*****

- Вот, капитан, гости к нам! – Известил меня начальник отдела, как только я переступил порог его кабинета, куда прибыл по срочному вызову. – Их руководство предложило скорректировать наши действия и выработать совместный план.

- Приветствую! – Представитель «конторы глубокого бурения» протянул мне руку, привстав за столом. – Не удалось ближе познакомиться раньше. Капитан Ершов. Ким Васильевич. Можно – просто Ким.

После взаимных приветствий мы занялись анализом того, что удалось «нарыть» по краже злосчастного партийного портфеля. А «нарыть» удалось совсем не много. После установления и допроса всех лиц, которые могли находиться в зале аэропорта в момент кражи, были выявлены два свидетеля, вернее свидетельницы, которые смогли хоть как-то пролить свет на случившееся в ту ночь. Одна из них, пожилая женщина, вылетавшая часом позже по местному рейсу, запомнила представительного мужчину в коричневом пальто с воротником из крашеной ондатры и ондатровой же шапке, который проходил регистрацию в кассе напротив того места, где сидела она в ожидании своей регистрации. Этот мужчина держал в руках черный портфель с двумя замками, точно такой, какой подарили в райкоме партии на юбилей председателю их колхоза. Именно из-за этого портфеля она и наблюдала за этим пассажиром. Поняла, что не простой это человек, а из начальства какого. После регистрации человек с портфелем постоял немного возле висящего на стене, на специальной подставке телевизора. А затем засуетился как-то и побежал к стоявшему у входа в зал регистрации милиционеру. Рядом с человеком с портфелем на секунду останавливался мужчина в черном полупальто, из-под которого проглядывал белый свитер толстой вязки. Головного убора на нем не было. В руках держал паспорт, с вложенным в него авиа билетом. Явно тоже шел на посадку. После того, как мужчина в ондатре побежал к милиционеру, этого, в черном полупальто, она больше не видела. По ее словам выходило, что он ушел в самолет. Почти то же самое повторила и девушка-студентка, провожавшая свою подругу на рейс, в который должен был садиться и потерпевший.

- Вот такая у нас картина нарисовалась, товарищи капитаны. – Подвел итог начальник отдела. – Вам теперь истину устанавливать предстоит. Ну, точно, как в кино: «Два капитана».

- Будем стараться. – Заверил чекист Ершов. – Думаю, может случиться так, что наша совместная деятельность не очень долго продлится. Руководство обратилось в столицу с ходатайством о снятии грифа с бумаг Юрия Владимировича. Если получим согласие, то всю информацию, какую будет можно, сольем вам отдельной справкой. Я пошел.

После того, как за Ершовым закрылась дверь, начальник отдела развел руками:

- Вот те, нате! Рассекретят бумаги и отчалят. Ладно, хоть что-то полезное наскребут, может быть. Хоть что-то…

 

Агент Соловей вызвал меня на экстренную встречу.

- Мы так не договаривались, начальник. По какому случаю меня ваши мужики «пасут» целый день? Я не при делах. Как столковались. Мне новый «отсид» не к месту. – Возмущался Соловей при встрече.

- Никого мы тебе не цепляли. – Заверил я, и тут же внезапно возникшая мысль заставила самому задать неожиданный вопрос. – Ты случаем несколько дней назад к столичному рейсу пассажиров в аэропорт не подвозил?

- Было дело. Подвозил молодого мужика. Еще посоветовал ему в такую погоду на голову что-нибудь надевать. Очень спешил. Платил два счетчика, чтобы вовремя приехали. – Подтвердил Соловей. – Откуда знаешь, начальник?

- На том стоим, чтобы много знать! – Отрезал я любопытство собеседника. – А хвост точно не наш. Разберусь с этим. Только ты мне бумагу черкни, что да как было. Забыл, как объяснения пишут? Не тормози!

- Ты меня, начальник, на самом денежном времени сюда затащил. К самолетам люди спешат. Будешь компенсацию выдавать? – Попытался пошутить Соловей.

- Ты пиши быстрее. А об остальном потом. Спасибо еще скажешь, когда отстегнем «хвост». Иначе ребятки могут на тебя информацию нежелательную выдать, а потом разбирайся, кого и за какую цену возил. Мне тебя «отмазывать»? - Ограничил я его желание к веселью.

- Ладно, начальник, пишу уже. – Соловей старательно зацарапал пером авторучки по листу бумаги, примощенному для писанины на «торпеде» его машины.

 

- Капитана Ершова мне. Кто спрашивает? Начальник уголовного розыска. Из линейного отдела. Срочно нужен! Приветствую! Ким Васильевич, это ты к такси «хвоста» приладил? Я так и думал. Можешь сворачивать. Откуда узнал? Он у меня парень тертый. С ним в разведку ходить можно. По хулиганке отбывал. Десантник бывший. С женой что-то там у него получилось. Новостей? Пока особых нет. Обязательно сообщу. Ну, пока! – Я бросил трубку на рычаги. – Новости всем подавай! Мне они и самому надобны. Да, где взять?

 

- Вот, Вас требует, товарищ капитан. – Дежурный жестом руки предложил стоявшей рядом с ним женщине с заплаканным лицом пройти в мой кабинет. – С другими говорить не хочет.

- А почему именно ко мне? – Поинтересовался я, когда женщина присела на краешек стула напротив меня и попросила подать ей воды. Слезы обильно текли из ее глаз. Они оставляли на щеках извилистые дорожки, слегка подкрашенные черной краской для ресниц.

- Мне подруга присоветовала. Ковалева Ольга. Помните такую? Вы нашли того, кто пытался вытолкнуть ее из вагона… Она тогда еще за пьяного мужика, которого в тамбуре грабили, заступилась… Сказала, что только Вы и поможете. - Женщина на минутку прервала свою речь и старательно промокнула беленьким платочком глаза и щеки. – Простите… Не могу сдержаться… С того дня, как узнала, что сестренки моей, Светика, больше нет…

Рыдания женщины снова прервали ее попытку высказать все, что хотелось. Но она сумела взять себя в руки и продолжить.

- Неделю назад я сестренку потеряла. Врачи виноваты. Не лечили, как надо. Списали на воспаление легких. Вроде, продуло ее слабенькую, у окна. Сквозняки мол. А все совсем не так было. Мне про то тетка моя по отцу рассказала. Она там в санитарках. В больнице этой. Слышала, как врачи друг другу говорили, что что-то в историю болезни внести надо, чтобы под пневмонию…

- А с каким диагнозам сестренка Ваша на лечение легла? – Воспользовавшись короткой паузой, вставил я свой вопрос.

- С ушибом головы. Она на стройке работала. Что-то там откуда-то отскочило и ее по самому темечку долбануло. Не смертельно… Но в больницу без сознания отвезли. Спустя неделю уже к выписке готовили, а затем… Нет моего Светика… - Снова зарыдала женщина.

- И Вы считаете, что в смерти сестренки врачи повинны? - Вставил я вопрос.

- Они. А зачем было историю болезни переделывать?

- Вообще-то, с таким заявлением к прокурору надобно обращаться, уважаемая вы моя. Ладно. Не надо плакать! Пишите заявление. Напишите и данные своей тетки. Нет, уважаемая, мне ее данные очень надобны. Ну, хорошо. Я сам себе их запишу. Говорите.

 

- Тебе мало одного «резонансного» дела с кражей портфеля у цековского, так ты мне решил тоже подобное подсуропить? Чтобы никто обделенным не был? Молодец! – Заместитель транспортного прокурора, Павел Сергеевич Суханов, был на самом деле моим хорошим товарищем, хотя подобные взаимоотношения прокурорских с милицейскими не очень одобрялось руководством областной прокуратуры, и не скрывал своих отношений со мной. – Надзорную инстанцию ублаготворяешь особым вниманием к ней! Ты еще до меня не дошел с материалами, а от первого секретаря райкома приглашение поступило, чтобы мы с тобой повстречались с ней в непринужденной обстановке в Доме культуры железнодорожников. Она туда едет знакомиться с результатами подготовки зала к проведению партактива с железнодорожниками. Ты понял, о чем я? В непринужденной обстановке. Дружеские советы будет давать, как дело наладить. И никакого вмешательства в следствие. Я уже такое проходит, если тебе впервой. Пошли уж.

Паша Суханов, обозначенный для иных, как Павел Сергеевич, был человеком особого склада. Невысокого роста, щуплый на вид, этот человек обладал богатырским здоровьем, начиная каждое свое утро с обливания холодной водой и принятия на голодный желудок стакана холодной же воды.

Обязательная пробежка в тонком трико по поселку, в одной из пятиэтажек которого он проживал, вызывала удивление у любителей подольше поспать. Особенно, когда пробежки эти совершались в трескучие морозы.

- Мы – алтайские кержаки! Нас морозом не прошибить! – Отшучивался Паша на вопросы любопытствующих о причинах его «неразумных» поступков в зимнее время. – Так еще мой дед поступал в свое время. Только бегал он по тайге с ружьецом. А я вот тут, в городских условиях. А стаканчик ключевой воды на голодный желудок – это бальзам долголетия. И вам советую.

Прокурорским работником он стал не случайно. Сначала мама, потерявшая мужа еще при малолетстве своего сынка, решила сделать его музыкантом. Даже отдала на обучение в музыкальное училище. Трудилась она путейцем на алтайской станции Локоть. Хотя до эвакуации сюда с Кавказа преподавала музыку и пение в школе. Ее способности в военное время на станции никому не понадобились. Пришлось ей в ожидании мужа с фронта, надеть на себя промасленную робу. Думала, что сынок станет музыкантом. А он, после окончания училища, уехал на Урал. Спустя два года перевез мать к себе, учась на вечернем отделении юрфака и работая стажером в прокуратуре. Любимый матерью баян брал в руки только во время вечерних общений.

- Не знала, маманя, что мечта стать следователем, родилась во мне сразу же после того, как посмотрел старый фильм «Дело «пестрых». С той поры уже знал, что добьюсь ее свершения. Так, что – все по плану. – Как-то рассказал мне свою историю Паша.