I

В моей душе лежит сокровище,

И ключ поручен только мне!

Ты право, пьяное чудовище!

Я знаю: истина в вине.

А. А. Блок

- Зачем вы ведете меня туда? Я ведь не безумный. Я такой же, как все: сумасшедший – но не безумный. Не надо меня никуда везти. И здоровье мое…- ничуть не сопротивляясь санитарам, нежно шептал раненный философ. – …Покрепче всякого. Ну, сколько вам можно говорить? Я не безумец, я – Христос, Сын Божий. Отпустите меня, и вас простят.

Главврач, на все реплики больного, лишь язвительно улыбался и кивал, словно болгар. Хотя, местами на него что-то находило и он, в страхе услышать, весь зажмуривался, сворачивался, затыкал уши. Лишь забывчивая улыбка так и не слазила с него. Всем телом он показывал, что хочет, как можно быстрее, уничтожить пациента. Но взглядом говорил, что-то обратное…

- А вот и ваша палата, Фидан Михайлович…. Там и почитаете свои проповеди. Проходите, будьте добры….

- Но я не безумец!

- Нет, не безумец… - подтвердил главврач и снова кивнул, как болгар.

Философа проводили до его постели и закрыли дверь.

В комнате была ночь. Все душевнобольные уже спали и лишь любопытные, выглядывали из-под одеял. Царила обычная больничная атмосфера. Но философу казалось, что все помещение увязло в безумии. То и дело жадно шептались между собой стены, бредили темные углы. И даже чернота посередине комнаты, как-то странно шевелилась. Один из больных подполз к философу, схватил его за воротник и тревожно затрепетал:

- Ты что и, правда, Христос?..

- Да.

Глаза сумасшедшего чуть не вылезли из орбит, и он скорчил такую гримасу, что всей внешности его тут же передалось что-то демоническое и дрожащее:

- Врешь! Я же сам тебя убил! Иисус мертв уже давно!.. – завопил ненормальный и дернул за воротник так, что философ чуть не упал.

- Погоди, что ты делаешь? - удивился пророк. – Да, ты прав. Иисус мертв, но Христос воскрес. Я не Иисус, но Христос. И хоть и помню все, что со мной произошло, когда я был Иисусом, но я уже совершенно другой человек.

- Врешь! Но зачем врешь? Ты такой же сумасшедший, как и я! И не больше! Сам ведь это признал? – больной отпустил воротник и теперь интенсивно махал руками. – Уж целая палата мессий набралась, на всех крестов не хватит! А они все идут, идут…. Как палачу-то быть? Что мне, прикажете, делать? Мне тот Христос еще снится не перестал, уже другой пожаловал!

- Так ты палач?

Сумасшедшие внимательно посмотрели друг на друга. И хоть и было темно, больной смог рассмотреть Христа с ног до головы: красная тоненькая шапочка на голове, толстовка, белое нежное лицо…. Философ оказался ребенком!

- Вот значит, что…. – прошептал Христос. - К тебе случайно пришли мысли, которые должны были прийти к палачу Иисуса? Хм, а как тебя зовут?

- Случайно? Так я не убивал Иисуса? Правда? Имя мое….

Но все что заботило философа, это только, как освободиться. Он не дослушал палача и встал в середину палаты, разговаривать с остальными душевнобольными. Что произошло дальше, я смутно помню ….

II

А рядом у соседних столиков

Лакеи сонные торчат,

И пьяницы с глазами кроликов

«In vino veritas!» кричат.

А. А. Блок

Я?

Когда появилось это «Я»?.. Как странно…. Что это?.. Что здесь произошло?!

Больные окончательно сошли с ума. Десять человек схватилось за кровать, вышибли ею все решетки на окнах и бросились на свободу. Когда я очнулся, философ стоял рядом и благодарил меня за помощь. Отовсюду доносились дикие вопли санитаров, слышался голос главврача, кричавшего что-то про революцию. А я все недоумевал этому странному «Я», окутавшему меня изнутри и снаружи. Ведь еще недавно, все, что у меня было, это только взгляд третьего лица. А сейчас… все лицо целиком.

- Спасибо, ты очень мудрый человек, - улыбнулся философ. – Ты помог мне выбраться отсюда, и за это, вознаградится тебе. Как тебя зовут?

И только его слова стукнули моей головы, как сразу же в ней загорелся хаос мыслей. Петр, Андрей?.. Фома?.. Нет, как меня зовут?! Зачем он его задал? Из-за не знания, я даже возненавидел этого пророка. Разум, как будто разрывался, таял. И я удивлялся, как больно в первый раз мыслить. Но рот мой сам улыбнулся, и губы сами домыслили то, что не смог домыслить ум. Я, в предвосхищениях, последний раз взглянул на темные уголки глаз философа и воскликнул:

- Имя мое антихрист! Но твое имя не Христос. Не лги. Мы с ним как братья, я знаю его лучше всех, все его тайны - мои. И ты не он.

- Тайны?

- И не надейся, я ничего не расскажу. Его крест тяжел. И лишь пока он мертв, я жив. Христос был безгрешен. Ты же, лишь чтобы выбраться отсюда, устроил революцию среди сумасшедших. Ты бунтарь. Ты всего лишь капля моего сознания, а никакой не Христос. Да, ты был прав, что когда умирает актер, его роль остается и часто, даже живет еще роскошнее прежнего. Но не все люди в театре актеры. И Христос не был им. Поэтому, я никому не позволю, его порочить. Мы с ним, как единый фразеологизм: убери одно из слов, и смысл другого исчезнет. Но он без меня сказка, а я без него обычный человек.

Ты же всего лишь кусок гнили. Любой, кто вскоре не найдет себя, начнет гнить. Но не волнуйся, ведь я и мой брат всех вас искренно любим, хоть и чисто из эгоистичных побуждений. Поэтому, я отправлю тебя посмотреть на себя настоящего, чтобы ты вспомнил свой образ и смог жить заново.

Я поцеловал его в щеку и задушил. Но что меня снова удивило: он совсем не сопротивлялся. А даже улыбался и на последних секундах жизни, надел на меня свою красную шапку.

Тут же, после этого, в комнату забежал нервный главврач и, осыпав меня всеми проклятьями, спросил:

- Что случилось, Михаил? Что с Фиданом?!

Я сказал, что этот человек был совершенно без ума и лишь начался бунт, принялся себя душить. Возле тела тут же скопилась огромная толпа людей. Паника достигла своей кульминации. А я, поправив свою красную корону, спокойно прошел в дверь и исчез.