Зима в этом году выдалась необыкновенно теплой, − морозы продержались не более двух недель, а в конце февраля температура и вовсе установилось плюс десять − пятнадцать градусов. Облака почти не скрывали неба, а по вечерам его густо усыпали звезды, особенно заметные при веерных отключениях электричества, которые почему-то участились в последнее время. Настя полюбила созерцать с балкона звездные россыпи, − ее томившаяся душа при виде множества далеких недостижимых миров как-то странно успокаивалась и смирялась. Все, что мучило ее, становилось мелким и ничтожным перед открывавшейся перед ней бесконечностью.

Хочу вас обрадовать: университет получил сверхмощный телескоп, и всех успевающих на «хорошо» и «отлично» приглашает в астрономический кружок, − объявил им физик перед весенними каникулами. − Записывайтесь, не пожалеете. Зрелище незабываемое.

Настя записалась одной из первых − и в ближайшее воскресенье с группой одноклассников отправилась в университетский планетарий. Сначала им прочли часовую лекцию о планетах солнечной системы, − очень интересную, Настя слушала, затаив дыхание. Потом позволили взглянуть на ближайшую соседку Земли Луну.

Заглянув в окуляр телескопа, Настя остолбенела − так и застыла с широко раскрытыми глазами. Ее душа в мгновение ока перенеслась через ледяную пустоту космоса и очутилась далеко от родной планеты. Перед ней простерлась серебристая равнина, освещенная неземным светом. Ничто не нарушало ее покоя − ни дуновения ветерка, ни шороха песчинки. Вечное безмолвие. Вечная, бесконечная печаль. Эта безмерная печаль проникла ей в душу и навсегда осталась там. Никогда-никогда ее нога не ступит на эту поверхность, не оставит отпечатка на лунной пыли. Другие люди, может быть, когда-нибудь, − но только не она, Настя. Почему же так тянет ее сюда? Почему этот мир так странно знаком? Может, она когда-то уже бывала в нем − в иное время и в другом измерении − и оставила там частицу души?

− Ну, все, насмотрелась? Отлипни! Дай другим посмотреть! − Нетерпеливый возглас одноклассника вывел Настю из лунного безвременья. Она тихо вышла из зала, села на скамейку и закрыла глаза. И сейчас же серебряный мир, в котором она только что побывала, снова простерся перед ее мысленным взором.

Я песчинка во Вселенной, думала она, я пылинка. Моя жизнь − мгновение, ничтожное мгновение. Она мелькнет крошечной искрой, − и снова наступит мрак. Но я не хочу так. Нет, надо что-то сделать, что-то существенное − хотя бы в мире людей. Чтобы оставить след, заметный след, что я была, что я жила на свете. Надо хорошенько все обдумать и решить: что.

− Настя, прости меня! − услышала она чьи-то слова, но не поняла их смысла. Просто, до ее сознания дошел звук человеческого голоса, − и она открыла глаза. Перед ней из лунного света, возник Вадим.

− Настя, прости меня, − повторил он. − Я люблю тебя. Не могу без тебя жить.

− Вадим! − потрясенно проговорила она, поднимаясь. − Откуда ты взялся? А я только что была на Луне.

− Это заметно, − кивнул он. − Я уже целую минуту говорю с тобой, а ты не реагируешь. На меня так же подействовал ее вид. Я тоже побывал там, − а когда вернулся, заглянул в себе в душу и увидел тебя. Забывал, забывал тебя, уже решил, что забыл совсем, − а оказывается, ты все время во мне жила. Больше я с тобой ни за что не расстанусь, − если, конечно, ты еще хоть немного меня любишь. Скажи, ты хоть немного любишь меня?

Настя молчала. Просто, на мгновение она забыла все слова. Подождав, он повторил с тревогой:

− Хоть немного любишь? Хоть чуточку − мне достаточно.

− Да, − прошептала Настя. Огромная стопудовая гиря, которую она взвалила на себя, чтобы задавить любовь к нему, свалилась с ее души, и та, распрямившись, мгновенно заполнила все ее существо. − О, Вадим, как мне было плохо без тебя!

− Пойдем отсюда. − Он взял ее за руку. − Нам так много надо сказать друг другу. − Пойдем, куда глаза глядят.

И они пошли, куда глядели их глаза. Его большая ладонь, как тогда, в Питере, сжимала ее горячую ладошку, − это было чудесно. Настя шла и удивлялась, как вдруг изменился окружающий мир. Вот девятиэтажка, мимо которой они шли в планетарий, − какой же она была серой и невзрачной. А сейчас на глазах посветлела, и небо над ней синее-синее, и тополь покрылся зеленым пухом. Как прекрасно это сочетание: солнечная девятиэтажка на фоне синего неба и зеленеющего тополя, − почему она раньше не замечала этого? Вот скамейка, прежде она была пустой и бессмысленной: какой смысл в скамейке, если она пустая? А сейчас на нее можно сесть и долго сидеть, ощущая рядом его присутствие, − какая замечательная скамейка! Теперь он всегда будет рядом − это же совсем другое существование! Какой красивый фонтан, как рвутся его струи в высоту, − почему она раньше не замечала этого? Просто, ей не было дела до фонтана, он был ей безразличен, − а теперь другое дело, теперь все важно, потому что рядом Вадим.

Глаза, глядевшие неизвестно куда, привели их на набережную. Дон давно очистился ото льда, − да река и не замерзала этой зимой полностью, так, шуга да тонкая корка у берега. А середина Дона, плавно несущего воды к недалекому морю, всю зиму оставалась чистой. На набережной теперь понастроили множество ресторанчиков и кафешек, которые тоже продолжали функционировать всю зиму. Они сели за первый попавшийся столик напротив друг друга, и сейчас же рядом возник официант − румяный парень с плутоватой физиономией. − Чего желаете? − оживленно спросил он, радуясь неожиданным посетителям.

− У тебя есть деньги? − осторожно поинтересовалась Настя. У нее самой было всего шесть рублей. − Немного есть, − заглянул Вадим, в портмоне. − Сто пятьдесят рублей и пятьдесят копеек. На мороженое должно хватить. − Два пломбира. − И он вопросительно посмотрел на официанта. Тот радостно кивнул и унесся.

− Как ты жила все это время без меня? − спросил Вадим, с нежностью глядя на нее.

− Да никак. − И Настя повторила фразу, сказанную когда-то Наташке: − Как в вагоне: все проносится мимо, а я сижу и смотрю в окошко. А ты? Почему ты отвернулся от меня? Я так ждала твоего звонка − тогда, еще в Питере, и потом. А ты все не звонил и не звонил.

− Да родитель… вроде твоей матери. Велел выбросить тебя из головы. Мол, ты еще ребенок, а мне тоже учиться и учиться… что я могу тебе дать − и все такое прочее. Я и согласился, дурак. А ты тоже хороша: почему тогда, год назад, сбежала? Мы бы встретили Новый год вместе и потом были бы вместе весь год, есть такая примета.

− Я не верю в приметы. А сбежала, потому что мне Тенчурина такое сказала… Ужас! Мне и сейчас плохо становится, как вспомню.

− Что же такое она могла тебе сказать? − когда у нас с ней ничего серьезного не было. Ведь я не любил ее, она это знала с самого начала.

− Сказала, что ждет от тебя ребенка, − неожиданно для себя выпалила Настя − и испугалась. Что сейчас будет? Как он отреагирует на эти слова?

− Ну, она пожалеет об этом, − потемнел лицом, Вадим, гневно глядя на мороженое. − И ты ей поверила?

− Тогда да. А как я могла не поверить? Но потом мне Соловьева сказала, что это неправда. Но все равно − мне было так плохо! Жить не хотелось.

− Бедняжка моя! − Он накрыл рукой на ее похолодевшую ладошку. − Прости меня! У меня тоже было ощущение, что я не живу, − стою на месте, а все катится мимо.

− Только ты не говори ей ничего, ведь ей хуже, чем нам. Может, ей этого хотелось. Тем более что ты был с нею близок. Зачем ты был с нею, − если не любил?

− Чтобы забыть тебя. Только для этого.

− А Лену Туржанскую любил?

− Кто это?

− Девушка с синими глазами. Помнишь зимой, − в кабинете Ольги Дмитриевны?

− А! − По его посветлевшему лицу она поняла, что он мгновенно вспомнил. − Тут другое. Да я больше и не видел ее никогда.

− А если бы она полюбила тебя?

− А если бы дважды два было пять?

− И все же?

− Настя, зачем спрашивать о том, что никогда не случится? Ты здесь. − Он приложил руку к груди. − А все остальное, включая и эту Лену, там. − Он махнул рукой в пространство. − Мне не нужно чужое светило, мне нужна только девушка, что сидит напротив меня. И это навсегда.

− И что будет дальше? − Она вдруг взволновалась. Действительно, что произойдет между ними сегодня − и завтра, и послезавтра? Что у него на уме?

− Будет, как ты хочешь. Хочешь, буду тебе другом, хочешь, − братом, хочешь, − возлюбленным. Решай сама, я на все согласен. Все равно мы потом поженимся, − ведь да?

− Конечно, − кивнула она, облегченно вздохнув. Как чудесно с ним просто дружить, разговаривать обо всем, быть вместе. И ничего не бояться. − Мы обязательно поженимся, − когда будет можно. А сейчас пойдем, а то я уже замерзла. Мороженое такое вкусное.

− Снова взявшись за руки, они преодолели высокий подъем, вышли на мост и, опершись на перила, долго стояли, глядя на подернутое зеленоватой дымкой Задонье. Воздух был удивительно прозрачен и пропитан запахом молодой травы, далеко-далеко, до самого горизонта виднелись луга, водоемы и зеленевшие рощицы. Впереди была весна и целое лето счастья.

Когда Настя чихнула в третий раз, они направились домой.

− Настя, давай договоримся. − Вадим вдруг остановился и тревожно посмотрел ей в глаза. − Если мы потеряемся… знаешь, жизнь такая переменчивая, всякое может случиться. Я, конечно, не думаю, что такое случится, − но вдруг? Давай в полдень, в середине августа приходить к нашему Амуру и ждать друг друга − ну хотя бы час. Давай? Я так боюсь тебя потерять.

− Хорошо, − улыбнулась Настя. − Ты это уже предлагал, помнишь? Но как мы можем потеряться? Есть телефонная связь, есть мобильники, адреса друг друга мы тоже знаем. Есть, наконец, Интернет. Мне кажется, потеряться невозможно, − если сами не захотим.

− Не знаю, может, ты и права. Но ты обещаешь, если такое все же случится? Мне так будет легче жить.

− Конечно, обещаю. Не переживай. Никуда я от тебя не денусь.

Вадим облегченно вздохнул, и они пошли дальше. У подъезда он развернул ее к себе и с улыбкой посмотрел ей в глаза. Она засмеялась и, привстав на цыпочки, чмокнула его куда-то возле уха. А потом отвернулась и скрылась в подъезде. Он подождал, когда она выглянет в окно. Вот гардина отодвинулась, и за стеклом появилось ее красивое личико. Он послал ей воздушный поцелуй, она ответила тем же. Они еще немного поулыбались друг другу, потом она оглянулась на чей-то зов, гардина опустилась и скрыла ее. Тогда он вздохнул и медленно побрел домой.

В тот же день ближе к вечеру явилась Наталья − позаниматься физикой. Едва взглянув на Настю, подруга мгновенно все просекла.

− Добилась своего? − желчно спросила Наташка. − Заполучила его, наконец. Покрутил с одной, потом с другой, теперь и до тебя добрался. А ты сразу и растаяла. Теперь будешь с ним трахаться, как Соколова.

− Ничего подобного! − обиделась Настя. − Мы договорились просто дружить, − пока мне не стукнет восемнадцать. А тогда мы поженимся. Он меня даже не поцеловал ни разу. Я сама хотела его поцеловать в щеку, а получилось возле уха.

− Ага, так он и будет с тобой просто дружить. Наивная! Он взрослый мужик, − будет он год, а то и больше, терпеть без секса? Сломает тебя только так. Вот посмотришь. А потом − все! Покрутит и бросит, как других.

− Наташа, зачем ты так? Ты же меня знаешь. Как я сказала, так и будет.

− Ха-ха, а как это вы будете дружить? Ходить за ручку в парк и кино? В чем ваша дружба будет заключаться?

− Не знаю. Тебе не все равно? Чего ты ко мне привязалась? Пришла заниматься − давай заниматься.

− Да мне что-то расхотелось.

− Почему? Ты что, ревнуешь? Мои отношения с Вадимом тебя не касаются никаким боком. Ты для меня все равно самая близкая подруга. Сейчас самое главное поступить в институт. А все остальное потом. Договорились?

− Ладно, договорились. Действительно, чего я на тебя взъелось? Ты столько из-за него страдала. Наверно, это я из зависти. Ну, не сопи, − доставай свой знаменитый «Репетитор», будем делать физику.