13-й улей

Часть I

В глухой деревушке Гниломёдово наступило утро. Закричали петухи, заголосила прочая деревенская живность. По пыльным дорогам заколесили велосипеды, мотоциклы и чудом сохранившиеся «Запорожцы». Подул свежий ветерок, унося в сторону типичные деревенские запахи. Слышалось мычание коров, совсем близко жужжали оводы.

- Эх! Прекрасное утро! – Гавриил Петрович вышел из своей избы, всей грудью вдохнул свежего воздуха. Почесал свою дряблую от времени спину, уселся на завалинку. Мимо проплыла бабка Арина Никифоровна. Дед давно уже с ней в ссоре. Он точно знает, что она ворует с его грядок огурцы и помидоры. Петрович сам лично видел Никифоровну у себя в огороде и брал с поличным. Но бабка была неистова и неугомонна. Не в суд же на неё подавать. Свидетелей-то и нет больше. Да и подслеповата она и на одну ногу хромая. Как же ей с грядки воровать? И живёт одна – одинешенька. Как и Петрович. Непонятно ему, что с ней делать. Может забор высокий поставить? Дорого выйдет. Никакими огурцами не окупится.

Вот и сейчас прохромала Никифоровна. Неожиданно зорким взором примерилась к блестящим спелым помидорам на грядках, потом заметила и деда.

- Гаврила Петрович, а чего это ты расселся? Вишь, пчелы уже вернулись. Дуй мёд собирать.

- А мне, Никифоровна, торопиться некуда. А ты иди себе, не зарься на мои помидоры. Свои уж пора научиться растить.

Бабка фыркнула и пошла дальше по своим делам. Может, у кого ещё помидоры приметила. А на пасеку сгонять надо, пчелы то ждать не будут. Вернулись уже. С неохотой поднялся Петрович с завалинки, крякнул и пошел в дом. Спина то деду ровесница, болит по старости. И ничего с этим поделать нельзя.

Мёд в Гниломёдове был хороший, несмотря на название.. Петрович это точно знал, да и все остальные жители тоже знали. Дед – пасечник со стажем. Поэтому о пчелах и мёде знал всё. Да и доход, опять же. Пасека у Петровича была не близко. Километра полтора нужно было пройти. Вот и купил когда-то Петрович мотоцикл. С люлькой. Лет уже двадцать как служит он Петровичу верой и правдой. Оседлал Петрович своё чудо техники и отправился рассекать пыльные деревенские просторы.

Пасека находилась в живописнейшем месте. Поляна, покрытая цветами и травами, находилась на вершине холма, с которого открывался чудесный вид на село и окрестные леса. Здесь всё гудело от пчел и шмелей. Всем хватало и места и цветов. Эту полянку Петрович умудрился оформить в собственность, здесь было его царство. Его и его пчел. Ульи Петрович мастерил сам. С выдумкой. Постоянно что-то придумывал и улучшал. Пчелы ему платили взаимностью, раз за разом увеличивая медосбор. Так и жили в согласии.

Петрович остановил свой мотоцикл на самом въезде на поляну, чтобы не загрязнять воздух бензиновыми парами. И неспешно пошел к своим ульям. Пчелы с бодрым жужжанием деловито сновали туда-сюда.

- Привет вам, труженицы-пчелки. - Так дед приветствовал каждый раз своих помощников. Одел на себя костюм пасечника и сетку. В ней, конечно, не очень удобно, но зато и пчелы не кусают. Они, хотя и привыкли к Петровичу, принимают его за своего, но дед любил порядок во всем. Он обходил все ульи, заглядывал в них, пробовал мёд. Сетку приходилось откидывать, но пчелы как будто считали это само собой разумеющимся и не обращали на него никакого внимания.

- Хороший мёд, душистый – довольно улыбался Петрович – сотни по две можно брать за кило…

Деньги имели в жизни Петровича особое значение. Там, где светила наибольшая выгода – там и Петрович. Не всегда, конечно, выходило как планировалось, но, в целом, дед был доволен.

Петрович обошел все ульи, довольно щурился на солнце, прикидывал свою прибыль. Оставался последний, самый новый , 13-й улей. Петрович его смастерил в стиле хай-тек, как он сам думал. От улья не просто пахло медом. От него шли просто ураганные волны запаха.

- Это что же за такое то? Это как так? – заволновался пасечник. И с нетерпением заглянул вовнутрь. Все стенки и дно ящика были покрыты какой-то мерзкой фиолетовой слизью. Она пузырилась и шипела.

- Господи! Да что же это за такое? – Петрович с опаской ткнул палкой в надувающийся пузырь. Тот лопнул и обрызгал костюм пасечника. Петрович начал отряхиваться, вдруг это яд!

- А запах то какой! Да похлеще липового будет! – Петрович с опаской поглядел на перчатки, испачканные неизвестной субстанцией.

- Была не была! До ста лет всё равно не дожить! – рубанул решительно дед и попробовал остатки фиолетового «мёда».

- Ого! Да по вкусу мёд! И пахнет как! – Петрович быстро собрал непонятное вещество в банку, закрыл крышкой и рысцой потрусил к мотоциклу. Нужно было аккуратно довезти банку до дома. Кто его знает, этот фиолетовый «мёд», вдруг банку или крышку разъест. Но вещество неожиданно успокоилось и даже не пузырилось.

 

Часть II

- Воротился, Гавриил Петрович! – на скамейке сидели бабки и щелкали крупные семечки, непонятно только какими зубами.

- Воротился, девушки! – задорно пошутил Петрович, чем вызвал веселье у ровесниц. Пересек улицу и лихо припарковался рядом с ними. Новостей послушать, семечек погрызть.

- Где был-то? – спросила Олеговна.

- Эх, бабки! А где подружка ваша, Никифоровна? – проигнорировал вопрос Петрович и присел рядом.

- Да дома поди сидит. А тебе она зачем? – подозрительно спросила бабка, чьё имя Петрович не помнил, и лихо щелкнула семечкой.

- Вот хочу медком её угостить. – улыбнулся своим мыслям Петрович и положил руки на колени. Бабки рассмеялись. Смех напоминал кряхтение старого трактора или взлет «кукурузника».

-Ты? Никифоровну угостить? Да ты же меньше чем за полторы сотни и не уступаешь никогда. И угостить? – бабки веселились от души.

- Ну да, угостить хочу. Мириться будем! Душа у меня болит за неё. Старенькая, слепенькая да колченогая. Внуки не приезжают, а я мужик всё-таки! В силе пока.

- Ага! Совесть заговорила! – вступила бабка с забытым именем.

- Иди, иди, дома она, милок,- бабки завлажнели глазами и погрузились в свои думы. Петрович лихо оседлал свой «Урал», обдал бабок выхлопом и помчался по деревенскому «проспекту» к себе домой. На него лаяли собаки, из под колес спасались гуси и куры, но Гаврила мчался вперед и не замечал их.

Помидор на грядках уже не было, как будто и не росли на кустах.. Всё чисто и пусто. «Вот зараза столетняя» - чертыхнулся Петрович, - ну ты у меня попляшешь! Он схватил банку с «медом» и пошел к Никифоровне «мириться». Бабка сидела возле окна и сканировала улицу.

- Привет, Никифоровна! – крикнул Гаврила, стоя за забором и пряча банку за спиной. В ответ тишина.

- Никифоровна, выходи! – крикнул ещё громче Петрович, вспомнив про бабкину глухоту.

- Я не ругаться пришел. Бог с ними, с помидорами. Вот, медку возьми.

- Чего принёс? – раздался скрипучий голос.

- Медку. Тебе. Открывай, чайку попьем.

Никифоровна отворила дверь и пошаркала в сторону калитки, придерживая спину рукой. Старушка была хоть и себе на уме, но годы брали своё, она была подслеповата, без очков не видела даже вытянутой руки, но всё, что было вдалеке, не могло укрыться от её орлиного взора. Спину ломило перед непогодой, нога, подвернувшаяся некстати несколько лет назад так и не выправилась.

- Привет, Аринушка!- Петрович обнял бабку и та взвыла от боли в спине.

- Чего пришел-то? – неласково спросила она.

- Говорю же, медку принес.

- Ты? Медку? Нету у меня денег. Пенсия только через пять дней.

- Да я просто так. Пошли, чайку попьем.

- С какой такой радости? – упиралась вредная бабка.

«Ух, вредина! Чует, что-ли?» - почесал затылок Петрович.

- Давай мириться!- протянул он ей руку. Никифоровна засмеялась, уперев руки в боки.

-Сначала медку дай попробовать. Душистый-то какой! А уж потом разговоры разговаривать будем.

Петрович открыл крышку и аромат поплыл над улицей, собаки перестали лаять, куры замолчали, кошка подбежала и встала на задние лапки, умоляя дать отведать.

- А что это у тебя он так пахнет сильно, за километр учуять можно? –подозрительно принюхалась Никифоровна.

- Да сорт такой. Новый. Американский. Пробуй – не пожалеешь. – вертелся ужом Петрович.

- А ты сам- то пробовал? – продолжала допрос вредная бабка.

- Конечно!

- А цвет чего такой? Фиолетовый! Не бывает такого меда!

- Ты что, бабка? Белены объелась? К окулисту сходи! Желтый он. Желтый!

- Да? – недоверчиво крякнула Никифоровна. – Ну пусть желтый.

Петрович дал бабке залезть пальцем в банку и смотрел с нетерпением, как она отправляет этот палец, весь в «меду», в свой рот.

- Ой! – вскрикнула Никифоровна и схватилась руками за спину.

-Что такое? – засуетился Петрович.

- Да вот, спина прошла. Не болит вовсе.- Выпрямилась Никифоровна. –Да и видеть лучше стала!

- Спина прошла, зрение улучшилось…- Дед потряс банку перед ухом.

- Что же ты мне дал такое?

- Да погоди, бабка, тут что-то не так!

- Ой! Говорю же мёд фиолетовый! Ну, дай ещё, Гаврюша!- Никифоровна тянула руки к банке.

- Не балуй! – пригрозил Петрович.

- Гаврюшечка, ты чародей! Спину вылечил! Теперь друзья мы с тобой на всю жизнь!

- Ещё чего! – возмутился Петрович, но бабка шустро убежала к своей избушке.

- Чертовщина какая-то! – пробормотал Петрович, залез пальцем в банку и задумчиво попробовал «мед». Спина, согнутая прожитыми годами начала выпрямляться, в усталых ногах заиграла кровь, руки и плечи, соскучившись по прежней удали стали наливаться силой. «Вот так волшебство!» - подумал Петрович. «Где же пчелки такого добра то набрали? Завтра же прослежу!»

С этого дня перестали пропадать помидоры с грядок Петровича. Никифоровна устроилась на работу, стала почтальоном. По деревне ползли слухи про чудесный мед Петровича, а он всё твердил про спятивших на старости лет бабок и никак не мог проследить, откуда же его пчелы тащили и тащили в 13-й улей такой замечательный мёд, который помолодевший пасечник тщательно скрывал от всех и закрывал в банки. А банок этих набралось уже немало…

 

Продолжение следует…