Будильник прозвенел ровно в шесть утра.

Вскочив, как ошпаренный кипятком, Семён Захарович Симаков долго не мог прийти в себя.

Всю ночь его мучали какие-то кошмары. Просыпался через час-полтора. Смотрел на часы. Уснул только под утро.

И вдруг этот дурацкий звонок...

- Действительно, не зря твердят доктора, что когда человек спит у него одна половина

мозга отдыхает, а вторая работает.

А зачем? Пускай бы обе отдыхали, а то, как говорится, ни дома, ни в гостях.

Полное несовершенство...

А то умники... Природой всё предусмотрено...

Предусмотрено...

 

Семён нехотя поднялся, посмотрел в зеркало.

После очередной бессонницы настроение было преотвратное.

Усугубляло всё, какое-то предчувствие очередных неприятностей, которые за последнее время, как снежный ком, сваливались на его голову.

Дело в том, что уже вторую неделю Семёну Захаровичу приходилось вставать в такую рань и это выводило его из себя.

Утренняя телепрограмма начиналась в восемь, поэтому к этому времени нужно было успеть выгулять собаку, привести себя в порядок, приготовить завтрак и не дай бог опоздать на работу.

Всё это удавалось ему с большим трудом.

 

Пока ехал в трамвае, неприятные мысли не выходили из головы.

Виной тому - Главный телеоператор Мокроступов, который в последнее время, как показалось Семёну, начал к нему чрезмерно цепляется.

Назначил его, одного из старейших и опытнейших телеоператоров, дежурить на утреннюю программу, и чтобы Семён не слишком "скучал", свалил на него все видеозаписи, которые планировались в студиях в это время.

Только успевай...

Обида за себя распирала Семёна Захаровича.

Примерно в таком, далеко не мажорном настроении, он вошёл в вестибюль студии телевидения.

Автоматически показал пропуск постовому милиционеру, повернул налево и открыл дверь комнаты телеоператоров.

Несмотря на ранний час в комнате было многолюдно.

Поздоровавшись со всеми присутствующими за руку, что считалось признаком "особых" отношений, Семён подошёл к Доске с недельным расписанием видеозаписей телепередач.

Взгляд остановился на среде.

Внимательно пробежав глазами график, Семён Захарович остолбенел, оказывается, уже целый час идёт установка света на репетиции, где он назначен ведущим телеоператором...

Значит, опоздал на два часа...

Времени на раздумье не оставалось, и Семён бросился в студию.

Но там было всё спокойно, как часто говорили операторы "ещё и конь не валялся".

-Слава богу, без меня не начинали - подумал Семён, оглянулся по сторонам,

будто высматривая кого-то в темноте, но ничего не увидев, вернулся в операторскую.

- Запись не отменяли? - обратился он к коллеге, читавшему свежую газету.

- Какую запись? - удивлённо переспросил тот.

- Какие-то "Узлы..."

- А, "Узлы неувязок"! Так бы и сказал. Заходил тут режиссёр, сказал, что ничего сложного не будет - два выступающих, ведущий и три заставки.

- А почему никого нет в студии?...

- Откуда мне знать? - Ты, кстати, встречался с режиссёром?

Да нет, я его в глаза не видел - огрызнулся Семён.

- Обрати внимание на Доску приказов и распоряжений.

Там Приказ тебя касается.

 

Семён подошёл к Доске и увидел "Проект приказа по группе телеоператоров",

где чёрным по белому было написано:

"Телеоператор Симаков Семён Захарович, систематически опаздывает на работу.

27 Марта с.г. по его вине едва не сорвалась видеозапись телепрограммы "Здравствуй, поле".

Учитывая, что у Симакова это не первый случай безответственного отношения к работе, объявить оператору Симакову С.З. Выговор.

- Подпись - Главный телеоператор Е. Мокроступов.

 

Остатки хорошего настроения "как водой смыло".

Симаков знал, что проект Приказа - это ещё не Приказ и вывешивался он для того, чтобы попугать того или иного нерадивого работника. Знал он и стиль работы Главного, но всё равно этот "проект" оскорбил до глубины его чуткой души.

Проработав свыше тридцати лет на телевидении, Семён считал, что имеет право иногда и опоздать.

Пусть молодые торопятся, а мы успеем, пусть с наше поработают...

 

Двери широко открылись и с маской мэтра на лице влетел режиссёр Пенкин.

- Кто, уважаемые, работает со мной на "Узлах?" - Поехали!...

- А ещё позже ты не мог прийти? - не выдержав, взорвался Семён.

- А что? Пожар?... Ещё выступающие не пришли, да и художник задерживается.

- И что ты себе думаешь! Кто будет студию оформлять? И ты говоришь это так спокойно, как будто бы всё в порядке. Давно идёт время тракта, а мы ещё свет не устанавливали.

- Семён, не гони коней, лучше посмотри на себя в зеркало на кого ты похож. С утра как цепной...

- Поработаешь с моё, посмотрим на тебя, - раздражённо ответил Семён.

- Ладно, брось, и без того жизнь хреновая...

Пенкину хотелось сказать что-то значимое, понятное и гениальное, как большие,

известные мастера-режиссёры, но ни слов, ни подходящей, незатасканной фразы,откровенно говоря, не находилось.

Он встал в позу, как ему показалось, красиво, почти, как Бельмандо, подняв голову и произнёс, выставив вперёд подбородок:

- Маэстро, минут через двадцать прошу в студию! А я пока поднимусь в редакцию сверю сценарий и начнём...

Повернулся на каблуках и с достойным видом вышел.

 

Арнольд Пенкин попал на телевидение случайно.

Однажды его артиста музыкального театра, пригласили участвовать в телепередаче.

Опытным чутьём театрала он, разобравшись, как ему казалось, в несложной механике "малого кино", рассмотрел основное, - что именно здесь и нигде больше, ему и нужно бросить якорь.

Творческие театральные дела и не радовали, и не вдохновляли, и не давали надежд на улучшение материального положения.

Ждать, когда тебя "попросят" из театра не подходило ни по каким канонам

и он решил попробовать себя в телережиссуре.

 

Со стороны часто, кажется, что любой человек, заскочивший "с улицы", легко и просто сможет работать по этой профессии, но что подобное не соответствует истине, Пенкин очень быстро ощутил на себе.

Сменив за короткий срок почти все редакции, так и не найдя ничего для души, он, после долгих проб и колебаний, застрял в редакции "Народного хозяйства".

 

В театре, где начинал творческий путь Пенкин, когда-то шёл спектакль

"Дождь - хорошая погода", в нём героиня настойчиво спрашивала своего мужа, как жить, если она ничего не умеет делать, на что тот уверенно отвечал: - Иди на телевидение, там всех берут.

Эти слова Пенкин любил, как притчу, которая стала для него классической, и повторял часто сотрудникам, давая тем самым окончательно понять, что всё-таки не боги горшки обжигают.

Слова словами, а на деле многое, если честно, почти ничего не получалось у Пенкина. Не ладилось и всё тут.

Но нужно было делать вид благополучного, способного режиссёра- творца, тем более, что театр для него был закрыт навсегда - особенно со служебного входа...

 

Симаков направился к зеркалу, внимательно, как будто впервые, посмотрел на своё знакомое до последней чёрточки лицо.

- Как идёт время,- подумал он. Вот уже и тридцать, страшно подумать, тридцать лет прошло, как он оказался в этих стенах.

Лучшие годы отдал, уже не вернёшь...

А пользы - то?..

Ни почёта тебе, ни уважения. Правда, совсем недавно дали медаль "Ветеран труда", а на хрена та медаль, лучше бы денег подбросили к зарплате...

А...Что говорить.

 

Семён забился в жёсткое, неудобное кресло, задумался, погрузился в себя, в прошлое.

Вспомнилось начало. Когда он, при погонах старшего лейтенанта авиации, попавшего в хрущёвское время под сокращение, пришёл на студию.

Тогда телевидение только начиналось, и туда бросились, словно на американское Эльдорадо, разные по интеллекту, образованию и жизненной позиции люди, но с желанием дотронуться до чего-то нового, неизведанного, таинственного. Случайных, среди тогдашнего множества, людей было большинство, но и единомышленников тоже хватало.

На голом энтузиазме создавали телеспектакли, "Голубые огоньки", выходили живьём на "Интервидение".

Да! Было время... А как бежали смотреть первый цветной телевизор...

Чудеса, да и только.

А что сейчас? И техника современная, и люди, казалось бы, более подготовленные, со специальным образованием, а того желания, творческого запала, преданности делу нет...

Попривыкли, пообтёрлись и никого ничем не удивишь.

А куда исчез престиж телевизионного оператора?

Как-то особенно манило молодых ребят это название - не просто оператор, а телевизионный...

А теперь что? Оператор машинного доения... оператор очистного сооружения... Тьфу..

Изменилось отношение к профессии...

Придёт на студию молодой человек, покрутится, понаблюдает, что к чему, и убегает, кто в редакторы, кто в те же, как Пенкин, чёрт его побери, режиссёры, а то и совсем в другое место...

Потеряла престиж профессия, потеряла.

 

Мрачные мысли оборвал резкий, неприятный стук в дверь.

Не получив приглашения, в дверь просунулась соблазнительная головка и округлая часть очаровательной фигурки неизвестной ему красотки - помощницы режиссёра, которых недавно, с чьей-то глупой подачи, назвали администраторами.

- Прошу всех в студию, - восторженно выкрикнула она и также неожиданно исчезла.

Что, наконец, начинают, Семён сообразил, но заглянувшая на миг красавица, кого-то ему напомнила... Издалека, оттуда, из молодости, будто бы он с ней когда-то встречался...

Не может быть?

В этой девушке было что-то трогательное, до боли знакомое и нежное...

Кого же она ему напомнила?

- Чья такая, откуда? - спросил он у присутствующих.

А ты знаешь, что такое кинокадры, - отозвался сидящий рядом телеоператор.

- Да, "кинокадры" - это дети киноработников... Га-га-га...

В данном случае это дочь уважаемой и небезызвестной Тамары Борисовой.

- Растут дети...

А помнит ли сама Тамара, как мы когда-то...

Семён, к всеобщему удивлению, глубоко и печально вздохнул...

- Наверно старею... А вот раньше...

 

...В студии вовсю командовал Пенкин.

- Так, ребятки - октябрятки, работаем, засучив рукава, быстро, а то глядишь, следующая программа из студии вытолкает.

Времени у нас осталось с "гулькин нос". Работают четыре камеры: две на заставках и по одной на выступающих и ведущего.

Где они вообще?

Почему я их не вижу в студии?

Ну и помощники у меня. Быстренько всех в студию.

А что с художником?

Опять этого бездельника нет на работе...

Ладно, хрен с ним, без оформления обойдёмся...

 

Таких "сложных" телепрограмм Семён Симаков сделал за свою жизнь на телевидении около тысячи, а может и более.

Он хорошо понимал, что то безразличие с которым они создавались, шло не только от таких вот Пенкиных, а бери выше, от тех, кто стоял за ними, возглавлял, руководил с высоты своего служебного стола.

Как говорится, пришло время рационализма, а энтузиазм, действительный, не показной, творческий поиск - отошли на второй, а может быть на третий план, не говоря уже о качестве.

По принципу, чем хуже, тем лучше.

Лишь бы тихо.

Семён позвал осветителей и занялся установкой света, а режиссёр в это время схватился в выяснении отношений с появившимся Ведущим, который являлся ещё и штатным редактором программы.

Вину за неподготовленность никто на себя не брал.

Ругались долго и видимо устали, успели помириться и начать снова.

Спор прервал Семён.

- Можем начинать, мы готовы.

- Репетнём? - спросил Ведущий ещё не остывший от разборок.

- Какая репетиция, нервно перебил Пенкин. Времени осталось в обрез.

- Ты в материале? - обратился он к Ведущему.

- Будь спок! - отозвался тот.

- Тогда поехали! Кстати, я заказал монтаж, так что не волнуйся, если что- то забудешь, нам нужно всего 25 минут полезного звучания.

Остальное, потом допишем.

По местам, я пошёл в аппаратную.

Семён, я на тебя надеюсь!

 

В режиссёрской аппаратной, за видеопультом, присутствовала ассистент режиссёра Галина Милова, - экстравагантная молодящаяся особа "бальзаковского" возраста.

Закинув ногу на ногу и вальяжно рассевшись в кресле, она "работала"...

Милова с безразличным видом наблюдала за всей этой мышиной вознёй.

По всему было видно, что ей всё это изрядно поднадоело. И это телевидение, и эти режиссёры и редакторы, которые

непонятно чем занимались, и непонятно чего от неё хотели.

 

...Когда, несколько лет назад, её уволили из газеты за профнепригодность, один бывший любовник, устроил её на студию помощником режиссёра.

Но эта работа ей не понравилась, нужно было много бегать, а это было не для неё, поэтому, вскоре её повысили (помог тот же влиятельный друг) до ассистента режиссёра.

Это был пик её карьеры.

 

...Пенкин сел рядом с Миловой, на всякий случай глянул в сценарий, но тут же вспомнил, что вряд ли он ему понадобится.

Потому что всегда, когда в студии шёл "живой" разговор, он никогда не совпадал с текстом, написанным в сценарии.

По смыслу, он был похож, но по содержанию....

Сценарий писался для бухгалтерии, чем больше страниц - тем больше денег.

Нажав кнопку громкой связи Пенкин скомандовал:

- Внимание, начинаем запись.

Операторов прошу надеть наушники.

Поехали!

- Куда поехали? - спокойным голосом спросила Милова.

- В эфир! - злостно выкрикнул Пенкин.

- Какой эфир, мы ещё камеры не показывали Центральной аппаратной.

- Чем ты здесь занималась пока я работал в студии? - сорвался Пенкин.

- Ждала вашей команды - огрызнулась ассистентка.

- Вы слышали? Она меня до инфаркта доведёт, я не могу так работать!

Началась новая перебранка.

Семён, чтобы не слышать всего этого снял наушники.

Ситуация известная, как всегда режиссёр забывает, что все его разговоры слышны через наушники, а так как он был опытным телевизионщиком, то знал, что впереди ещё целый рабочий день и нужно поберечь свои нервы.

 

Чтобы сократить возникшую паузу, Семён подошёл к микрофонному оператору - пожилой женщине, которая каждую свободную минуту использовала для вязания.

Приткнув к стене свой "журавль" с микрофонами, она сразу бралась за спицы.

- Как жизнь, Петровна? - спросил Семён.

- Да какая жизнь, здоровья совсем нет, - ответила женщина.

Вот вчера была у врача - пустое место, диагноз поставить не может.

Что говорю, то и пишет.

Сосед мой так недавно помер. Ему сердце лечили, а у него была язва желудка.

Ну и медицина... одним словом бесплатная... Вот...

Но Семён уже не слушал, он имел привычку спросить просто так, а ответ никогда не слушал... думал о своём - насущном.

 

Голос Пенкина вернул его в реальность.

- Начинаем!

Все по местам!

Семён, сначала покажешь Ведущего, отъезд и откроешь выступающих.

Голуба... Милова... ты меня слышишь?

Внимательно следи за планами.

Всем всё понятно...

Поехали!

 

- Добрый день дорогие друзья!- начал Ведущий.

Я долго рассуждал, прикидывал с чего начать сегодняшнюю передачу.

Тема пришла сама собой.

Вот этот термос, и эту соковыжималку я приобрёл в универсальном магазине "Хозяюшка".

Обе эти вещи сделаны нашим известным заводом "Термопласт".

Именно они подсказали мне тему.

Качество - вот главная сверхзадача нашей программы.

Посмотрите, как в этом термосе может держаться колба?

Ведущий пытается открыть термос, но тот не поддаётся.

- Наверное, на горячем постоял. Ну да ладно,- откладывает термос и берёт в руки соковыжималку.

- При помощи вот этой соковыжималки, моя тёща делает колбасу, а сок выжать не может!

Нонсенс!

Похожие факты не единичны. Наша редакция получает много жалоб на качество продукции этого завода...

 

... В режиссёрской аппаратной в это время шёл другой разговор, доносившийся

до Семёна через наушники.

- Совсем нет времени из-за этой работы - жаловалась Милова - вторую неделю ногти не могу привести в порядок.

За такую зарплату суткам на работе...

- Мне бы твои заботы,- нервно отвечал Пенкин. Отпуск на носу, а ещё не знаю куда ехать. Везде воюют, стреляют, да и с деньгами не густо...

Ой... обожди, кажется, здесь должна пойти киноплёнка? Как там в сценарии?

Ай-яй... Сколько тебе говорить, не отвлекай меня пустыми разговорами...

Вот и плёнку пропустили...

Ладно, потом допишем.

- Ну вот, - продолжала Милова - тарификация прошла, а меня опять забыли.

Ну что жалко этому Малахову добавить мне пару рублей?

Конечно, он свои тысячи гребёт да ещё гонорары, где ему понять бедную, одинокую женщину.

- В следующий раз добавят, ты не одна такая.

И мне бы не помешало...

Так, о чём они там говорят?..

Ага, уже прощаются.

"Финита ля комедия"...

Неплохая будет передача, а главное острая.

Как ты считаешь, Галуся?

- Фирма веников не вяжет, - мурлыкнула Милова и сладко, как кошка

потянулась.

 

Запись закончилась.

Семён вышел из студии и едва лоб в лоб не столкнулся с Пенкиным.

- Спасибо, старик! По-моему сделали отличную передачу.

Видишь сколько нервов стоит мне каждая программа, как не говори, а режиссёрский хлеб не сладок.

Семён похлопал его по плечу и сказал:

- Мой дорогой, видел бы ты какие программы мы двадцать пять лет назад делали.

Ты бы в тех условиях в штаны наложил....А вот мы...

Но Пенкин уже его не слышал. Он спешил в буфет, который вот-вот должен был закрыться.

 

Семён зашёл в операторскую.

В небольшой комнате собрались почти все телеоператоры.

Оказывается сегодня день зарплаты, поэтому был полный сбор.

Семён повернулся и вышел на улицу.

На самых ступеньках он увидел одного из старейших режиссёров, а ныне пенсионера Аркадия Молчановича.

Не сиделось тому спокойно на пенсии, и когда слишком одолевала тоска, он иногда посещал телевидение, тая надежду избавиться от творческого зуда, с новыми идеями, а когда идей было под завязку и не хватало терпения, с необычными по длине сценариями.

Тепло, пожав руку, Молчанович поинтересовался у Семёна его незадачливой жизнью.

- Мой дорогой,- вздохнул Семён,- тебе хорошо, ты на пенсии, дожил, а мне ещё целых три года трубить. Может не доживу...

- Что так мрачно? - Молчанович пытался, как-то поддержать Семёна.- Помнишь, сколько раз меня "скорая" со съёмочной площадки забирала, но, несмотря на всё, я думаю ещё хотя бы один фильм снять.

- Представляешь, - жаловался Семён,- меня старого человека, поставили на утреннюю программу.

Для меня это самое большое унижение.

Что с собой ни делаю, не могу я вставать в такую рань.

И чего этот Мокроступов ко мне цепляется?

Я же не претендую на его должность...

- А ты попробуй, поговори с ним, выясни отношения.

- Да с кем говорить - вскипел Семён,- да что он соображает.

Знаешь, как про таких говорят: "Пришёл, увидел, наследил".

- Ну не горячись, все знают, что он дурак, но у него "лапа" есть...

Я думаю, обойдётся как-нибудь.

- Знаешь, Аркадий, что я подумал?

На телевидении должны работать только молодые.

В других странах, особенно на западе, ведь не дураки придумали, чтобы телевизионщиков после пятнадцати лет работы отправлять на пенсию.

Потому, что если за 15 лет работы ты ничего не сделал гениального, то вряд ли уже совершишь.

Вот недавно вычитал, Эйнштейн считал, что все открытия делаются до 30 лет.

А держать ненужный балласт до 60 лет, трата времени и денег.

- Молчанович засопел, как будто обидели лично его и выдавил:

- Ну, здесь я с тобой не совсем согласен.

Бывает и в зрелом возрасте промелькнёт свежая искра, заставит творить и удивлять...

Вот Халимончик в шестьдесят лет начал стихи писать, а Шевкун, так в семьдесят дитя родил...

А ты говоришь...

Извини, мне ещё нужно встретиться с Лысоконем, обещал взять вот этот сценарий. На моей памяти четвёртый.

Мне кажется, издевается он надо мной: при встречах улыбается, а как закрою дверь кабинета - посылает далеко, далеко.

Но как говорят, под лежачий камень...

Попробую ещё раз зайти.

Вдруг возьмёт...Ну бывай здоров.

И Молчанович исчез в пространстве длинного, узкого коридора.

 

Семён посидел немного на скамейке, погрелся на знойном летнем солнышке

в тиши деревьев и, пробурчав что-то известное только ему и непонятное для

остальных, направился в студию.

Начиналось оформление очередной телепрограммы.