга, который улыбался Сонечке всегда, когда она не спала, то есть, когда глазки её были открыты и рассматривали этот ужасно интересный мир.

А друг Сонечке был совершенно необходим, потому что за ней надо присматривать. Так всегда говорит бабушка, когда Сонечка что-нибудь натворит непонятное взрослым. Она качает головой и приговаривает:

– Ой, внученька, за тобой нужен глаз да глаз!

А Сонечка слушает внимательно бабушку и загибает пальчики: «Глаз да глаз…». Потом показывает ручку и заявляет:

– Два! Два глазика нужно!

И бабушка сразу перестаёт сердиться и ругаться. И даже смеётся. Наверное, радуется, что Сонечка умеет считать. Да, да – этот чудо-ребёнок уже считает до пяти!

Вот как раз у Коврика и было два глазика. А ещё у него была шапочка набекрень и много-много смешных кудряшек. Это был очень ответственный Коврик, никуда не убегал и всё время присматривал за Сонечкой и всеми, кто входил в её комнату. И днём присматривал и ночью…

Впрочем, за ночь никто не мог поручиться, потому как все крепко спали. А Сонечка спала крепче всех оттого, что за день очень уставала расти и учиться новым делам. Она спала так сладко и глубоко, что сны не могли пробраться под её ресницы, чтобы сниться и радовать разными красками. Но однажды она увидела один из них. Он показался во всей красе и удивил Сонечку, поскольку был похож на мамино новое платье: весь в мелких разноцветных цветочках, только настоящих.

И вдруг в этот сон кто-то постучался – тихо, тихо: «Впусти меня, девочка, это я…». Вообще-то, эти слова ей почудились, потому что Некто, кто просился в её сон, ничего не говорил, а просто жалобно плакал, будто мяукал – совсем, как котёнок за дверью.

Сонечка впустила этого Некто в свой сон, чтобы он погулял с ней по мягкой и тёплой лужайке из маминого платья, и тут же села в цветы от удивления: это был её коврик! Только весь помятый и заплаканный…

– Да, это я, – грустно сказал Коврик, вытирая уголочком слёзы на щеках. – Я пришёл к тебе поплакать о том, какой я несчастный. Потому что всё случилось так неправильно… – и он ещё пуще расстроился и даже захлюпал носом-лоскуточком.

– Не плачь, солнышко, – совсем как мама пожалела коврик Сонечка и погладила его вязаные кудряшки, – расскажи про всё неправильное и мы поправим это.

Коврик всхлипнул разок-другой и повёл свой рассказ:

– Неправильное случилось, когда я стал ковриком. Потому что на самом деле я одеялко… – Сонечка удивлённо ойкнула, и Коврик обнял её сухим, незаплаканным, уголком. И вздохнул. – Да, да, да, милая крошка! Я самое что ни есть настоящее одеялко для внучки! Когда твоя другая, дальняя, бабушка шила меня, она каждый лоскутик долго-долго разглаживала своей тёплой ладошкой и велела мне заботиться о тебе, держать в тепле твои быстрые ножки и надёжно укрывать от сквозняков твою спинку! Я же тёплый! Посмотри, у меня даже подкладка есть! – и он показал девочке малиновую подкладку. – А ещё твоя бабушка просила меня навевать на тебя сладкие сны и рассказывать, как она тебя любит! – Коврик снова вздохнул и промокнул незанятым уголком выкатившуюся, словно прозрачная бусинка, слезу. – Бабушка шила меня и пела колыбельную песню для тебя… Я её запомнил и повторял всю дорогу, чтобы не забыть. Это, когда я, красиво упакованный, как настоящий подарок, долго-долго летел к тебе и ехал автобусом… Я сохранил тепло рук и песню твоей бабушки. А твоя мама завесила мной дырку на стене… Ой! Ты плачешь?

Нет, Сонечка не плакала, но глазки её были «на мокром месте». И грустные: ведь эту злополучную дырку проковыряла она! Сначала пальчиком, потом совочком… Но мама не ругала её, а только обняла и вздохнула. Потому что любит своё Солнышко…

Воспоминания любимой дочки прервал заскучавший Коврик:

– Ты обо мне задумалась? Придумываешь, как всё исправить? – с надеждой спросил он.

– Да, – быстро ответила Сонечка и спохватилась: – Не совсем… Я сначала думала про дырку, потом про маму. И про бабушку. Раз мама меня любит, и бабушка меня любит, и я их люблю… Мы должны порадовать друг друга и исправить неправильное?

– Должны! – без запинки согласился Коврик. – И я тебя люблю. Меня тоже посчитай.

И Сонечка начала считать: мама, папа, бабушка, дальняя бабушка, Коврик…

– Ой, – воскликнула она, – мне не хватает пальчиков! Я умею считать только до пяти. А у меня ещё остались непосчитанными дедушка, наш котик Барсик, мамина сестрёнка и Алик из песочницы… и… ой! И мой тряпочный медвежонок!

Тут Коврик как-то сразу загрустил, и Сонечка наморщила лобик, чтобы сильней думалось…

И придумала:

– Я буду считать на двух ручках! У меня же две ручки и я буду считать по очереди!

И она принялась вспоминать тех, кто её любит, называя Коврику все имена… и запуталась! И снова пересчитала – и ещё раз, и ещё…

Чтобы не мешать своей подопечной, успокоившийся Коврик примостился у неё в ногах и задремал. От тепла и какого-то непонятного, но приятного запаха то ли цветочков, то ли коврика, то ли маминого платья, то ли рук бабушки, которые пахли вкусной тыквенной кашей, Сонечка совершенно сбилась со счёта и ресницы её смахнули сон… и тот растаял на солнышке…

– Просыпайся, Солнышко, а то некому будет проводить нас с папой на работу. Да и завтракать пора. Бабушка уже приготовила твою любимую кашку … – мама поцеловала Сонечку и та, сонно жмурясь, обняла мамину шею, чтобы легче было выудить её из-под одеяла. А когда встала в кроватке на ножки, распахнула глаза и увидела знакомое платье… И всё вспомнила! Весь свой сказочный сон!

– Ты что делаешь, зачем ты щупаешь и наглаживаешь коврик? – удивилась мама, наблюдая за непонятным ей утренним занятием дочки.

– Я его не щупаю. И не наглаживаю. Я проверяю, высох ли он. Потому что ночью он был совсем мокрый, заплаканный…

– Заплаканный? – улыбнулась мама. – И о чём же он тебе плакался?

– Он мне плакался на неправильное, – Сонечка обняла маму за талию и заглянула ей в лицо, чтобы узнать мамино настроение. Мама улыбалась ласково. – Коврик мне плакался, что он не всамделишный коврик, а одеялко. И что наша дальняя бабушка велела ему меня укутывать и петь песенку. Колыбельную. А ты его повесила на стенку, чтобы закрыть дырку. На кнопки. Ему, наверное, больно. Посмотри, как он грустно улыбается!

Мама ничуть не удивилась, а только задумчиво взглянула сначала на коврик, а потом на дочку. И спросила:

– Ты хочешь, чтобы коврик стал твоим одеялом? – Сонечка посильней прижалась к маме и глаза её вмиг намокли. От хитрости, потому что она знала, что мама пожалеет её и сделает так, как ей хочется. Но мама знала все хитрые хитрости своей дочки и только улыбнулась:

– А как же дырка? Ты ведь очень постаралась, чтобы она была вместительной…

– Я заклею её Азбукой! – моментально нашлась сообразительная дочка. – Мне давно пора выучить наши буковки! И Ма, и Па, и Со… И бабулину буковку, и все-все!

– С Азбукой это ты хорошо придумала, – согласилась мама и взяла свою умную и добрую девочку на руки. – Только мы сделаем по-другому. Мы сделаем коврик из плотной бумаги. И наклеим на неё фотографии всех, кого ты любишь. И кто любит тебя. Они будут за тобой присматривать. Только сделаем это вечером, когда все соберёмся после своих дел…

– Ура!!! – крикнула Сонечка и быстро-быстро обцеловала все мамины щёки, чтобы она не успела передумать. Потом повернулась к Коврику:

– Ты слышал? Мы исправим неправильное! Прямо сегодня!

Коврик ничего не ответил. Он просто улыбнулся. Совсем-совсем радостно!