(Бои без правил)

 

Вот я и дети, которых ты мне дал, Господи!

 

На цапаря

Франк удил кефаль, сидя на седом от соли и старости причале. Перебирая коричневыми от загара и табака короткими пальцами зеленую леску, чутко контролировал поклевку. Достаточно было только легкого прикосновения к цапарю*, чтобы ловкие волосатые руки с молниеносной быстротой подсекли и вытащили добычу – чаще всего крупного и невероятно послушного из всех рыб – лобана**.

После каждой удачной подсечки Франк отпивал из баклаги. Она болталась у него на поясе, то есть на жгуте из рыбацкой сетки. Ею он подперезывался*** для поддержки штанов под круглым, агрессивно торчащим пузом.

Есть такие люди, которых отсутствие талии не уродует. Франк относился к этой категории. Несмотря на чрево, выглядел вполне импозантно.

По этому поводу его кореш и собутыльник Боруся любит повторять: тебя образование спасает; твой интеллект перекрывает твое брюхо.

Старый рыбак Боруся как-то на юбилей подарил другу детства желтые подтяжки, но Франк их не полюбил из-за цвета. Боруся даже обиделся, мол, это ведь желтый цвет, а не оранжевый, который мы все теперь не любим… Франк, не желая нагнетать атмосферу, врал приятелю: «Рано мне подтяжки носить. Без них все пока держится!»

Именно Боруся и привел братьев-боксеров сюда. К причалу. Они задержались на некоторое время на обрыве, любуясь открывшимся заливом, пока Боруся в бинокль уточнял: Франк ли это на пирсе (так еще с молодости любил называть он этот расшатанный и подточенный штормами слип)?

–Да это он и есть. Франк, если с утра пораньше не сочиняет, всегда на пристани. А сегодня еще и погодка уловистая. Он это. Можно спускаться. Только осторожно. Тут у нас круто, чтобы обуви не навредить. Я вижу, она у вас импортная?!

Они из братьев, что поразговорчивее, ответил:

– Наша марка, с Драгобычевской фабрики.

– Надо же?! – не поверил Боруся, но показывать не стал, – А по внешности так и не скажешь.

Пыля оранжевым, спускались глинистым обрывом быстро. Тщедушный Боруся, чхая и пыхая, умудрился подойти первым:

– Парень! До тебя гости!

Не оборачиваясь, Франк – он как раз тащил очередного лобанка – однако спросил:

– Кто?

– Чемпионы! – ответил Боруся, и заливисто – это он от восторга так! – рассмеялся.

Бросив рыбу в пластиковый белый таз, где она забарахталась в соли, как в снегу, чтобы вскоре стихнуть поверх других, осовевших, Франк вытер ладони о причальный настил. Отвинтил крышку баклажки и, отхлебнув из нее, протянул гостям. – Экологически проверенный абрикотин****. Угощайтесь!

– Так вы и есть тот самый Франк - Иосиф? – с недоверием уставился на Франка старший – тот, что разговорчивый.

– Вроде бы тот самый. Хотя не могу с полной уверенностью подтвердить, потому что сегодня в зеркало не заглядывал.

Но ежели Боруся привел, значит, вы по адресу попали. Борусе через бинокль всегда виднее.

– По-моему, он заговаривается, – пробормотал до сих пор отмалчивающийся младший брат. Да и цвет лица у него такой, будто его вот-вот удар хватит…

– Не спеши с выводом! – оборвал монолог Боруся. Не цвет это, а загар…

– А шутит он так всегда. Не умеет. Он и анекдотов никогда не помнит. Ему одни и те же анекдоты можно рассказывать постоянно. Все равно смеется, как в первый раз.

Франк сделал вид, что этот – в полголоса – разговор не слышит. Маскировку ему помогли навести сразу два бычка-бакабаша, нарвавшиеся на острые крючки с аристократической наживкой.

– Вот вы, парни, – разобравшись с наживкой и забросив уду подальше, начал Франк, – вот вы – осетры в житейском, так сказать, море. Мой сосед Баруся – лобан…

– А вы рыбак?! – перебил Франка Словоохотливый.

– Нет, рыбак не я. Рыбак – это директор Азовского моря.

– А вы тогда кто?

– Я обыкновенный бакабаш. Санитар дна. Дружу с крабами, мидиями и прочими моллюсками.

– А мы к вам по делу!

–Конечно! В такую даль просто так не едут. И я даже знаю, по какому делу я вам понадобился.

– Откуда?!

–…как вы можете знать? –

В одну фразу вложились братья-чемпионы.

– Вам нужен именно я и только я, потому что вам для достижения ваших целей собственной славы не хватает. Вашей большой, всемирной славы не хватает. Самой малости не хватает. И восполнить этот дефицит могу только я – изгнанный директором директоров гений.

– Эхма! – Вставился Боруся, живо переживающий момент. Панически боящийся, что Франк по своему самодурству и по обыкновению все испортит. Выгодные чемпионы, уедут. И гений останется и теперь уже навсегда на тех же своих бобах.

– Я вам нужен не потому, что вы цените мой талант. Не сомневаюсь, что вы ни одной моей книги не открыли. Вам нужен дерзкий, не подвластный никому старик, открыто бросивший вызов очень богатым, очень бессовестным, и потому самым беспощадным типам.

Последнее слово он сказал с местным, на последнем слоге ударением.

Мне даже не придется быть рядом с Вами, находиться под рукой. У вас уже есть безымянные спичрайтеры. Достаточно будет лишь один-два раза публично заявить о своей поддержке, и вы уйдете в отрыв. И вы добьетесь своего.

И я это сделаю без страха и упрека. Но только за деньги. За большие деньги. И не потому, что у меня не осталось стыда и совести. А потому что пора и мне получить свою компенсацию за все мои разочарования, обиды и огорчения…

Я потяну за вас мазу, и мне никто ничего не сделает, и не потому что я неподсуден или потому, что старый. А потому, что достиг такого положения, при котором, чтобы они со мной ни сделали, все и вся будет в мою пользу.

И они тоже знают: самое для них лучшее – ничего против меня не предпринимать. И чем они настойчивее и терпеливее будут делать вид, что меня нет, тем многозначительнее будет становится это полезное для вас умолчание.

– Это же за какие такие деньги ты хочешь подвизаться? – нервно поинтересовался Баруся и, поправив на впалой своей груди тяжелый морской бинокль, потянулся за фляжкой. Но, не получив ее, так и остался с протянутой рукой.

– Размер моего гонорара решать вам, господа чемпионы. Подсказывать вам я не собираюсь.

– Давайте свои реквизиты! – сказал ясным, как море, голосом Молчун.

– Сами откроете счет, сами переведете на него деньги… А дальше я найду, как распорядиться.

 

Тут же из машины по встроенному компьютеру старший Лужко связался банком. И пока, где-то далеко от их места пребывания осуществлялась процедура, открывания счета на предъявителя, братья поговорили.

– Если он такой гениальный, отчего такой бедный?

– А с чего ты решил, что он гениальный?

–Так все говорят…

– Мало ли что говорят.

В этот момент на мониторе появилось сообщение, и старший набрал ряд цифр.

–Теперь мы точно знаем, что он совсем и далеко не беден.

Глядя на сумму с резервного счета, Младший заметил:

– Ты знаешь, что делаешь.

– А ты нет?!

– А я, как ты…

– Ну и ладно!

– А вообще он – феноменальный тип. За пять минут заработать столько, не каждому дано.

– Мы с тобой за такое же время (полтора раунда) много больше замолачивали…

– Бывало. Но нас никто гениями не числит.

– Это потому что нам этого не надо...

– Пять минут, и плюс вся его жизнь… Он получил то, что десятилетиями зарабатывал своим умом.

–У каждого из нас свой труд. Не так ли?!

–Мы кулаками, потом и кровью. А он чем? Надо бы почитать какую-нибудь его книжку.

–Почитай. А мне хватило и того, что на стенах этой приморской деревни нарисовано. Они его тут любят и гордятся им. Иначе, зачем бы мазать стены своих заведений рифмами.

–Когда кого-то так вот любят, это о чем-то говорит.

–Я понял. Нам нужна такая же любовь, как у них к нему… Они должны полюбить нас так же и за то, как и за что любят его?! А затем заразить всех других этой своей любовью к нам. И он это сделает?

–Приблизительно так.

– Помнишь? Она его за муки полюбила, а он ее за сострадание к ним.

– Кто такая «она?»

– Да кто угодно. Толпа. Родина…

– Ну и как?

– О чем ты?

– Каким, то есть, образом он это сделает, заразит?

– Может, как вирус! Откуда я знаю…

– А разве не должен был он нам хотя бы рассказать, что намеревается предпринять для достижения поставленной перед ним цели. Бабки ведь не малые ему дадены.

– Это не мы ему их дали. Это компенсация от судьбы за полезно прожитые годы…

– Ты, брат, в порядке?

– В полном.

– Доллары эти – наши с тобой. Кровные наши евро.

– Да не мелочись ты.

– Выиграем, вернем.

– А если нет?

– Тех, что есть, достанет и нам, и нашим детям. А внуки пусть сами зарабатывают, как мы с тобой. Я думаю, они в нас удадутся. Природа отдыхает на детях, а на внуках снова впрягается.

– Не нравится мне этот ход твоих мыслей.

– Да не парься ты! Не заводи и меня. А то я тоже нервничать начинаю.

– Не зрело как-то мы поступили. Узнал бы кто, не поверил бы.

– И это как раз и есть то, что нам надо. Никому и в голову не придет, что братья Лужки подкупили знаменитого гения.

 

– Франко, ты, что в натуре не знаешь, сколько они тебе отвалят?

– Думаю, не обидят.

– Вообще - то ты правильно меркуешь. Сами назвались, сами и цену определили… Сами пускай и расхлебывают, если что… А ты при любом раскладе как бы весь без вины не виноватый?

– Я так не думаю.

– Что думаешь, бандитов пришлют, если ты не поможешь?

– Зачем бандитов?! Знаменитые люди. Им не к лицу эта грязь…

– Ну, ты и хитер! И правда, как могут знаменитые знаменитого прищучить? Не цивилизованно такое будет выглядеть. И опять же вся мировая общественность тут как тут, если они примутся счеты сводить. Со всех сторон ты неуязвим. То есть вполне можешь сухим из воды выскочить.

– Не в моем это характере, Баруся! Ты же знаешь – я привык слово держать. Для меня слово – это не только вторая сигнальная система, но и профессия.

– Значит, у тебя есть план, как тебе им помочь?

– Конечно!

– И в чем же он?

– Мне придется их усыновить.

– (!!!) Шутишь? А шутки у тебя всегда не смешные.

– Да, эта шутка, ты прав, не смешная. Поэтому, чтобы она получилась остроумной, ты мне поможешь.

– Я?! Это как же я, простой рыбак, смогу тебе в таком глобальном мероприятии помочь?

– А очень просто.

–Ты по моему сигналу станешь распространять порочащие меня сведения.

– Ну, уж нет. После стольких лет нашей закадычной жизни, я никогда на такое не пойду. Даже за деньги.

– Я придумал чудную легенду. Твоя задача будет заключаться в том, что ты начнешь ее по пьяному делу то там, то сям рассказывать.

– Брехать я не умею. Тебе за твои россказни такие деньги станут платить, что ты, сам того не желая, научишься.

К сожалению, на все это время, нам придется расстаться. Временно. Мы ведь по легенде с тобой врагами станем.

– Ну и в какие суммы будет оцениваться мои интервью?

– Вот видишь. Ты уже сказал «А»!

– Ладно, только не надо меня подначивать! Когда ты эту легенду подашь мне в письменном виде?

– Никаких бумаг. А только устное народное творчество.

– И какое же содержание?

– Простое.

– Мол, этих братьев я, твой друг детства, а сегодня напыщенный эгоист (дутый гений!) когда-то вне брака прижил с одной легкомысленной и очень молодой дамочкой. И, чтобы концы спрятать, отдал их в детский дом. Так они сиротками там и выросли. И хотя я все эти годы им, как мог (разумеется, тайком от семьи!), помогал, все равно грех этот непростительный. И чтобы вымолить у Бога прощения, я, по твоему мнению (а оно очень быстро станет общественным мнением!), должен этих ребят усыновить. Я сначала буду отмалчиваться. Потом, в нужный момент публично покаюсь. Но скажу при этом, что я бы с дорогой душой усыновил бы их, но совесть не позволяет. Ведь они без меня сделали карьеру, стали богатыми. И если я сейчас начну их усыновлять, люди подумают, что гений зарится на состояние своих внебрачных детей.

– Так что, может быть, тебе и не придется их усыновлять?

– Скорее всего, так оно и станется.

– Ну, просто роман какой-то! Ты, действительно, гений, если такое своей головой умеешь придумать. Но что это даст братьям? Поможет ли им эта легенда, победить?

– Побеждать они умеют. А твоя легенда и мое правильное поведение создадут предпосылки для этой победы.

– Сомневаюсь я. Опасаюсь, что эта неблаговидная история, каким-то боком может бросить и на них тень.

– Что ты, Баруся, что ты! Народ их полюбит еще больше. Потому что жалостливые у нас люди.

– А ты как же? А твоя репутация?

– Не волнуйся. Моей репутации уже ничего повредить не может. Я ж говорю: чтобы со мной не стряслось, все мне на пользу. Такая, брат, аннотация!

– Умный расчет. Я поражен тобой, как никогда! Что там в фляжке? Чего-нибудь осталось? Не могу за такое не выпить!

И этот раз Франк, отстегнув баклажку, широким жестом отдал ее загоревшемуся приятелю.

 

За одного бритого – двух небритых

Над площадью имени Гения плавали облака разноцветных шаров. И звучала музыка, рефреном в потоке, которой была песенка с призывом: «Выбери меня!».

Лёлику, как всегда, тонкости пиара были до лампы. А Болека раздражал козлетон, каким этот припев исполнялся.

Когда до последних выверенных деталей сценарий встречи был исчерпан, в паузу перед выступлением артистов – сторонников кандидата и абсолютного чемпиона мира, на помосте возник тщедушный неопределенного возраста субъект с биноклем.

Осмотрев запруженную площадь сквозь цейсовские стекла, он сорвал аплодисмент, поскольку народ, подумал, что концерт начинается и на сцену вышел юморист-ведущий.

А, тот не теряя времени, приступил к своему сценарию.

–Уважаемые люди! Хочу пред вами поставить вопрос и самолично же на него ответить. Вы все знаете нашего замечательного земляка. Этого человека мы с гордостью называем «наш гений!». Вот сегодня все мы тут собрались на площади его имени. И все-таки, я спрашиваю у вас: «Кто такой Лола Франк - Иосиф?!»

При этом вопросе площадь примолкла. И в наступившей тишине было слышно, как лопнул шарик в руках ребенка.

–Вот именно! Так горько, как эта чудная девочка, плакали герои сегодняшнего митинга, наши славные чемпионы, много лет назад, когда их отдали в сиротский приют.

А совершил этот постыдный факт тот самый, только что упомянутый мною Франк – Иосиф Лола!

Площадь выдохнула и загудела, а затем ответила свистом и недовольными выкриками.

– Долой провокатора! Сколько тебе заплатили, дядя?! Пусть сами, Болек и Лелик опровергнут эту напраслину!

В Борусю полетели откуда невесть взявшиеся овощи и фрукты. И тот, поддерживая, болтавшийся на груди бинокль, ретировался за кулисы помоста.

 

– Знаешь кто это был? Я его вспомнил. Этот тот самый Лобан из деревни. Это же он тогда провел нас к причалу. Я его по биноклю вспомнил. Другом детства еще назывался… Кто его нанял? Как думаешь?

– Возможно, по собственной инициативе?

– Зачем ему?

–А может быть, его, как ты подумал, используют технологи наших оппонентов.

– Ишь, какой ход изобрели!

– А наш-то до сих пор молчит? Чего я, как ты помнишь, опасаюсь с того самого начала.

– Что будем делать? Чем отвечать?

– Сейчас! – Болек вышел на помост. Поднял руку – утихомирил площадное возмущение.

– Вот вам правая моя рука. Даю на отсечение, мы с братом не имеем никакого отношения к инциденту. Да, мы приютские, выросли в детском доме, учились в интернате! И мы не имеем понятия о том, что минуту назад говорил человек с биноклем наперевес.

Где он?! Я прошу вашего согласия. Пусть он выйдет и доскажет все, ради чего явился к нам на митинг! Вы согласны?!

Толпа с площадным же энтузиазмом ответила «да!», «пусть!» «где он?».

И возмутитель сценария, влекомый Леликом, тут же появился на сцене.

Судорожно прижимая ко впалой груди бинокль, Боруся нервно откашлялся и продолжил:

– Это правда! Я сам помогал Франку устраивать этих младенчиков (еще раз поперхнулся)… в один из приютов города-героя. Тогда они были сущие крошки. Мы их сразу прямым ходом из роддома, повезли туда. Там у меня свойственница работала. Мы их как бы подбросили. Ну, чтобы скорее было, без бюрократической волокиты и неприятных вопросов.

И потом, благодаря моим родственным, так сказать, узам мы смогли отследить их дальнейший путь сиротства. Мы о них заботились, то есть он, Франко, не упускал близнецов из виду. Он о них всегда знал все и нелегально поддерживал материально. Особенно по праздникам, ко дню рождения, и просто, когда получал большие гонорары…

Но я всегда знал. И я ему всегда говорил ему: «Этого мало!»

Он соглашался. До слез передо мною каялся, но ничего поделать так и не решился. Понятно, у него была семья, зарегистрированные на себя дети. Но теперь! Сейчас, когда эти его официальные, как говорится, дети выросли и разлетелись. И вся его законная семья осталась при нем только на фотографии… Сегодня, когда его небрачные сыны в таком почете и славе, почему бы ему не сказать об этом вам, всем людям доброй воли?! Не признаться и не обратиться к детям: «Виноват, простите!»

Это ж какой тяжкий груз он тем самым с души своей может снять!

Я – его неизменный друг с детства, делаю этот отчаянный шаг не корысти ради, а только из сердечной своей заботе о нем и детях его.

Франко! Друг детства, гений ты наш всеобщий, приди к ним! Сними с души грех этот! Пусть они знают, что ты их всю свою жизнь любил, как родных! Усынови их! Это сделать никогда не поздно. Сделай это!

Боруся обессилено смолк. А площадь взревела и взорвалась единогласным одобрением.

–Без ножа зарезал! – пробормотал на ухо брату Лелек.

–Не думаю, – пожал плечами Болек.

–Ты про кого подумал? Я не про нас. Я про него, папочку нашего.

–Так сразу и папочка. Не спеши!

–А мне нравится этот неожиданный поворот событий.

– Не знаю, насколько нам эта новость может навредить, но ему, точно, никак. Помнишь уверенность, с какой он сказал: что бы против меня не затевали, все мне только на пользу!

– Так, и нам тоже все это пойдет на пользу. Вот увидишь! Гениальная формула.

 

А далее произошло следующее.

Баруся так вошел в эту свою роль, что постепенно сам перестал отделять правду жизни от вымысла гения. Всякий раз, выступая, а делал это все чаще подшофе, он растроганно шмыгал носом. Уж не о таких ли моментах и людях написано, «над вымыслом слезами обольюсь!» Дошло до того, что в одном пространном интервью он заявил, что и сам готов взять чемпионов в свою семью. После чего с ним случилось непоправимое. Боруся поверил в невозможное. Он начисто забыл о своем уговоре с Франком Лолой. Он стал фальшивку выдавать за чистую монету. И так клеймил гения за отступничество, что вызвал в широких массах электората невероятно высокий подъем рейтинга братьев-чемпионов.

Приближалась кульминация сюжета. Выход на сцену виновника всей этой коллизии собственно самого гения.

 

Папочка!

– Помнишь, он сказал, мол, чтобы и как ни случилось против меня, все мне на пользу. Тебе эта фраза ни о чем не сказала. Мне тоже, но в памяти осталась. Это же и у нас все так. Ты выходишь и уже одним своим спокойствием повергаешь противника в панику. Чтобы такой эффект наработать, нужно пройти долгий болевой путь на ринг.

Он – боец. И мы с тобой в него удались. Ты посмотри на его фигуру!

– Так он же тебе едва до плеча.

–Не главное. Рост не главное. Ты посмотри, как он идет, как стоит, как смотрит. Он сам, вся его манера – психическая атака. Он все время смотрит в глаза противнику. Он не отводит взгляда.

–Точно! Это он сделал нас! Сначала – он, потом – тренер, потом и мы сами постарались.

– Ну, вот видишь. Деньги мы дали отнюдь не чужому нам парню.

–Точно. Назвать его стариком или папой язык не поворачивается. Ты правильно сказал: он парень. И в нас его кровь.

– Вот будет смеху, если еще и мамочка нарисуется!

– Надо у него спросить: где она, куда подевалась…

–В каком-то интервью мелькнула информация, что за границей она. Давно там живет.

–В какой стране?

– Вроде бы в Хайфе.

– Ну, это же город.

– Мне без разницы.

– Хайфа это город в Израиле.

– Она еврейка?

– Мы с тобой и тут сильно отличились. Она – еврейка. Его тоже зовут: Франк-Иосиф. Говорят, он крымчак. Есть такой исчезающий этнос. Всего несколько сотен осталось. А еще был в Европе царь с таким именем. Его застрелили, из-за чего и началась первая мировая война.

– А откуда тогда наша фамилия? Почему они у нас разные с папочкой?

– А как ты хотел!? Не мог же он записать нас в детдоме на свое имя. Я выяснял. Нам дали фамилию учителя физкультуры. Он был бездетный и не возражал, когда его фамилию давали безымянным сиротам.

– Возможно, и мэр столицы тоже из нашего интерната? У него точно такая же фамилия, как наша.

– Не такая. Он – Лушко. А мы – Лужко.

– Звучит одинаково!

–Не все, что молчит, умно звучит!

–Что это было?

– Один из афоризмов нашего папочки.

– Я так и не раскрыл ни одной его книги.

– А я иногда почитываю.

–Ну и?

– Заумь какая-то.

– Не зря же его гением называют.

– Да уж! Учиться нам с тобой некогда было. То – сборы, то – помидоры…

– А у тебя тоже получается… рифмовать.

– Перестань. Давай, зови спичеров, завтра три встречи. Надо отрепетировать…

–А я тебе говорю: учи одно выступление! Все равно в разных концах, перед разными людьми.

–Нет уж! Вездесущая пресса, не даст спуску, если подловит. Мне не трудно. У меня память пока еще ничего. Не всю выбили.

 

Теперь на площадях и в залах, где проходили встречи с кандидатом на высокую государственную должность, среди современный музыки рефреном звучала старинная песня, в припеве которой есть такие проникновенные слова: «Публика ждет! Будь смелей, акробат!»

И он это сделал. В точно рассчитанный момент вышел на политическую арену и покаялся. Попросил у близнецов прощения и разрешения об усыновлении.

…И братья победили. Один стал президентом Цикадии. А его младший (на полторы минуты позже появившийся на свет!) брат – председателем правительства автономии.

Дотошный читатель может спросить: откуда нам эта разница в возрасте известна? Ведь сами братья, понятное дело, знать о ней не могут. На что, я – автор данного рассказа – с полной ответственностью заявляю. Так утверждает свидетель и участник событий тех давних пор Боруся. Виновник же тех событий Франк-Иосиф Лола, как, наверное, и положено гению, не опровергает эти сведения, но и не подтверждает их.

Иногда Боруся, как бы спохватившись, спрашивает друга: «Скажи откровенно, каким все-таки способом ты намерен употребить свои большие деньги?»

На что гений всегда отвечает одинаково: «Нет никаких таких у меня денег! Ты подумай еще раз, может ли отец, если даже нуждается, обирать своих детей?» Боруся при этих его словах всегда недоверчиво смотрит и внимательно слушает. Иногда, чтобы не испортить настроение, соглашается: «Конечно, не может!»

При клевой погодке их можно найти на том самом пирсе. Один ловит рыбу, другой любуется окрестностями и заливом сквозь массивный морской бинокль, потому что с возрастом у него испортилось зрение. А очки он терпеть не может. И, как всегда, друзья детства пьют свой экологически чистый абрикотин из одной и той же баклаги, которую на поясе из рыбацкой сетки постоянно носит Франк-Иосиф Лола.

 

___________________________________

* Цапарь, цапарик – обманка; искусственная рыболовная наживка в виде раскрашенных перышек или муляжиков.

**Лобан – крупная лобастая рыба из семейства кефалевых.

***подперезаться – перепоясать чресла.

****Абрикотин - самогонка из абрикоса.

Симферополь,

ул. Бородина

11.07.11