Пари

 

Виктор плавно вкатил родную "Маньку" – именно так он называл свою "Мазду" – во двор. Большая часть стоянок, расположенных по обе стороны небольшого прямоугольного дворика, были свободны. В последнее время найти место под солнцем родного двора для машины было удачей. Парк личных автомобилей их двадцати квартирного дома постоянно увеличивался, несмотря на порядком доставшие стоны о кризисе и неоправданно растущую цену на бензин, которая, обогнав стоимость "кока колы" и молока, беззастенчиво приближалась к стоимости пива

– Не, ну надо же! – Витька в сердцах долбанул по баранке и "Манька" отозвалась зычным окриком базарной торговки. – Опять эта дура с обезьяним именем, с третьего этажа, поставила свой "Пежо" по диагонали, заняв сразу две стоянки. Еще одна баба – идиотка! Волос длинный – ум короткий. – Лимор! – закричал он, высунув голову из машины. – Сколько же можно!

– Виктор! – в окне третьего этажа показалось смуглое смазливое личико, обрамленное облаком взбитых пепельных кудряшек – а-ля король Людовик. – Не ори! Тебе пока есть место, – ставь. Я после сериала переставлю машину.

Виктор негромко чертыхнулся по-русски и, безнадежно махнув рукой, аккуратно поставил "Маньку" на свободное место.

– Сериал у нее, блин, шестьсот двадцать пятая серия, – он скорчил гримасу своему отражению в зеркале лифта. – А на людей наплевать с третьего этажа.

Дома никого не было, жена еще вчера предупредила, что они с подругами поедут в роддом навестить сотрудницу. У сына по четвергам тренировка

В холодильнике, кроме позавчерашнего постного борща и фруктов с овощами ничего не было. Эта бабская мода на овощную диету выводила его из себя. Да что он козлик, в самом деле! Виктор вынул из ледника полуфабрикаты гамбургеров и шницелей и поставил сковородку на плиту.

Мобильник в футляре на ремне загудел и запрыгал, возвещая о том, что он все-таки кому-то нужен.

– Вить, – раздался в трубке унылый голос Додика, – ты дома?

– Ну, – Виктор бросил гамбургеры на сковороду, и она обдала его брызгами раскаленного масла, разбавленного водой.

– Наши женушки сегодня придут поздно, – со вздохом в голосе продолжил Додик. – Они после больницы зайдут…

– Ну и… – Витька не любил длинных вступлений.

– Я хочу тебе показать свой новый дивиди. Что-то он у меня не все диски принимает.

– Значится так…, – Витька перевернул гамбургеры и с удовольствием вздохнул аромат жареного мяса. Настроение после сегодняшней выволочки у начальницы потихоньку начинало улучшаться, – еда и выпивка с меня, закусон – с тебя. Дуй ко мне и дидивидишник тащи с собой, чтобы для твоей мигеры отмазка была.

***

Додик собрался было выложить малосольные огурчики на закусочную тарелку, но мощная Витькина рука отобрала у него тарелку и резко выбросила ладонь в виде автомобильного знака "Остановись!" Додик с удивлением смотрел на раскрытую ладонь друга, будто ожидая, что она сама и объяснит свои действия

– Сегодня – никакого сервиза так обожаемого наши дамами: белых скатертей, резных желтых салфеток в тон золотистых ручек столовых приборов, хрустальной вазы с безобразными хризантемами. У нас сегодня чисто мужская пирушка!

Он поставил в центр белого кухонного стола непочатую бутылку охлажденной водки, вокруг нее разноцветным хороводом выложил открытые банки с огурчиками, маслинами и грибами. Вторым кольцом хоровода Додик положил одноразовые тарелочки с аккуратно – выложенными кусочками селедочных спинок – филе, украшенными малиново-фиолетовыми кольцами красного лука, с хумусом, с колбасной нарезочкой и теплых, нагретых на газовой конфорке пит. Оглядев с любовью в глазах натюрморт на столе, Виктор с удовольствием установил на подставке сковородку со скворчащей картошечкой и блюдо с жареными гамбургерами, кебабами и шницелями.

– И сказал он, что это хорошо, – пропел Виктор, жестом предлагая другу место напротив себя.

– Ой, достанется нам за попойку, – протянул Додик, печально поднимая домиком брови над черными глазами, при этом руки его проворно накладывали разнообразной закуски.

– Да что, мы уже не можем твой новый дивидишник обмыть?

Виктор разлил водку по рюмкам…

 

На когда-то белом столе уже царил приятный глазу беспорядок: нестройный хоровод открытых банок потерял четкость круга, полупустые тарелки с закуской еще больше указывали на близость конца трапезы, пустая сковородка давно лежала в раковине, блюдо мясом на три четверти зияло грязно-белым, в разводах сока, пятном. Прозрачная жидкость, уже наполовину заполненной бутылки, стоявшей по- прежнему в центре, отражала блики люминесцентной лампы, призывая испить прохладно -обжигающей влаги.

– Вот ты говоришь: влетит от жены. А почему, собственно мы должны их бояться? Как мы вообще дошли до такой жизни: на работе – начальница – выдра орет на тебя, дома жена – мымра шипит. Ведь чтобы они там не говорили о равноправии и эмансипации, все бабы – дуры, независимо от цвета волос, национальности, воспитания и образования. Вся эта шелуха – только разные флаконы, в которые налито из одной бочки. Я тебе могу доказать это буквально на пальцах. Ну… – он повертел головой в поисках доказательства. – Эврика! – закричал Витька и понесся на балкон.

Он вернулся, приплясывая, подняв над головой перевернутую ладонью кверху руку, на которой что-то лежало.

– Вот, – довольная хмельная физиономии Витьки хитро и как-то недобро улыбалась. Он раскрыл ладонь и Додик увидел небольшой экзотический плод: что-то между фигой и гуявой.

– И что это за хрень? – пожал плечами Додик.

– Да, понимаешь, друг мой институтский Гришка Гутман в ЮАР ездил по работе. У него там контракт был с какой-то израильско-африканской фирмой. "Моя" мне плешь прожрала: "Могут же люди устраиваться. А ведь он инженер не лучше тебя и жена у него мало того, что гойка, так у нее ни рожи ни кожи – одно воображенье". Ну, скажи, Давид, если человека голова умная, причем тут жена?! Ну да, Бог с ними. Короче, мы узнали, что Гутманы вернулись, и погнала меня моя лесопилка на разведку. Предупреждая твой логический вопрос, поведал ли мне мой дружок как он попал на этот проект, скажу сразу: с этим глухо, – Витя безнадежно махнул рукой, – он рассказывал два часа всякую дребедень, и только раз обмолвился, что его кто-то по большому блату устроил и что они требуют свободное знание английского, и что сейчас им пока новые кадры не нужны. Но не будем об этом.

Гришка подарил мне этот фрукт и сказал, что это плод какого- то редкого кактуса, который цветет раз в десять лет. И что местное население использует мякоть плода в косметических целях– ну их бабы на лицо мажут, от морщин, типа. А кожуру они сушат и добавляют мужикам в питье для поднятия потенции. Гришка, сволочь, такой подарок подарил, что я своей побоялся показать. Визг устроит, что, мол, намекает, что у меня морда в морщинах, а у тебя проблемы с потенцией! И я решил от греха подальше штуку эту спрятать.

Додик задумчиво разглядывал необычный плод

– И что ты предлагаешь? – он поднял свои печальные глаза, на выражение которых не отразилась ни капля из четырех рюмок "Финской"

– А то! – Витька хохотнул. – Мы рассказываем нашим бабам эту мульку про Гришкин кактус, можно только сказать, что он раз в пятьдесят лет цветет. А вот действие его можно изменить. Сказать, что кожура одного фрукта нужна для одной цели, а мякоть – для другой. Но при этом так, чтобы одной из них была необходима мякоть, а другой – кожура.

– Ага, – сказал Додик. – Моей, что мякоть надо втирать в корни волос, а твоей, что высушенную цедру надо мешать с оливковым маслом и лимоном и делать маски от прыщей и морщин.

– Дудки, – обиделся Витька, – моей – что надо пить по щепотке цедры со стаканом воды каждое утро натощак, и будет стройной без всякой диеты. А твоей сушенной кобре – мякоть от морщин.

– А ты не боишься? – Додик хитро посмотрел на стоящего перед ним собутыльника.

– Чего ты смотришь на меня, как подмосковная красавица, "искоса, низко голову наклоня" Чего бояться, что эта бодяра с потенцией подействует на мою Ирку? Что с одной штуки на ее центнер веса сделается? Так голова у нее меньше болеть будет! Я же только в выигрыше буду. Главное, не забудь. Обеим дамам надо сказать, что действие будет только с целого фрукта!!! А никак не половинки!

– И в чем же фишка?

– Да не поймут наши бабоньки скудным своим умишком, что могут полюбовно поделить фрукт: одной мякоть, другой – цедра, а пока они будут драться, – мы получим удовольствие. Предлагаю выпить за успех.

Додик молча подвинул рюмку

– А я предлагаю пари, – сказал он неожиданно. – Все-таки жены у нас высшим образованием, они враз просекут.

– Спорим? – взвился Витька. – Проигравший угощает в ресторане.

Тонкий с рыжеватой растительностью Додикин мизинец потянулся навстречу толстому, с густой черной порослью, мизинцу Виктора и тяжелая Витькина же ладонь разбила узел переплетенных мизинцев. Пари вступило в силу

******

 

Эффектная брюнетка средних лет с ярким макияжем на усталом лице, в белом элегантном комбинезоне медленно вошла в комнату. Взгляд ее черных глаз был устремлен куда-то вдаль, а может… глубоко внутрь себя. Ее ухоженные руки, с длинными, перламутровыми ногтями, держали вафельным полотенцем ослепительно белый кофейник. Женщина также медленно стала разливать черный, пахнущий кардамоном напиток, в маленькие белые чашки с золотистой каймой. Ее подруга в белом длинном сарафане, сидевшая на кремовом кожаном кресле у изящного, со стеклянной столешницей журнального столика, задумчиво следила за процессом. Атмосфера торжественности и значимости момента окутывала со вкусом обставленную гостиную. Казалось, что обе женщины являются участницами какой-то важной церемонии, и только, доносящиеся через жалюзи огромного окна салона голоса, играющих в нарды на соседнем балконе мужиков и двух теток, обсуждающих прокуренными голосами на иврите цены на фрукты, напоминали о том, что действие происходит в обыкновенной трехкомнатной квартире в одной из многоэтажек Холона.

– В общем так, Эстера, – сказала сидящая в кресле полная блондинка, – пока наши мужики вернутся с покупками, нам надо много чего обсудить.

Брюнетка сделала маленький глоток из чашки и посмотрела на подругу.

– Что мы имеем? – пожала плечами она. – Некий фрукт, – она показала на лежащий в хрустальной вазе Гришкин подарок, – который нам обеим нужен только целый.

Она замолчала и, проследив, как блондинка отправила в рот очередной треугольник печенья с кунжутом, усмехнувшись, добавила:

– Вообще-то, чтобы похудеть, нужно просто закрыть рот, а не переводить редкие продукты.

– Ой -ой- ой, – откликнулась блондинка. – А, может, чем класть на себя килограмм грима, лучше съесть капельку хотя бы растительного жира и тогда кожа станет упругой без очередной маски?

– Ирочка, нам не нужно ссориться, – мягко сказала Эстер. – Судя по вчерашней пьяной болтовне наших питекантропов, это то, что они от нас ждут.

– Ты предлагаешь тянуть жребий? – Ира с интересом наблюдала за подругой, было видно, что она готовит тяжелый аргумент в пику этого решения.

– Ни в коем случае, – на поднятом указательном пальце брильянтом сверкнул инкрустированный в ноготь камешек – последний писк моды и заодно чудесный повод сваливать всю тяжелую домашнюю работу на мужа. – Мы пойдем другим путем!

Ира заворожено следила за блестящим камушком, затем, тряхнув головой, словно скидывая с себя наваждение, протянула:

– Ну, ты прямо как дедушка Ленин. И каким другим?

– Знаешь, есть такой анекдот, который все мужики прямо – таки обожают: жена приходит поздно домой. Муж спрашивает: "Где была?" Та : " У подруги". Он звонит подруге и на вопрос: "Моя жена у тебя сегодня была?" слышит искренний ответ: "Да я ее целую неделю не видела". На следующий день муж приходит домой поздно, к тому же подвыпивший. На вопрос жены "Где был?" отвечает: "У друга". Та звонит другу: "Мой муж у тебя сегодня был?" "Да, – уверенно отвечает тот, – он и сейчас здесь…"

– Короче, – Эстер взбила тонкой рукой хорошо уложенные редкие волосы, – нам надо поговорить с Ольгой – женой Гриши.

– Говорить придется, конечно же, мне, – состроила гримасу Ирка. – Ведь только я с ней немного знакома.

– Тебе надо назначить встречу. А отправимся на нее мы вместе. Ты увидишь: несмотря на твою нелюбовь к жене Григория победит женская солидарность!

 

*******

Они сидели в рыбном ресторане тель-авивского порта. На столе, кроме восьми видов закусок, трех видов рыб, стояли два вида бутылок – все-таки Додик не жмот какой-нибудь. Мимо их столика на эстакаде пробегали стайки юных девушек, обдавая облаком сладких духов и тонких сигарет, группы туристов в легкой одежде, едва прикрывающей обожженные на солнце красные тела, оглушали громким английским акцентом и французским прононсом. Их перекрикивала смех и громкие шутки на арабском, которыми перебрасывались смуглые юноши из соседнего Яффо.

Виктор с Додиком ели молча, не обращая внимания на праздник жизни, царивший вокруг них. В этой чинной трапезе не хватало того, что тянуло обоих на их мужские застолья. Необъяснимо веселого настроения, куража, что ли…

– Впервые в жизни, – нарушил молчание Витька, – я выиграл пари, а радости не испытываю.

– Ага, – поддакнул Додик. – Сижу в кабаке один с другом без постоянного шипения в ухе: "Не пей… не ешь… не вытирай…не говори… не смотри…" А душа не поет, но ведь должна, сука!

– Кто ты мог подумать, что они объединятся с третьей бабой, проведут свое расследование и выяснят, что эту экзотическую хреновину Гришке не разрешили ввезти на таможне. Но через неделю по возращению, навещая сестру в мошаве, он обнаружил в коллекции кактусов ее мужа точно такой же плод – тут же тоже почти Африка, блин. И Гришка выяснил, что этот кактус цветет раз в несколько лет, но поскольку у шурина кактусов этого вида полно, у него каждый год есть несколько таких плодов. Он их благополучно выбрасывает.

– Да, у наших женщин не хватило смекалки догадаться, что они могут поделить один фрукт, но у них хватило мозгов найти, где он растет, и теперь нам с тобой вменяется раз в год ездить к черту на куличики в этот мошав, привозить фрукты, а затем еще и обрабатывать их, чтобы наши дамочки не испортили себе маникюр.

– Точно. Мы сами нашли новые проблемы на свои старые задницы. Хоть бы уже эти средства не подействовали! Может, отстанут? Ну, чего, в самом деле, дикие африканцы напридумают?

– Ты, Витя, лучше своему другу спасибо скажи, что он про потенцию им не раскололся. А то бы и нас включили в число жертв.

– И то правда. Хотя, думаю, что он прежде всего о себе любимом подумал.

Они молчали до конца ужина. Затем Додик позвал официанта, расплатился и вызвал такси.

Усаживаясь рядом с водителем, Додик подумал:

" Женская солидарность... Да сказка это. Такая же нереальная, как вечная женская несбыточная мечта, о принце на белом коне: красивом, умным, щедром и благородном. А главное – самому никогда не стареющем и любящем свою избранницу до ее дряхлой старости."

Машина тронулась.

"А ведь, если бы вместо Ирины была моя Эстерка, фиг она дала кому-нибудь возможность даже подумать делить вещь, подаренную ей(то, что этот подарок мужу тоже, значения не имеет)!

И тогда бы не было ни этого дурацкого пари, с его последствиями, и главного этого глупого мифа о женской солидарности…"