Меняя боль

Глава 1

Стук в дверь был очень резкий и настойчивый. Юля пошла открывать, её давний друг Анатолий на этот раз был не сам, а с маленькой девочкой лет двух с небольшим. Не успела Юля хоть что–то сказать, как он выпалил:

- Юля, прости, что не предупредил, но меня мало времени. Ты любишь детей, и, я знаю, будешь ей хорошей матерью.

- Я?! А с чего…

- Это хорошая девочка, только ты не должна причинять ей боль ни при каких условиях, ни в какой мере. Слышишь?

- Да, но разве это возможно?

- Не уверен, но я тебе доверяю. Извини, у меня нет времени. Кстати, её зовут Тавифа.

Он скрылся, а Юля осталась в растерянности сама с девочкой. Девочка сама растерялась не меньше Юли.

- Маленькая, ты хочешь кушать?

Девочка молчала и смотрела на Юлю. Юля посмотрела ей в глаза. Она у детей впервые видела такие глаза. Тёмные, но как будто в тумане, прячущие то, что внутри. Не успела Юля сообразить, что она даже немного испугалась, как девочка расплакалась, и вдруг Юля схватилась за голову и отпрянула назад.

- Стой, нет, не надо!

Скорее инстинктивно, чем сознанием, она сообразила, что это маленькая Тавифа причинила ей боль. «Так вот почему ей нельзя причинять боль! Она сама может это сделать! Но каким образом?».

Но не всё так оказалось просто. Чем Тавифа становилась взрослее, тем тяжелее ей становилось не причинять боль. Она не могла нести ответственность за свои поступки, так как простого и действенного ограничения - достаточной психической боли у неё не было, она её тут же выплёскивала на ком-то, хотя часто сожалела о своих поступках, пока не пришло время и она не осознала, что имея власть над другими людьми, причём достаточно сильную, она лишила себя главного - душевного тепла, простой человеческой любви. И кроме себя обвинять было некого. Особенно Тавифа это почувствовала после того, как Юля вышла замуж за Анатолия, переехав к нему, а Тавифа осталась одна.

И сразу ей открылось многое. В одиночестве некому было причинять боль, не на ком было оторваться. При первой же мелкой неудаче, а ей оказался преглупейший ответ на занятии в университете, она не справилась с душевным дискомфортом, который обернулся болью. В исступлении, она как сомнамбула сидела в ступоре, но постепенно стали вкрадываться мысли, которые оборачивались вокруг одного «Так вот какой сильной может быть боль». С тех пор, помня о том, что она может остаться одна, Тавифа всё реже стала причинять боль другим. Казалось бы, жизнь потихоньку начинала налаживаться.

Глава 2

Когда Анатолий и Юля пришли к ней в очередной раз, Тавифа не думала, что на этот раз они не просто пришли в гости.

- Тавифа, нам следует тебе кое-что рассказать,- начал Анатолий

- Но тебе надо собираться и быстро. Мы тебе расскажем там, куда мы едем.

- Куда, что за паника?

- Пока никакой. Это пока.

Тавифа быстро собралась, и они поехали.

Через час они были на окраине города в каком-то огромном здании. Они сидели в угловой комнате и Анатолий начал свой рассказ.

- Я думаю, Тавифа, ты задумывалась о том, где твои настоящие родители и кто они.

- Иногда. Если честно, не часто. Юля полностью заменила мне их.

- Жестко. Но тем не менее, тебе следует знать, кто они, и уж, во всяком случае, откуда у тебя такое свойство...

- Откуда я такая взялась, и почему причиняю другим боль?

- Тави, сейчас не время проявлять свою жесткость. Так вот, твои родители работали здесь, в научно-исследовательском центре. Во время изучения нового материала из астероида обнаружилось, что твоя мама ждет тебя. Как предполагалось, ничего особенного не должно было повредить плоду, и она продолжала изучение. Но оказалось, что астероид излучает этот вновь открытый вид излучения, которому значения не придали. Между тем, вновь родившиеся мыши, которые находились вблизи этого кусочка астероида, странным образом имели власть над другими. Биологи, изучив их, в один голос заявили, что не понимают, каким образом, но возможно, сила воли, если так можно выразиться, у этих мышей была сильнее. После этого твоих родителей отстранили от работы с астероидной породой. Было поздно, когда родилась ты, скоро обнаружилось, что умеешь причинять боль чуть ли не силой своего желания.

- Не чуть, а это так. И не только боль, а любые негативные ощущения.

- К сожалению,- При этом слове Тавифа вздрогнула, но Анатолий продолжал, - и вот, тобой заинтересовалась другая организация, отнюдь не с хорошими целями. Представляешь, какое оружие...

Тут Тавифа его перебила, вскочив.

- Значит, всего лишь камешек, ничтожный камешек, да?! Значит. А я, понимаешь, что успела подумать за все эти годы?! Хоть воображаешь, какие фантастические мысли мне приходили в голову!

- Останови её! – Юля испугалась, Тавифа увидела этот страх, обессилено упала, отдышалась. После паузы она глянула на Анатолия, чтобы он продолжал. Он на секунду задержал свой взгляд на её глазах. Эти глаза, светлые с краю, но всё темнее к зрачку, словно бы видели не только тебя насквозь, но и скрывали то, что могут сделать с тобой. Серые, но со странным перламутровым отливом, с ровным разрезом, очень серьёзные глаза.

- Итак, Тавифа, было принято решение...

- Кем?

- Скажем так, компетентными людьми, что тебя надо спрятали. А для этого тебя следовало отдать кому-то.

- Как игрушку.

- Тавифа. Я понимаю, что за всю жизнь ты ни разу не почувствовала, что о тебе могут заботиться еще кто-нибудь, кроме Юли. Но прошу, перебори себя и свой цинизм. С твоими родителями сейчас всё в порядке. Проблема в том, что тебя нашли.

- Те, кто не должен тебя найти?

- Да.

Юля положила свою руку на руку Анатолия.

- Может, на сегодня с неё достаточно?

- Но только на сегодня. Пошли, Тави, я покажу тебе комнату.

Она молча встала и пошла за ним. Уснула, конечно, не сразу. Долго думала о том, что узнала. «Странно, как же я даже не осознала полностью того, что у меня другие родители, хотя и знала это. Какие они? Думают ли обо мне, а если думают, то как?». Она опустила голову и закрыла глаза. «А вдруг они не хотят и меня? А вдруг у меня есть братья и сёстры? Нет, нет, всё потом. Потом». Постепенно она успокоилась и заснула.

На следующее утро Тавифу разбудила какая-то девушка.

- Здравствуйте.

- Доброе утро, - спросонья Тавифа рассержено на неё посмотрела, отчего та содрогнулась. «Мамочки. Да у неё в глазах, в самом простом, только чуть сердитом, взгляде написано, что может причинить что-то... нехорошее, саму боль. Да, представляю, представляю, что это за характер, не думаю, что она хороший человек».

- Меня зовут Соня. Я агент этого научного центра. Мне следует много рассказать тебе и научить тебя. Но для начала завтрак.

- Научить? Чему и зачем? Да я научилась уже – врач всё-таки.

- Не спор. Но речь идёт о том, что на тебя идёт охота. И делай отсюда соответствующие выводы.

- хорошо, подождите.

«Какая хладнокровная. И хорошо, и в то же время жутко».

За завтраком Соня показала фотографию.

- Этот человек – твой враг.

- Мне никто не враг.

- Да, но всё же...

- Никаких всё же. Мне никто не враг.

- Похвально.

- Нет, - Тавифа покачала головой,- не похвально. Просто от боли, знаешь, все кричат одинаково.

Соню пробрал холод.

- Поэтому, - продолжала Тавифа слегка поучительным тоном, - запомни, ни один человек тебе не враг. Понимаешь, любому человеку может стать плохо, больно, тяжело.

- Понятно, хорошая установка. Но имей в виду, что ты должна показать этому человеку раз и навсегда, что ты на него работать не будешь.

- И ни кого. Но, как я понимаю, он часто причиняет вред другим?

-Да, и не отдельным личностям.

- Но почему он не за решеткой?

- Скоро будет. И твоя помощь в этом понадобиться.

- Ясно. Справедливое наказание – это хорошо.

- Справедливость! – вспыхнула София. Она не выдержала холодности Тавифы, и её рассуждений,- прости, но разве тебе понимать, что такое справедливое наказание?

Тавифа внимательно посмотрела на Софию.

- Если моё присутствие нежелательно, я уйду.

- Прости, я не это хотела сказать, но всё же...

- София, послушай, я понимаю твои чувства, понимаю твоё негодование. Но я знаю, что такое боль. Знаю. А ты?

- Тем более.

- Более или менее, неважно. Пока оставим это. Говори дальше.

- так вот. Для его ареста был придуман план.

- Теми же, кто решил мою судьбу?

София вздрогнула. «Тяжело же с ней!».

- Да. Так вот. Они не знают твоей внешности. Не успели. Зато адрес успели узнать. Это я установила. Я туда пойду, и меня примут за тебя и заберут. Они не догадаются, что я не могу причинить боль.

- Почему? Ведь логично же, что я буду защищаться!

- Да. Но у них есть, к сожалению, специальные костюмы из неизвестного нам материала. Ты не можешь причинить боли человеку в этой экипировке. Пока они будут разбираться, что к чему, ты без проблем проберешься в их штаб.

- Кажется лёгким. Но если у них защита, то как я проберусь? Они её сниму наверняка. Кроме, разве что тех, кто будет работать со мной. В общем, ловим «на живца». Ты – наш огромный шанс его арестовать, а то его найти трудно. Его организацию – просто. Его самого – трудно.

- Всё точно продумано?

- Всё точно. Да и не так легко как кажется. А на всякий случай я тебя кое-чему научу. Правда, мне мало дано времени. Я сегодня к вечеру, чтобы не вызывать подозрений, должна быть у тебя.

- Научить. Опять научить. Что ж, вперёд.

«Странно, а ведь она моего возраста. Кажется, моложе меня. Сначала она казалась мне самоуверенной, но я поняла, что это не самоуверенность, а уверенность в своих действиях». Так думала Тавифа, пока они шли по коридору. Наконец, они пришли в тир.

- Ты должна учиться стрелять.

- Стрелять?

- Да.

- София, нет.

- Что означает «София, нет»?

- Я смогу научиться стрелять, но я не выстрелю в человека. Даже в ногу, даже в палец.

- Знаешь, как это называется?

- Как?

- Ханжество. Ты причиняешь боль. Возможно, очень сильную, а ранить из оружия – извините, нет? Стыдно смотреть на оружие, как доказательство того, что ты причиняешь боль, как улику? А так, без оружия, мы чистенькие и никто ничего?!

- Не хочу оправдываться. Может, в чём-то ты права. Но дело ёщё в том, что я и так причинила многим боль. Это переполнит мою чашу.

София смягчилась.

- И давно ты... этим не пользуешься?

- Скажем так – достаточно давно, но изредка не сдерживаюсь.

- Всё равно, стрелять учиться нужно. Расстояние также играет роль. А пока, расскажи мне про свою квартиру.

У Тавифы очень неплохо получалось стрелять. После тренировки София еще рассказала об их научном центре, проверила Тавифу на знание психологии, и как оказалось, невропатолог Тавифа была незаурядным психологом. За несколько часов девушки уже вполне доброжелательно относились друг к другу. Соня изменила своё мнение о Тавифе, она узнала её лучше.

Тавифа стояла на пригорке в форме разведчика научного центра. Она признавала только одну – белый халат, но сейчас было не до него. Анатолий положил ей руку на плечо.

- Ты готова?

- Да. Но скажи, почему нельзя всё уладить компромиссом? Почему я должна чувствовать себя бездушным оружием?

- Ты опять? Оружие – это для того, чтобы убивать. И ты не бездушная.

- Я сделаю так.

Тут Анатолия парализовало полностью и очень сильно. Как только через несколько секунд отпустило, он сказал:

- Наглядная демонстрация?

Тавифа кивнула.

- Что, теперь понятно, как им?

- И как тебе.

Тавифа покачала головой. «Нет, не знаешь».

- Тавифа, пора.

В это время Соню вели к начальнику военной организации, тому самому человеку, которого ловили. Как только её привели, она подала сигнал, дотронувшись до жучка.

- Тавифа, пора. Вперёд, вперёд.

Тавифа, Анатолий и ещё несколько охранников пешком тихо пошли к зданию, он которого не далеко находились. Как только подошли к сторожам, те увидели девушку в форме вражеского разведчика, но не успели и пикнуть, как застыли. К ним подошли соратники Тавифы и надели наручники. Тавифа тем временем шла дальше. Она двигалась вперёд в сосредоточенном напряжении. Время от времени она оборачивалась, чтобы кивком головы спросить, куда идти дальше, и видела, как остальные что-то поспешно делали: надевали наручники на кого-то, что-то ломали. Но это всё весьма смутно доходило до её сознания.

- Отлично, без шума и пыли, - услышала она.

Она заспешила, и вдруг, войдя в очередную дверь, увидела Софию и ещё какого-то мужчину рядом с ней.

- Молчишь? Ну, и молчи. Всё - равно тебе никто не поможет – тебя бросили.

- Это не так, - сказала Тавифа. Она поняла, что на этом человеке тот самый защитный костюм, о котором говорила Соня. Тавифа судорожно вдохнула. Сейчас она обычный человек, не имеющий ни власти, ни защиты. Сейчас она – обычная девушка, даже толком не знающая приёмы самозащиты и даже не занимающаяся спортом. Хотя что-то надо было предпринять, предпринять она ничего не успела. События разворачивались в считанные секунды. Человек рядом с Софией нацелил на Тавифу пистолет, но София, прежде, чем он выстрелил, смогла вскочить и закрыть Тавифу. В следующие секунды друзья вбежали в комнату. Пока завязалась перестрелка, Тавифа встала на колени перед лежащей Софией и осмотрела рану. Достаточно серьёзная, но зависит от времени. Если успеть, то кровопотеря не будет большой. Чуть ниже, и было бы задето сердце. «Ну, почему она без сознания, а не я! Почему я никогда даже не могла упасть в обморок от страха, от ужаса?!»

- Тавифа!

- Да.

- Что «да»?! Всё, конец, всё закончено. Поздравляю.

- Не всё, я оказала Софие первую помощь, её нужно в операционную.

- Тогда бери любую машину, и вези её. Мы ещё должны полностью завершить дело – преступник должен сидеть.

- Я тоже преступница. Она из-за меня рисковала жизнью и здоровьем.

- Твоя жёсткость и здесь проявляется! Беги уже!

Тавифа так и сделала. Пока она везла Софию, ужасное ощущение, что из-за неё снова кому-то больно, не покидало её. Но она не смогла заснуть до того момента, пока ей не сказали, что жизнь Софии вне опасности. А за это время она успела узнать, что теперь преступник в тюрьме и долго обвиняла себя в том, что ещё одному человеку из-за неё стало плохо. И она поняла, что больше никому и никогда, что бы ни было, не причинит боли. Тавифа часто навещала Софию, сначала из чувства вины, а затем потому, что ей стало интересно с Софией. Девушки подружились.

Глава 3

Тавифа осталась там работать. Наверное, она и сама забыла, что значит причинять боль. Просто ей встречались хорошие Люди: сильные, мудрые, добрые, внимательные – другие инстинктивно её боялись и избегали. Тавифа увидела родителей, и хотя они чувствовали в чём-то себя виноватыми, но она быстро разубедила их. Она их любит. Велико было счастье Тавифы понять, что они любят её, несмотря на её явную опасность. «Так вот, какова сила настоящей родительской любви!», - часто думала она, когда навещала их. В довершение всего, она поняла, что к ней неравнодушны. Один из молодых учёных начал проявлять к ней внимание. Сначала она отвечала взаимным доверием, но затем вдруг она начала осознавать многое. Тавифа вспомнила старый эпизод детства. « Ведь если я люблю, это не мешает мне причинять боль! Скольким дорогим людям я причинила боль! А он ничего не знает. Не могу обмануть, и сказать правду не могу! Что ж, следует найти в себе силы и отказаться от человека, который хочет быть к тебе так близко». Даже принять такое решение не легко, а осуществить - тем более. Несмотря на это, Тавифа осуществила его, рассчитывая, что всё сойдёт на нет. И опять, сначала она была спокойна и твёрдо держалась. Потом силы всё убывали. Она постепенно и вкрадчиво понимала, что это и есть единственная настоящая любовь.

Он был загадочным и сложным, и это тянуло её к Михаилу. Особенно – сочетание редкой человечности, доброты и мягкости с силой воли и твёрдостью. Это сочетание и привело к тому, что она поверила в то, что если он узнает о ней всё, он не будет любить такое чудовище, как она.

А Михаил ждал. Ждал, пытаясь понять, что случилось. Ждал так, как не ждут, если человек далеко. Он был рядом, всегда рядом. Незаметно и ненавязчиво, он пытался понять, чего ждёт она. Наконец, Михаил решил поговорить с ней, и дождался подходящего момента. Она сидела и писала.

- Тавифа, ты сегодня дежуришь?

- Да, - она почувствовала, что что-то не так. Неужели это тот разговор, которого я хочу и боюсь?

- Тавифа, я думаю, нам есть о чём поговорить.

Лицо её сделалось почти каменным.

- Да, есть о чём поговорить.

- Значит, ты готова ответить на вопрос, почему ты меня избегаешь? А ты действительно избегаешь меня, при том, что знаешь, или догадываешься...

Она посмотрела ему в глаза, и в них была такая просьба замолчать, что он замолчал.

- Тогда я слушаю тебя.

- Скажи, тебе когда-нибудь рассказывали одну историю, произошедшую с физиками почти тридцать лет назад? – сказала она с напряжением.

- Тавифа! Да, рассказывали, но какое это имеет отношение к тому, что я люблю тебя?!

Она резко прижала руки к ушам.

- Нет, - сказала она чётко. В его глазах было удивление, непонимание, растерянность и требование объяснений.

- Непосредственное, очень непосредственное.

Вмиг он всё понял.

- Тавифа... Так ты и есть...

- Да, понимаешь, это я. Да, я та, кто умеет причинять боль, и потому тебя избегаю, что не ты мне, а я тебе могу причинить боль!

Он вздохнул с облегчением.

- Это обстоятельство, с которым можно мириться. Так произошло, и мы не в силах его поменять. Но скажи, разве другие люди не причиняют друг другу боли, и любящие в том числе? Или разве бывает настоящая любовь без испытаний? В конце - концов, значит, я буду как можно меньше причинять тебе боль.

Она встала, подошла ближе, и снова пытливо взглянула ему в глаза.

- Ты прав. Я повела себя глупо. Просто не смела надеяться на лучшее.

- Вот, считай, что первое испытание мы прошли.

Она улыбнулась.

Вскоре им пришлось убедиться, что это действительно было только первым испытанием. Не прошло много времени с момента их объяснения, как Соня сообщила Тавифе плохую новость.

- Ты читала газеты?

- Какие?

- Тавифа, о тебе узнала пресса.

Но Тавифа сначала не поняла.

- Интересно. Меня, конечно, считают хорошим врачом, но...

- Тавифа, - Соня вздохнула, - пресса узнала о том, что у нас есть человек, который умеет...

Тавифа вскочила.

- Как?! Что же делать?! Чем мне это грозит?!

- Не знаю. Никто не знает. Но мы тебя в обиду не дадим.

- Спасибо, - чуть успокоилась Тавифа, - Наверно, это время расплаты.

- За что? – немного удивлённо, немного строго сказала Соня.

- За всё, - вздохнула Тавифа.

- Та долго не причиняла никому боль!

- Не будем загадывать, пусть всё будет, как будет.

Тавифа так сказала, хотя понимала, что вряд - ли что-то будет хорошее. Она внимательно перечитала статьи в паре – тройке газет. Это не была солидная пресса, и сказано было только то, что в городе, в их научном центре, есть врач, умеющий не лечить, а причинять боль. И всё. « Что ж, надеюсь, мало кто это читает». Но не тут-то было. Она начала замечать на территории рядом с центром людей, явно репортёрской профессии, но неумело это маскирующих. Через три дня её вызвал директор центра.

- Таралгаева Тавифа Тарасовна.

- Да.

- Сядьте. Я выяснил кое – что о той ситуации, в которой Вы оказались. Мои агенты во главе с Соней выяснили, что люди человека, которого Вы помогли заключить в тюрьму, мстят Вам. И, кстати, им известно от этого человека все ваши данные – имя, место работы и внешний вид. Впрочем, он у Вас и так характерный.

Тавифа кинула взгляд в зеркало, смутившись своих странных глаз. Директор тем временем продолжал, - Мы попытаемся тебя защитить, но ты должна сознавать, что со стороны общества может быть всё, что угодно.

Он внимательно смотрел на Тавифу, но её лицо ничего не выражало.

- Я знаю. Всё. Всё, что угодно, - повторила она.

- Тавифа, они будут подавать о тебе информацию в газеты и накалять страсти. Думаю, нам на время тебя придётся укрыть где-нибудь.

Тавифа слегка вздрогнула.

- Это ещё решается.

- Скажите, я ведь...не смогу быть тем, кем была, правильно?

- Да. Ты умная девушка. Да, поменять образ жизни.

- Нет, не хочу.

- Почему?

- Хочу быть врачом, заниматься тем, что нравится, выглядеть так, как я выгляжу, и носить то же имя.

- Тавифа. Это всё очень трудно. Неизвестно, на какое время и что придётся менять. Вопрос, возможно, жизни и смерти.

Тавифа вздохнула.

- Надеюсь на лучшее, но ожидаю всего. Жду дальнейших рекомендаций. До свидания.

Она вышла. Чувствуя нервное напряжение, решила не рисковать дальше разговаривать. Но она не знала, что было поздно что-то решать. Документы о том, кто она, и что может, уже лежали в правительстве. Было решено судить её и решать, что с ней делать. На следующее утро София стучала в дверь её комнаты в пять часов.

- Тава! Тава!

Тихо спавшая от переживаний Тавифа открыла ей.

- Что случилось?

- Одевайся быстрей, тебе нужно бежать. Я на машине, буду твоей охраной. В правительстве уже известно всё. Это может обернуться мировым скандалом. Да быстрее же! Бери всё нужное и вниз.

Тавифа очень быстро собралась и они с Софией поехали. Не проехали и пятнадцати минут, как им навстречу выехали большие бронированные машины.

- За мной. Как за опасной преступницей, - прошептала бледная Тавифа, но снова, как и всегда при опасности, её лицо ничего не выражало.

- Держись, всё будет хорошо.

- Пусть они держаться, - отчётливо произнесла Тавифа.

София нахмурилась.

- Не компрометируй лишний раз себя.

Из машины вышли военные и представители суда.

- Тавифа Тарасовна Таралгаева, мы знаем, что Вы в этой машине. За Вашим домом наблюдали. Вы арестованы.

Тавифа не хотела слышать, она вышла и сказала:

- Ах, арестована?! Ну, давайте, давайте, - протянула руки.

София подумала «Она же видит, что все в защитных плащах против её лучей. Того же материала, что и костюмы её врагов. Чего же она ещё хочет? Тянет время! Точно!».

С этими мыслями София быстро сообщила в центр. «Тава арестована только что. Не знаю, что будет со мной. Мы находимся у большого парка». Только она успела это сказать, как её тоже забрали в машину.

Михаил узнал, что Тавифа арестована и находится «на скале», то есть в особой тюрьме на скала только в восемь. Софию руководителю центра удалось отстоять, и она через пару часов находилась там, сообщив Михаилу обо всём. Поскольку любые посещения и передачи были запрещены, они оба напряженно ожидали дальнейших событий. Михаил не мог поверить в то, что только что начавшимся отношениям может препятствовать разлука. Несмотря на это, он держался как настоящий мужчина. Соня всё-таки всплакнула, но в глубине души она ощутила какое-то спокойствие и уверенность, зная, что Тавифа достаточно сильная, чтобы всё пережить. Частично это было связано с тем, что она не полностью всё сознавала, и понять, к чему это всё приведёт, было невозможно. А пока они пытались узнать как можно больше, что об этом говорят. К несчастью, большинство людей в городе, даже в их Центре, были против того, чтобы Тавифа находилась среди них. Директор вызвал их двоих.

- Вы видите, что происходит?

Вопрос был риторический.

- Они её не знают, - ответил Михаил.

- Я вызвал вас, чтобы сказать, что вечером будет суд.

- Спасибо. Мы обязательно будем, мы ничего не пропустим, - возбуждённо сказала София.

- Вот поэтому я вас и вызвал. Для Тавифа всё кончено. Вам следует позаботиться о себе. Да, вы можете присутствовать на суде, тем более, скорее всего, как свидетели. Но те, кто будет за неё заступаться – это меньшинство. Вы самые близкие её друзья. Вам может угрожать тоже и тюрьма, и порицание, и приказ уехать из страны, - тут он нервно забарабанил пальцами по столу, - Наделали же враги нам проблем. Так и знал. Добрались, теперь и всему центру угрожает что угодно. Представить Тавифу правительству в таком свете!

Михаил слушал это с некоторым негодованием:

- Сейчас ей, как никогда, нужна наша помощь. Нет, мы должны защитить её, а это то же самое, что защитить себя. Но это я для Вас говорю. Лично я буду с ней, что бы там ни было.

Директор пожал плечами.

- Она тебе даже не жена.

- Она подруга. Она хороший человек, такой, как мы все, - вставила София.

- А вот Вы, София, замужем.

- Да, - София пристально посмотрела, - тем более. Имея поддержку мужа, мне легче, чем Тавифе.

- Это благородно. Надеюсь, не безрассудно, - покачал головой директор, - если у вас всё – идите, и давайте верить в лучшее. Люди не так жестоки, как мы себе представляем.

- Надеюсь, и не так трусливы, - проговорил Михаил.

Суд, ожидаемый ими с таким нетерпением, должен был начаться вот-вот. Наконец, Тавифу ввели в зал суда. Представители прессы первые встретили её. Она, с полузакрытыми глазами, отворачивала голову от них то в одну, то в другую сторону. Когда она протиснулась через них, среди гула вопросов, она услышала один:

- Скажите, что чувствует ведомый на казнь?

Её глаза раскрылись, зрачки расширились, она повернула голову:

- Да, я преступница. Чувствует он надежду на милость. А что чувствует тот, кто так уверен в том, что его казнят?

Репортёры смутились. Тяжёлой поступью она направилась к месту подсудимого. Михаил, увидев её из зала, сказал Соне:

- Она не будет сопротивляться. Посмотри на неё, она не хочет защищаться.

- Она захочет, должна захотеть, - сказала Соня, как будто заставляя себя и его верить в это.

Когда заседание началось, стало ясно, что оно растянется надолго. Тавифа сидела с прикрытыми глазами, с ощущением опустошенности и обреченности, что не мешало ей слышать всё, хоть она и не хотела. Сначала говорили, что не хотят её видеть в обществе, что она опасна, и что ей нельзя быть врачом. Но затем говорили те, кто хотел, чтобы всё оставалось так, как есть, кто не хотел, чтобы её беспокоили – её коллеги, друзья, родственники. Только на следующий день вызвали её родителей, Софию, как лучшую подругу, и Михаила. Родители взывали к лучшим человеческим чувствам, напомнив, что она дочь, пытались брать вину на себя. У Тавифы, которая впервые подняла глаза, потекли слёзы. Она прошептала «мама». София просто сказала о том, что Тавифа подруга и помощник, без которого многим будет грустно, что Тавифа врач, вылечивший многих, а боль причинившая временно, и единицам. Михаил слушал, слушал, и наконец, когда вызвали его, сказал, не выдержав:

- Послушайте, суд, заседатели, и все! Мы люди, всего лишь люди, мы не можем быть идеальными! Кто из на не причинял другому боль?! Сколько настоящих преступников совершали злодеяния, совершенно не имея каких-нибудь сверхсвойств! Прошу, поймите, кроме того, что она умеет причинять боль, она умеет сострадать, утешать, веселить! В конце - концов и ей можно причинить боль! А самое главное, она может и любить! У меня всё.

Когда Михаил посмотрел на Тавифу, она улыбалась. «София права – она будет защищаться».

- Спасибо. Теперь слово Вам, подсудимая Таралгаева Тавифа Тарасовна.

Встала и обвела всех милым, даже бодрым взглядом, от которого у некоторых, не понявших её доброжелательности, внутри прошел холодок. Однако взгляд этот быстро угас, и она снова была внутри себя.

- Спасибо, - она сделала паузу в несколько секунд, - что дали мне шанс сказать что-то в оправдание. Я виновата перед многими, кому причинила боль, и прошу прощения у всех, кому это сделала. За это, наверное, вы вправе осуждать меня. Только не осуждайте тех, кто был и есть со мной рядом. Расстаться с ними мне тоже будет тяжело. Я же себя оценивать не вправе. Поступайте. Как считаете нужным. Но решая, подумайте, что бы вы чувствовали, если бы такое случилось с вашей дочерью, подругой, любимой. У меня всё.

«Да, она защитилась! Мягко и красиво! Надеюсь, эффективно!». Михаил был рад её речи, хотя Соня скептически нахмурилась.

- Через полчаса будет вынесено окончательное решение, - сказал судья.

Полчаса напряженного ожидания забирали силы. Михаила и Соню очень-очень раздражало, что им не разрешают подходить к Тавифе. Лишь на расстоянии они могли видеть друг друга. «У неё опять такое непроницаемое лицо. Только глаза... скорее всего она сейчас смирилась со всем и даже вполне неплохо себя чувствует». Наконец, все замерли в ожидании приговора.

- Как вы понимаете, при всём уважении к госпоже Таралгаевой, мы не можем позволить ей находиться среди нас. Известно, что Научный Цент проводит исследования на Северном полюсе. Врача в экспедиции нет. Итак, Таралгаева Тавифа Тарасовна, Вы обязаны будете находиться в составе этой экспедиции, срок пребывания в которой, да, минимум три года. Дальнейшая Ваша судьба будет зависеть от Вашего поведения. Это окончательный приговор. Вам есть что сказать?

- Спасибо.

«В принципе, это самое милосердное, что для меня могли сделать!». «Какая долгая разлука. Понимаю это её «спасибо», но всё же, такое осуждение, разве она его заслужила?».

Глава 4

До отбытия на Север Тавифа могла видеться с теми, с кем хотела, что во многом облегчило её состояние. Видно было, что она держится молодцом. И удавалось ей это потому, что она знала – боль испытывать нельзя. Даже прощаясь, Тавифа была спокойна, избегая разговоров на серьёзные темы. Поэтому Михаил первый написал, буквально в день её отъезда, выразив в письме всё мысли и чувства, которые были полны ожидания и надежд на лучшее. И они начали переписываться. Ответ на его письмо пришел не скоро, но неприятно поразил его.

«Я не тешу себя иллюзиями, что в течении трёх лет можно так ждать, как ты пишешь. Я верю тебе, но подумай, стоит ли ждать, зная, что три года, по сути, могут быть только началом? Моя судьба весьма смутна. Знай, что если в твоём сердце ничего не останется для меня раньше, чем моё замёрзнет - я только пожелаю тебе счастья». «Что она такое пишет? Так вот в чём причина её спокойствия! Она не тешит себя иллюзиями...». Ответ был ясный и чёткий в начале длинного письма. «Никто не говорил, что будет просто. Но то, что я чувствую - это то, что навсегда. А ты ждёшь нашей встречи?». Она ждала встречи с ним, с друзьями, родителями. Ведь здесь её круг был – это четыре человека. Четыре незнакомых друг с другом, абсолютно разных души в этом затерянном отдалённом месте. Но постепенно всё начало меняться. Она очень привыкла к холоду, внешне и внутренне. Это рутинное состояние, не провоцирующее боли, позволяло ей отдыхать. Всё реже ей хотелось писать туда, где было светло и тепло, где была жизнь. Наконец, когда прошло почти три года, он получил письмо, которому ужаснулся.

«Так приятно получить письмо из светлого тёплого края, и такого же человека. Но хочу сказать честно, что всё это кажется мне, как ни странно, сказкой. Это где-то, как в тридевятом царстве. И ты. Пишешь, что ждёшь меня, а я не знаю, что писать в ответ. Здесь всё остановилось, как будто нет времени, и чувства так замёрзли, как будто нет сердца. Я не знаю даже, скучаю ли по тебе. Прости, но следует сказать – не знаю даже, люблю ли я тебя. Может, эта верность – просто безразличие? Не знаю». После прочтения такого у Михаила в глазах зажегся огонёк решимости. Он не ответил на это письмо. Он в короткие сроки добился разрешения на её возвращение, и полетел за ней лично. Ему хотелось забрать Тавифу из этого места.

Михаил подошел к двери, за которой, он знал, в комнате сидела Тавифа. От ожидания и счастья, что он вот-вот увидит ту, которую так долго ждал, Михаил даже замер перед тем, как войти. Медленно открывая дверь, он увидел Тавифу, сидящую у камина и задумчиво глядящую на огонь. Побледневшая, с заострившимися чертами лица, отпустившая длинные волосы, она была как замороженная. Только в странных глазах отражался огонь в камине, словно утверждая, что в ней ещё есть живые мысли и чувства. Она медленно повернула голову и сначала будто не поверила.

- Тавифа! Это я, я! Пришёл к тебе, чтобы забрать тебя отсюда. Тебе здесь не место.

- Михаил, - она произнесла его имя на одном тоне. И тут вдруг на неё повеяло теплом, тем теплом из другого края, который она почти забыла.

- Ох, нет, это тебе тут не место, - немного истерически сказала Тавифа, - понимаешь? Тебе не место в этом холоде, я боюсь за тебя!

- Но если ты выдержала три года, то я тем более, уедем тогда, когда ты соберёшься.

- Сначала соберусь с мыслями. Не могу поверить. Странно, но за три года я привыкла к этому северу, этой станции... не хочу, странно, не хочу уезжать, - она говорила, как будто смотрела в себя.

- А как же все мы, что скучаем по тебе? – строго, внимательно спросил Михаил.

- Вот, ты приехал, я растерялась... За мной скучают, любят. А что я скажу, когда приеду? – она снова сорвалась на крик, - Смотрю тебе в глаза и мне стыдно за то, что почти ничего не чувствую.

- Тем более мне хочется забрать тебя.

Она не смогла устоять перед настоящим чувством, понимая, что и в ней есть то, что откликается на него. Они улетели через три дня.

Глава 5

Уже само ощущение приближения к родным местам постепенно возвращало её прежнюю. Михаил это видел, и всё вдохновеннее рассказывал о том, о сём. Как праздновали праздники, какой чудный у Сони родился сын, как он ездил отдыхать на море. Даже повседневные дела, казалось, расцветали в его рассказе, вдохновлённые присутствием Тавифы. Она сидела и слушала, ей не оставалось ничего другого потому, что за три года и рассказать было нечего. Сами исследования были секретные, а людей, с которыми она общалась, было очень мало, и о них она уже рассказала. Вот она и жалела, что ничем его не может заинтересовать. Наконец она не выдержала:

- Ах, неужели и я буду вот тут, где так всё интересно, и где есть все родные и близкие?!

- Тебя это так удивляет – сам удивлённо и чуть нахмурясь спросил он.

- Радует.

Действительно, встреча была намного более радостней, чем она ожидала. Сначала Тавифе даже казалось, что она попала в сказку. Единственным огорчением было то, что Михаил явно простудился. Она начала это замечать ещё по прибытии с Севера, но оба не придали этому значения. Наконец, когда он не вышел на работу, она навестила Михаила, увидев его в весьма неудовлетворительном состоянии.

- Думаю, тебе следует лечь в больницу, - сказала она, полностью осмотрев его, - у тебя сильные хрипы, и боюсь, надо антибиотики посильнее. В любом случае, обследоваться надо полностью. Сам знаешь, специалисты у нас хорошие. И ты очень меня огорчаешь! – вздохнула она.

- Да, мне самому обидно. Только добились своего и вот такое огорчение. Но всё равно это временно.

- Но всё равно в больницу ты ляжешь.

- Ради твоего успокоения.

А у Тавифы что-то смутное и тяжёлое зародилось в сердце. И это росло тем больше, чем хуже становилось Михаилу. Даже в больнице, несмотря на адекватное лечение, ему становилось всё хуже и хуже. Она уже два – три раза в день посещала его, а тревога возросла до того, что она начала опасаться, не признаваясь сама себе, что это будет её последний визит. И у Тавифы были к тому основания. Когда одним вечером она пришла к Михаилу, её направили в реанимацию. Оглушённая, она побрела туда. Тавифа почти не видела Михаила, когда стояла рядом. Она всё думала «Это мне наказание за всё! За всё плохое, за всю боль, что я причинила, все ошибки. На нём, на человеке, любящем меня, свершилось наказание. Но как же мне плохо без него! Если его не будет, то что же будет со мной? Что будет, если не перенесу такой боли, и тогда... тогда снова стану... Нет, не стану. Только выздоравливай, пожалуйста, я не стою твоих страданий, тем более жизни. Снова ради меня, из-за меня... Не могу больше здесь находиться». Она выбежала из больницы. Не помня себя, она побежала вперёд, в этот дождливый вечер. Тавифа бежала, на неё накатывали потоки мыслей, она рыдала, пока не устала. Когда она медленно побрела, то осознала себя под проливным дождём ночью, на окраине города. Её длинное серое платье промокло под чёрным лёгким плащом, даже волосы под капюшоном были мокрые. Ей было холодно. Остановившись, и оглядевшись, она увидела небольшой храм. Тавифа не часто была в храмах, и теперь пожалела об этом. Повинуясь зову измученного и утомлённого сердца, она зашла помолиться, и вышла только через полчаса. Утомлённая, сонная, голодная, но получившая облегчение и надежду, она пошла домой. На следующее утро Тавифу неожиданно вызвал директор центра.

- Тавифа. У меня для Вас новость.

- Новость? – удивлённо приподняла брови Тавифа.

- Да. Хорошая или плохая – зависит только от Вас. Сядьте и внимательно слушайте. Помните, что стало причиной столь странного вашего состояния?

- Да. Астероид.

- Вот. Чтобы Вас лишний раз не травмировать, мы не сказали Вам, что исследования его не прекращались.

- Не прекращались? – сказать, что она удивилась – значит преуменьшить то чувство, что она испытывала. Это была смесь непонимания, ошарашенности, и тысячи вопросов.

- Да. И недавно было выявлено его странное свойство. Энергия излучения может быть разной направленности. Как уже было рассказано, что это – подобие силы воли. С рождения Вам досталось излучение левой направленности, но при желании его можно изменить.

- Не совсем понимаю. Ведь она влияет только на эмбрионы, или клетки в очень малом количестве.

- Да. Но и на то, на что повлияло раньше.

- То есть?

- А то, что облучившись излучением так называемой «правой» частоты, ты сможешь причинять людям не боль, а нечто противоположное – назовём это силы к выздоровлению. Есть два «но». Эта процедура отнимает много сил и не безопасна для тебя. А второе «но» - свойство исцелять будет постепенно угасать, и Вы станете как все. И Вы никогда не сможете причинять боль.

- Это же то, о чём я мечтала! – воскликнула Тавифа в порыве восторга и радости, раньше никогда не испытуемых.

- Да, но это новое свойство будет слабее. К тому же, зная тебя, откажешься ли ты от власти над болью? Подумай. Ощущение этого постоянно уже привычно тебе. Привычка к неуязвимости может обернуться отсутствием инстинкта самосохранения.

- Нет, я очень хочу нести радости, а не боль! Это то, о чём невозможно было мечтать.

- Решение отменить невозможно.

Тавифа не хотела думать и рассуждать. Проходя через утомляющую и болезненную процедуру облучения, она думала только о Михаиле. И он был первый, к кому она побежала, искренне желая ему выздороветь. С этого момента он стал быстро поправляться и, наконец, все преграды к счастью были сметены. Тавифа, таким образом, ответила любовью на любовь, что тронуло Михаила до самой глубины души. У них не осталось сомнений, что они могут друг другу доверить свои судьбы, подтверждением чему была скромная, но красивая свадьба с венчанием. Когда друзья спрашивали, в чём секрет такой счастливой семейной жизни, то кто-то из них обязательно отвечал:

- Боль, конечно, имеет власть. Но власть любви сильнее боли.

 

Конец