-Откуда состав?

-С фронта. Не видишь что ли?

Действительно, вопрос Толика, сутуловатого и очень худого молодого обходчика, был неуместен. Откуда и куда могли идти поезда сейчас? «Наберут молокососов, а потом нянчись с ними», - думала, глядя на него, напарница Толика – пожилая тетка Настя, сердито постукивая молотком, - все ему интересно. Откуда да куда, работал бы лучше и не спрашивал». Ворчала, но сама видела, что груз на втором пути был на самом деле необычным – на платформах лежали рельсы узкоколейки, глиномешалки, вагонетки, лесопильные рамы. «Для завода», - отметила она.

Составы с фронта начали приходить один за другим с осени 1941 года. Из Одессы, Харькова и Сталинграда на железнодорожную станцию поступало разбитое бомбежкой оборудование. Из этого металлического хаоса и нескольких видневшихся в степи приземистых зерноскладов надо было создать два крупных машиностроительных завода. Оборудование поступало неравномерно, разрозненно, некомплектно. Для строительства заводов не хватало рабочей силы, производственных площадей, электроэнергии. Отсутствовали подъездные пути.

Один за другим приходили на станцию эшелоны с людьми. В течение только одного года население городка увеличилось почти вдвое. Эвакуированных людей временно размещали в клубе сельскохозяйственного техникума и по частным квартирам. К зиме обстановка с жильем еще более осложнилась. В каждой квартире было дополнительно поселено по 1-2 семьи, а в отдельных больших домах - по 3 семьи. Все крупные здания в городе: школы, училища, здания горсовета, горисполкома, окружного совета - были заняты под госпитали. Даже церкви и те не оставили в покое. В одной из них размещался склад сахара, во второй - общежитие, в котором были построены трехъярусные нары для сотен человек. Строились саманные бараки, полуземлянки, деревянные бараки упрощенного типа. Люди ежедневно выходили работать на копку фундаментов, котлованов и траншей. Работали с 8-ми утра до 11 часов дня на строительстве землянок, а с 11 часов до 10-11 часов вечера - у себя на предприятиях или в учреждениях. Выходных дней было только два в месяц, отпусков не полагалось, земляные работы проводились вручную. Ответственным работникам горкома партии и горисполкома разрешалось уходить с работы только в 2 часа ночи, так как необходимо было ежедневно в это время докладывать Москве о строительстве заводов и жилья для размещения эвакуированного населения. Кадры строящихся новых заводов формировались за счет сельских жителей и, прежде всего, за счет женщин и подростков. Привлекаемые к работе женщины и подростки не имели ни малейшего представления о рабочих профессиях машиностроительного завода. А здесь нужны были не только теоретические знания на уровне вуза, техникума, специализированных школ, но и большая практика. На этом фоне роль специалистов и квалифицированных рабочих, приехавших с Украины и из Сталинграда была необычайно велика. Прибывшие привезли с собой опыт работы на передовых предприятиях страны, высокую организацию и дисциплину. В начале все руководящие должности на заводе занимали только эвакуированные специалисты.

Толик был эвакуирован из Харькова вместе с семьей - матерью и братом Виктором. Его, имевшего какой-никакой опыт работы на железной дороге, приняли обходчиком. Виктор доучивался в школе – лет было маловато. Но после её окончания сразу же пошел на строящийся завод. О том, как ехали целый месяц в теплушках, запомнил на всю жизнь - заболел тифом во время дороги. Потом лежал в больнице. На заводе познакомился с местными сверстниками - Максимом и Семеном. Подружились. Поначалу вместе учились у эвакуированных специалистов, потом работали рядом. Украинская речь на заводе тогда была обычным явлением, к ней привыкли, её понимали. Сама "эвакуация" к сибирским морозам привыкла тоже легко, но к тому, что дом далеко и попасть туда нет никакой возможности - привыкнуть было трудно. Мечтали вернуться «у Харькив». Но сделать это было невозможно. Завод оказался на много лет им почти что тюрьмой - трудовым лагерем. Приказ не разрешал долго после войны увольнение по собственному желанию.

В первую послевоенную командировку в Харьков поехал почему-то не харьковчанин Виктор, а Максим. Поразился развалинам Харькова: вместо высокого жилого дома одиноко торчала стена, у другого сохранился фасад. Но тракторный работал: уцелел. А может, Максим сравнивал его со Сталинградским тракторным – где вместо завода была только одна щебенка. Почему-то Максим чувствовал, что брат Иван, пропавший без вести, погиб именно в Сталинграде. Может быть, потому, что когда пришло домой извещение, вся страна следила за судьбой Сталинграда? А может быть, душа Ивана звала Максима к розыску? Подъезжая к Сталинграду Максим чувствовал, что едет к брату. Наверно, так тысячи людей тянулись к тем местам, где исчезали навеки их родные. Но как бы там ни было, чувствовать - это одно, а точно знать – другое. То, что увидел Максим в Сталинграде, превзошло все его ожидания. Это было огромное скопление людей и техники на руинах города. Ивана здесь не найти – Максим это знал теперь точно.

Сталинград начал залечивать раны. Хотел жить полной жизнью Харьков. После рабочего дня шли с товарищем по Сумской. Рассматривали молодых харьковчанок. Бросался в глаза цвет их лиц: здоровый, с румянцем во всю щеку.

- Это они такие красивые, потому что фрукты едят. Смотри!

Максим первый раз увидел, как яблоки перевозят на обыкновенной телеге. Точнее, он первый раз вообще увидел полную телегу яблок. Дома на телегах возили картофель, капусту, но не яблоки. Слив до этого никогда не ел. На квартире у хозяйки, у которой остановились, каждый вечер после работы съедали полную тарелку слив. Хозяйка была очень словоохотлива и делилась с постояльцами своими житейскими проблемами. Каждый день она отправлялась рано утром в 4 часа на рынок, который открывался в 5. Хотела быть первой покупательницей.

-Зачем так рано?

-Хочу купить курочку раньше того, как её будут трогать руками другие.

+++

Колеса поезда опять мерно стучат. В дороге домой они с товарищем уже два дня. Ночь. Товарищ спит, отвернувшись к стене, а Максиму спать не хочется. Курить тоже. Может, вот так же ехал Иван, той же самой дорогой, и дом свой вспоминал. Но ему было тяжелее – он ехал в неизвестность, на фронт. А они возвращаются домой. А это не одно и то же.