- Любка! Опять перед зеркилом вертишься! А кто его протирать будет? Залапала! Хату лоскутами захламила. Одно свои крэм-жиржеты шьёшь да меряешь! Лучше бы чем-то путным занялась!

 

Люба скорчила в спину отчима гримасу, показала язык. Мысленно передразнила: "Зеркило", "крэм-жиржет"! Научись говорить, чурбак неотёсанный... Между прочим, не на твои деньги я креп-жоржет купила! Не даёшь спокойно выходной провести..."

 

Она собрала обрезки ткани, закрыла швейную машинку. Взялась за тряпку.

На глазах закипали слёзы: "Был бы жив папа... Он меня Любавушкой называл... А этот Любкой погоняет! И грызёт, грызёт, когда мать на дежурстве. И что только она нашла в этом зануде и пьянице?.."

Когда Люба окончила школу, вопрос о выборе ВУЗ-а не стоял. Пошла в рабочие на фабрику, поскольку отчим сразу сказал: "Я её дальше кормить не собираюсь." Будто кормил до этого! Мать пенсию на дочь за погибшего в аварии мужа получала.

Люба смутно помнила родного отца. Его не стало, когда ей было всего четыре года. Запомнился он большим, сильным, добрым... А потом в их доме появился "монстр"...

 

Любе шёл девятнадцатый год. Мать, уставшая от бесконечных конфликтов с сожителем из-за строптивой дочери, похоже, спешила вытолкнуть её из семьи в самостоятельную жизнь - "на свои хлеба". В посёлке время от времени играли свадьбы. Вышла замуж Любина хроменькая одноклассница, и мать, вроде бы шутя, высказалась: "Уже всех хромых и косых расхватали! А ты чего в девках сидишь?.."

 

Но поселковые парни Любе не нравились. Она иногда влюблялась, но быстро остывала. Все ребята здесь были на одно лицо! Сквернословы. Любители пображничать... А ей хотелось встретить такого хлопца, чтобы и красивым был, и умным, и добрым. Как её отец...

 

Наведя порядок и немного успокоившись, Люба раскрыла роман французской писательницы Жорж Санд - "Консуэло". Едва углубилась в чтение, забрюзжал ненавистный голос заглянувшего в комнату отчима:

- Ну вот, теперь она за книжечку уселася! Что других делов нету?..

 

... В сердцах хлопнув дверью, Люба выскочила из дома и направилась на соседнюю улицу. К приятельнице матери, Инне Ивановне. Хорошая тётка. Всегда душевно поговорит, выслушает, посочувствует, посоветует. Интересно гадает на картах. Недавно нагадала, что у Любы скоро случится большая, страстная любовь! А как она сны классно разгадывает! Однажды, когда девчонке не было ещё восемнадцати лет, приснилось ей, будто получила она посылку, а в ней - каравай и кукла. Инна Ивановна сразу сказала: "Жди сватов. Но сватовство, скорее всего, несерьёзное будет..."

И точно. После ноябрьского праздника пришли в их дом сваты. Жених оказался из приезжих. С недоумением смотрела Люба на простоватого, незнакомого парня: нет, совсем не такого спутника жизни рисовало её воображение!

Мать не спросила у неё, что это за парень, любит ли его Люба? Только вздохнула: "Значит, не хочешь замуж..."

 

У Инны Ивановны был гость. Вкусно пахло сдобой.

- Проходи, моя хорошая! Проходи, деточка! Будем чай пить. Познакомься. Это мой сынок, Володя.

- Владимир Александрович, - встав из-за стола, отрекомендовался черноволосый плотный мужчина лет тридцати - тридцати пяти.

- Люба, - зарделась она, ощутив его энергичное пожатие, внезапно пронзившее её, словно электрическим током. - Я, пожалуй, пойду. Извините. Я не знала, что тут гости...

- А мы вас не отпустим! - улыбнулся Владимир Александрович, обнажая ровные белые зубы. - Уж будьте любезны составить нам компанию!

Домой идти не хотелось. Не было тепла в их семейном очаге... Люба осталась.

После чая Владимир читал матери и Любе рассказы Михаила Зощенко "Аристократка", "Медицинский случай". Читал он мастерски, в лицах изображая героев. Смеялся над искромётным юмором автора настолько заразительно, что Люба и Инна Ивановна, вторя ему, буквально рыдали от смеха!

Никогда ещё Любе не было так уютно, как в тот вечер.

- Заходите к нам почаще, Люба, - прощаясь, блеснул своей ослепительной улыбкой Владимир. - Вы - замечательный человек! Юмор понимаете. Это ценное качество.

 

... Она влюбилась. Влюбилась с той лёгкостью, с какой ей и раньше доводилось влюбляться. Но все кратковременные увлечения проходили, не оставляя в душе никаких следов. А тут как наваждение! Он был, без сомнения, эталоном мужской красоты! Смоляные вьющиеся волосы. Выразительные карие глаза. Мужественный излом бровей. Крепкий подбородок с ямочкой. Его не портила полнота. Напротив, он казался Любе таким располагающим, тёплым. От одной только мысли - утонуть в его широких объятиях, каждая жилочка вспыхивала в ней! Имя "Владимир Александрович" звучало для неё музыкой, песней... Всё пело в ней и дома, и на работе!

Под разными предлогами вечерами она бегала к Инне Ивановне. Ей хотелось видеть Владимира, слышать его голос. О том, что у него есть жена, дочь, что он временно обретается без семьи, она старалась не думать. В их рабочий посёлок он приехал по переводу. Назначен начальником недавно открывшегося карьера. Отстроится новый двухэтажный дом, где ему уже выделили большую квартиру, и тогда вряд ли она так часто будет видеть любимого...

 

Замечал ли он её восторженный взгляд? Конечно, замечал! Люба тоже явно нравилась ему. С удовольствием окидывал он искристыми карими глазами её ладную, стройную фигурку, задерживаясь на высоком волнующем бюсте, на чувственных пухлых губах... Как-то он вышел вслед за Любой в подъезд, осторожно обняв её, привлёк к себе. Она не отстранилась. Их губы слились в первом поцелуе. Страстном, испепеляющем!

В ту ночь девчонка не могла уснуть до утра: "Он, только он будет моим первым мужчиной! Пусть хоть на костре меня после этого сожгут, как средневековую ведьму!"

В горячих эротических снах она видела, как он раздевает её, целует её возбуждённую грудь, как проникает в её пульсирующее лоно... Внезапно проснувшись среди ночи, она ещё долго ощущала его ласковые прикосновения...

Странно, что окружающие не догадывались о том, что творится в её смятенной душе...

Однажды Люба услышала, как Инна Ивановна говорила её матери:

- Я смотрю, Володя вовсе не скучает по Анне... Съездил домой, возвратился туча-тучей... Сколько Анна со своей мамашей-бандеровкой крови моему сыночку попортили! Сколько раз он развестись с Анной из-за тёщи хотел! Но ведь, в случае развода, он потеряет и партбилет, и престижную должность...

- Не вмешивайся в их дела, Инна. Молчи глуха - меньше греха! Твоё дело - сторона. Пусть сами разбираются.

- Да я и не вмешиваюсь. Внучку жалко. Может, здесь, уже без этой злыдни - тёщи, жить будут по-человечески, в согласии? Как только дом сдадут, Володя перевезёт семью. Внучка уже тут в первый класс пойдёт.

 

С замирающим сердцем слушала Люба их разговор.

"Я сошла с ума! Что я делаю? О ком размечталась? Он взрослый, на четырнадцать лет старше меня. Уже вполне состоявшийся в этой жизни человек. У него семья, свои проблемы... У него дочь... А мне учиться надо. Поступлю в технологический на заочное..."

Огромным усилием воли она заставила себя не ходить к Инне Ивановне. Но тщетно пыталась запретить себе думать о Владимире Александровиче...

 

- Почему к нам не заходишь? - спросил Владимир, встретив Любу на улице. - А мы затосковали по тебе! Приходи, мы тебе всегда рады. Придёшь сегодня?

- Приду... - немного поколебавшись, ответила она.

 

В этот вечер Владимир был дома один.

- Матушка дежурит на своём коммутаторе, - объяснил он. - А ты проходи, Любочка. Я так счастлив...

Он порывисто обнял девушку, прижал к себе, стал осыпать поцелуями лицо, плечи, волосы. На какую-то долю секунды она воспротивилась его бурным ласкам. Замерла.

- Волосы твои степной полынью пахнут! Солнцем. Как я ждал тебя, радость моя! Моя нежная, моя хрупкая Любавушка!

 

Любавушка?! Так её только папа называл когда-то!

И вдруг она расплакалась. Она плакала на груди любимого, обожаемого ею мужчины.

Мужчины, о котором грезила по ночам, которому ещё недавно готова была отдаться и, может быть, даже погубить себя! От прикосновения рук которого, её сердце то сладко замирало, то заходилось в бешеном ритме.

Сейчас она, доверчиво прильнув к нему, размазывала слёзы, как маленький, беззащитный ребёнок.

- Что с тобой, малышка? - озадачился он. - Может, я чем-то обидел тебя?

- Простите меня, Владимир Александрович! Простите. Я не должна была к вам приходить, потому что... я вас очень-очень люблю... Я ухожу. Не провожайте меня!

 

Она выбежала в тёплую августовскую ночь. Над нею огромным, бесконечным шатром раскинулось звёздное небо с мерцающей гигантской аркой Млечного пути, будто специально созданного для неисправимых мечтателей и романтиков...

 

29.05.11.