“КОЛЬЦО ИЗ АМСТЕРДАМА”

р а с с к а з

 

Мужчина был импозантный. Именно импозантный. Светлана слышала это чужое и манящее слово совсем не часто, и оно сейчас само всплыло из памяти.

Да, именно таким был этот, по-видимому, очень высокий мужчина в белом свитере и темных брюках, сидящий на сером гранитном камне на фоне темно-синей реки и оранжево-красных облаков заката. Черные волнистые волосы контрастно подчеркивали ослепительно-белую улыбку на загорелом лице и яркий свет голубых бездонных глаз.

Мишель. Ах, Мишель.

«Мне тридцать пять лет, - написал Мишель Светлане на электронный адрес. – Отец у меня бельгиец, а мама - русская. Я родился и живу в Амстердаме. Но русский – это мой главный язык. У меня небольшой ювелирный бизнес. Мне очень понравилась твоя фотография на этом сайте. Хотелось бы знать о тебе больше».

“Michelle, ma belle

These are words that go together well

My Michelle…”

В голове зазвучал голос Маккартни.

Светлана закрыла приложения, выключила компьютер, в коридорчике встала в разбитые, ещё почти белые туфли с изношенными наружу каблуками, и, преодолев четыре этажа изможденного парадного, выбежала на улицу. Часом позже, в зелёной униформе, увенчанной черным нахальным чепчиком, притаившимся на затылке, она присела на стул у кассового аппарата в «Малахитовой шкатулке».

Свежа, бодра, подтянута.

Сегодня – длинная смена – с двенадцати дня до двух ночи. Правда, после девяти народа уже не будет – только молодежь за пивом с чипсами, да алкаши ещё.

Эх, Мишель, my Michelle...

 

В детстве Светочку холили и лелеяли. Она стала неожиданным и единственным в этом роде подарком для немолодой супружеской пары. Маме – учительнице русского языка и литературы - было сорок один, а отцу – главному ветеринарному врачу города – около пятидесяти. Девочка родилась вся такая чистая и светлая.

Жили они в четырехкомнатной квартире в новом панельном доме. С рождения и до шестого класса у Светочки была няня-евреечка. Света болела астмой, и два раза в год – весной и осенью – во время обострения болезни – её вывозили в Кисловодск на лечение. Папа хорошо играл на фортепиано и позже привел дочку в музыкальную школу. Мама читала Свете сказки Пушкина и водила на платные курсы английского и французского.

В шестом классе Света прочла всего переведенного на тот момент Артура Конан-Дойля, забросила музыкальную школу и языки, стала красить губы и подводить ресницы маминой «Бархатной» тушью. Поведение и успеваемость упали и покатились. Мама и папа краснели на родительских собраниях, а Светочка решила стать следователем.

 

После школы Светлану устроили работать делопроизводителем в суде – набираться юридического опыта. Родители надеялись втайне, что дочка сама свернет с выбранного пути. Но дорогу к прокурорской карьере переехал инспектор Юра на гаишном «уазике». Он был на десять лет старше Светы и жил в милицейской общаге с женой и двумя детьми.

Юра дарил Светлане цветы и подвозил её домой на служебной машине с включенными фарами, сиреной и мигалкой.

- Оставь ты её. Христом Богом тебя прошу. Она ни готовить, ни стирать не умеет, - умоляла мама Светланы. – Намаетесь вы оба и разбежитесь…

- Я люблю её безумно, - радостно кричал в ответ Юра. Семью он бросил. И бывшая жена с детьми уехала в Томск.

Легкость, с которой Юра оставил прежнюю семью, Светлану не остановила...

Свадьба прошла шумно и весело. Невеста была сказочной принцессой.

Четырехкомнатную квартиру обменяли на две двухкомнатные в соседних домах. А через полтора года у Светы и Юры родился сын – Максим. О юридическом факультете никто не вспоминал.

 

Счастье, наверное, нельзя построить на чужом горе, на развалинах чужого счастья.

 

Юру встречала дома не улыбающаяся, пахнущая французскими духами мадонна с младенцем на руках, а заспанная непричесанная жена-Светка в замызганном халате с ворохом грязных пеленок и подгузников, с запущенным ребенком в кроватке и слипшимися магазинными пельменями на ужин. Юра стал выпивать. Появились проблемы на работе. А тут ещё постоянно недовольная ворчливая жена, орущий ребенок и вечно молчащая теща.

Однажды, по пьяному делу, Юра выкинул все свои вещи из окна на улицу, спустился по балконам вниз с четвертого этажа, собрал вещи в небольшую кучу и поджег её. При этом он негромко хихикал и зло поглядывал на балкон, с которого только что слез.

Юру лечили больше месяца. Родители Светланы, используя все свои связи, подготовили и собрали за это время необходимые документы. Юру уволили из органов, и после развода со Светланой, он навсегда уехал на родину, в Томск.

В суд из декретного отпуска Светлана не вернулась, а устроилась воспитателем в детский садик. И Максим был под постоянным присмотром.

 

В кризисные девяностые на жизненном пути Светланы повстречался молодой человек. Звали его тоже Юра. Он работал слесарем на заводе и жил в общежитии. Он был милым, добрым, отзывчивым, и все его называли Юрасик. Переезд к Светлане и Максиму не потребовал от Юрасика больших усилий. Все свои вещи он принёс в небольшом полиэтиленовом пакете.

Жизнь потекла в спокойном русле. Родители подарили Светлане малолитражную «Оку». Водил её, правда, Юрасик.

Как-то вечером Юрасик увидел на обочине голосующую девушку. Девушка, не в пример Светлане, была маленького ростика, неказистая, к тому же у неё не было денег расплатиться за поездку. Девушка жила с маленькой дочкой в своем доме, на окраине города. Она предложила зайти, попить чаю. Юрасик зашел и остался до утра. А через несколько дней, сложив вещи всё в тот же полиэтиленовый пакет, Юрасик ушел от Светланы.

 

Светлана горевала, но недолго. Подстригла и перекрасила волосы, став бешенно-огненной фуксией. А чтобы зарабатывать хоть чуть-чуть больше денег, перешла работать в «Малахитовую шкатулку». И с головой бросилась на поиски личного счастья.

Сын был предоставлен сам себе. Обделенный материнской любовью, лишенный отцовского внимания и заботы, Максим вырос нервным и циничным. В десятом классе он уже курил и пил пиво. Забросив школу, устроился работать в магазин, где продавали мобильные телефоны.

 

Новый этап в жизни Светланы начался после ухода из жизни папы. Теперь она осталась за главную в семье, с больной мамой и непутёвым сыном.

Свежа, бодра, подтянута.

 

Как-то летом, по совету подружки Маринки-разведенки, поиск огромного личного счастья был расширен за счет привлечения интернет-ресурса. С Маринкой они разместили свои фотографии на нескольких сайтах знакомств. И тут ей написал Мишель...

- Симпотный мэн, - охарактеризовала Маринка. – Только имя женское какое-то. В Бельгии, по-моему, там Михаэли должны быть, а не Мишели, или Майклы.

- Да он не в Бельгии, а в Голландии. А может, это у них, как у нас Евгения и Евгений, Александр и Александра – и мужское, и женское имя.

Потом они долго спорили, какую послать фотку. Выбрали аж три. На одной из них Светлана позировала в купальнике на фоне Северского пруда.

- Ты напиши ему, что работаешь не в «шкатулке», а в ювелирном салоне. В крайнем случае, скажешь потом, что недавно перешла, - советовала Маринка. – И пару-тройку лет скинь. Напиши, что тебе тридцать семь.

Так и сделали.

 

«Светлана, мне очень понравились все твои новые фотографии, - ответил Мишель в электронном письме. – У меня никогда не было среди знакомых такой восхитительно красивой девушки. Послезавтра я уезжаю на две недели во Францию, по делам. Я решил сделать тебе маленький подарок. Выбрал у себя в магазине ювелирное украшение за шестьсот евро. Это будет мой сюрприз для тебя. Тебе лишь надо будет оплатить доставку по России. До встречи. Пиши. Очень жду».

 

- Светка, наверное, это серьги, а может быть кольцо, - разглагольствовала Маринка. – «Кольцо из Амстердама». По-моему, это фильм был такой или роман.

- Вряд ли кольцо или перстень, - волновалась Светлана. – Я ж ему не говорила мой размер. Это точно серьги или браслет.

Через два дня на мобильник пришло сообщение с просьбой подтвердить оплату доставки товара в сумме восьмисот девяноста рублей. Светлана отправила подтверждение на четырехзначный номер. Почти мгновенно на экране мобильника высветился номер счета.

На следующий день Светлана перевела на указанный счет всю сумму.

Две недели прошли в томительном ожидании. Лето угасало.

Светлана отправила электронное письмо. Мишель не ответил. Мишель молчал. А дней через десять Светлана набрала имя и фамилию импозантного мужчины в поисковом окне Яндекса и нажала на слово «найти». Нашлось несколько тысяч ответов.

Обманутые женщины – милые и красивые, молодые и в возрасте, стройные и полненькие, добрые и умные – проклинали тот день и час, когда Мишель появился на их мониторах. Были и такие, кто писал: «Вернись, Мишель!»

 

За окном медленно падают желтые листья. Глубокая осень.

На Светлану с монитора смотрят голубые бездонные глаза, а из колонок льётся тихий стереофонический звук песни:

“I want you, I want you, I want you

I think you know by now

I’ll get to you some how

Until I do I’m telling you so you’ll understand”.

 

ноябрь 2010