В зеркалах не всегда можно было увидеть лишь свое отражение. В давние времена одни из них были шпионами и соглядатаями, другие – советчиками, третьи же – сокровищницами. И хранились в них не золото и драгоценные камни, не золоченые мечи и кубки, не короны и скипетры, но нечто, что было дороже всех сокровищ мира. В них хранились сами миры.

Искусству заключать безграничность в маленькую блестящую пластинку могли обучиться не многие, но те, кто достигал в этом мастерстве подлинных высот, обретали все. Долгие бессонные ночи, долгие слепящие дни они проводили в неподвижности, стремясь мыслью охватить огромное пространство во всех его измерениях, и когда мир рождался в их сознании, они переносили его в зеркало. Там, за гладкой ледяной поверхностью мир начинал жить собственной жизнью. Всходило и заходило солнце, распускались цветы, рождались люди. Они сражались, любили и умирали, и на смену им приходили другие. И они тоже сражались и любили, и тоже умирали… Они возводили прекрасные города и неприступные крепости и сами же их разрушали…

Не было двух одинаковых миров, как нет двух одинаковых человеческих разумов.

В одних мирах царила вечная ночь, и звери с горящими глазами крались во тьме, и их чуть слышное дыхание наполняло души страхом. Там никогда не всходило солнце, и деревья пожухли и почернели без его света, и хищники вечно сражались за горячую плоть, и нападали на людей, и пожирали друг друга. Они проникали в дома, и никакие засовы не могли остановить их. И тогда начинался кровавый пир, и тьма оглашалась криками и рычанием.

Были миры, где звенели клинки, где лилась кровь и свершались предательства и славные подвиги. А после сечи воины возвращались в великолепные замки, где ждали их возлюбленные, и многоцветные полотна плескали над башнями, украшенные изображениями львов и драконов. Долго звенели струны арфы в руках бродячего менестреля, долго шумные разговоры заглушали ее голос, долго кипело вино в богатых чашах и кровь в жилах. Проходила ночь, вновь поднималось над горизонтом солнце, и вновь звали боевые рога в сечу.

Были миры, где царили тишина и покой. Там бродили в пряно пахнущих травах единороги и солнце румянило небеса. Там щебетали в листве птицы, и девушки кружились в хороводе и вплетали в волосы едва распустившиеся цветы.

Были миры туманов, где стлалась по земле белесая дымка и капала с дрожащих ветвей. Были миры, где скользили по вздыбленным водам гордые корабли, где богини раскидывали над морями жемчужные сети, и неведомые опасности и тайны ожидали на разбросанных в пучине островах. Были миры, где вились полуразрушенные, облепленные тиной лестницы, уходя в бесконечность, где зияли провалы и ступени предательски прогибались под ногами, грозя падением.

Были миры, полные жемчугов и бриллиантов, венцов и колдовских книг, и все их богатства были доступны тем, кто властвовал над зеркалами.

Но велика людская зависть. Были и те, кто превыше всего на свете жаждал подобной власти, но не мог обрести ее. И в их сердцах рождалась ненависть. Она росла, черной волной билась в их душах, заставляла кровь алчно вскипать в жилах.

И был один человек, который с малых лет пытался постичь все тайны чудесных зеркал. Долгие годы корпел он над пыльными манускриптами, долгие годы лестью и угрозами пытался выведать секрет колдовского мастерства, но тщетно. И ненависть свила змеиное гнездо в его душе, когда он понял, что все усилия бесполезны и годы жизни потрачены зря. Одного за другими он выискивал мастеров зеркал, и предательским кинжалом и ядом вершил свою месть. Так он собрал все зеркала, и вновь попытался проникнуть в их суть, но они лишь показывали ему грезы и не давали воплотить их. И тогда он в безумии и гневе схватил со стола тяжелую статуэтку и стал разбивать их одно за другим, упиваясь своей местью несбыточной мечте.

А зеркала разлетелись на сотни осколков и затерялись в мире, и те видения, что они хранили в себе, обратились во сны, вечно являющие нам образ несбыточного и вечно отнимающие его с первыми лучами утра.