Представляю читателям мою новую сказку ”Про Стеньку-дельца, нового молодца”. Тему и стиль (фольклорный) навеял известный Федот-стрелец Леонида Филатова. Сделана попытка представить того же царя, с его потешными “заморочками”, но в современной интерпретации. Главным героем, в духе нашего времени, выбран делец, предприниматель, бизнесмен в хорошем смысле этих слов-синонимов. Он из тех, кто своим умом, упорством обогащает себя и государство. Прямых аналогий с Федотом-стрельцом искать не нужно: из сказки Филатова взят её дух – “прикольный”, с лёгкой рифмой и всякими лексическими “вольностями”. Прошу не искать в образе царя, его советников и министров аналогий с современными правителями и их помощниками. Во всяком случае, таких целей не ставилось. Думаю, читателям понравится моя очередная “сказочная” попытка и они откликнуться не неё в комментариях и отзывах. Впрочем, со временем собираюсь сам написать подробную рецензию. Сказка состоит из вступления (“Подступления”) и 11 глав с эпилогом. Автор сделал попытку проиллюстрировать сказку своими рисунками и озвучить собственным голосом. Кто заинтересуется этим экспериментом, может заглянуть на страничку в Избе-читальне Надеюсь, читатели не будут слишком строги к качеству, заявленного эксперимента, поскольку автор только подступается к этим областям творчества. С уважением ко всем, Валерий Ивашковец. 30.01.10 года. Про Стеньку-дельца, нового молодца! (Сказка для взрослых). Стиль – русский фольклорный, диалектико-жаргонный. Светлой памяти Леонида Филатова посвящается. Подступление. То не ветры буйны разгулялись, И не дым пожарищ утомил, То кусок, от свода отломавшись, На царёво темя угодил... Крику, гаму много было - Ведь полцарства голосило. И вот с этого момента, Началась и сказка энта... В том же царстве-государстве, Где расходятся пути, На исхоженном пространстве Проживали две судьбы. Первая - совсем сухая, Древняя, почти глухая. А вторая – молода! Блещут в ней, бурлят года. Обе женщины-судьбины В здешнем царстве родились, Здесь кормились и тужили, А, бывало, и дрались! Судьба первая, старуха, Навостривши оба уха, Всех тянула в скучный век, Где и власть была крепчее, Здоровее человек. Пил он мене, ел бодрее, Знал таблицу назубок, Был не мал, и не высок. А вторая молодуха, Ликом вышла, не дурнуха, Царство в смуте извела - Всё толкала на дела, Уводя народ в сумленье, Забубённое стремленье: Всех и всяких выбирать, Там купить, а тут продать... Ежли высказать короче – В царство двинулся прогресс! Где судьба-млада торочит Про житейский интерес, Про свободный плюрализм, Либерал-идиотизм... И другие штучки-дрючки, Непростые закорючки. В общем, бросим подступленье И заглянем с умиленьем В государевый дворец, Там проснулся царь-отец... Глава 1. Царь - поскрёбся, согнулся, босыми ногами в пол уткнулся. Был он так, обычный царь (Хоть прости, хоть в морду вдарь) С виду хуторский простак: И покушать не дурак, За пивком поюморить, Потащиться за красоткой, Потягаться в силе с водкой, А потом всех обложить! В росте тожеть Бог слукавил, Буквой в талии согнул, Сизый нос пеньком оставил, Брови густо мазанул. Но, то с виду простоват, А хитрющим был же гад! Где сплутует, где соврёт, Тех прославит, тех – побьёт... С сей падлючестью царёвой Челядь свыклася давно: Да оно ведь и не ново, Это царское... кино. Ну, так вот, гнусавит он, Разгоняя скудный сон: - Где ты Мамка, стать твою? Я с утра не узнаю, Где там Запад, где Восток, Нешто тянет в левый бок... Ну, злопакостный кусок! Выбил шишку-бугорок, И теперя ни сумленья, Ни тебе соображенья – Все извилины в клубок Намотались на кусок. Чтоб тебе всю жисть коптеть В печке электрической, И в прогрессии стареть Аж геометрической! Пока охал царь с тоской, Наконец пришла в покой Нянька-мамка и с плеча Рубанула сгоряча: - Вам бы, Вашее величество, Быть внимательней в дому. Не роптать на электричество А беречься самому. Это ж надо – Ваш дворец, Глядь, рассыплется вконец! Вон, и вас уже шибает Каменюка с потолка, Ей, дурехе, не икает, Что страдает голова Государева значенья! Слава Богу, есть везенье - Токи в темя приложилось И пока не приключилось Затемнение в мозгах. А ведь крючит по-первах?... Пока Мамки речь звучала, Царя-батюшку качало. Но собрался он с собой, И, укрывшись, простынёй, В шлёпанцах на босу ногу Приказал позвать подмогу – Думца первого ТимОна, Референта, пустозвона, Часто скромного прыща На царёвой задней плоти, Или ушлого хлыща, Коли глянуть с оборота, С тайным хобби – живодёр... В общем, тот ещё бобёр! Когда ТИмон объявился, Пол волной зашевелился – Думщик был как колобок, Лепленный из сала, Руки пышки, нос - совок, Глазки собраны в комок, Лысина, что фара - Так сияет, так блестит, Что в очах царя рябит. Царь развеял слепоту, Принял стойку “браво” И зашамкал прямоту, В лоб и не лукавя: - Ты, мой первый референт, Крутанись мозгой в момент. Я пока что на больничном С теменем ударенным, Но страдаю не о личном - Занят государевым! А мозги сплелись в клубок... В обчем, ты бы мне помог. Хотя, можешь отказаться... Но тады лишу наград, И сошлю в далёкий град, Где и куры не плодятся, Вымерз мамонтов помёт, На сто вёрст пурга ревёт... Тимон щёки опустил, Вздрогнул мимолётом, Царь же дале припустил, Как из пулемёта: А расклад грядёт такой: К нам срання спешит толпой... - Ох, опять прострация С энтой битой головой, - Чья-то делегация?... А, припомнил – китайчонок, Некий Ху, совсем Ни Той. С ним рок-группа из девчонок И накачанный ковбой. А у нас в стране беда - Мой дворец-то никуда! Царедворцы разжирели, Охамели на виду. Все хоромы захирели, Потолки заиндевели Так и жди, что упадут. Нужен срочный, до утра, Ремонт не косметический – Вопрос-то политический! Чтобы эта немчура Китайского разгону Принимала на ура Царскую корону! Усекаешь суть проблем, Колобок слюнявый? Не исполнишь – лично съем, С костью, без приправы! Думщик выпучил глаза, Скорчился размером, Поюлил туда-сюда И сказал манерно: - Есть тут ушлый молодЕц, Стенька - новенький делец... Деньгу делает с дерьма - Лепит туалеты. И жена при нём краса И зимой, и летом. Сам трухлявенький такой, Не за что схватиться, Но, похоже, с головой! Коль сумел пробиться. Жрёть, вражина, всё подряд, Старцев привечает, Что в народе, говорят, Имидж поднимает. Тут угроза трону есть... – Зашептал Тимоха, - Надо бы его привесть – Потрясти немного. В ём деньжат под самый рот, Мясо, хлеб и яйца. Тут и средства на ремонт И фуршет с китайцем... Здесь прервёмся налегке, обойдём охрану, Разомнёмся при ходьбе и зайдём к Степану. *** Он с супружницей-красой, Отдыхает под вербой: Набирается ума От своей Дашутки. Рядом пруд, лягушек тьма, Тина, грязь и утки. Видом Стенька простоват, С конопатым носом, Шеей малость худоват, Задержался в росте. Но морщинкой меж бровей, Ямкой в подбородке, Блеском мартовских очей Не одной молодке Сердце томью изводил, Смутны думы наводил. А ещё среди ресниц Спряталась хитринка, А в походке и в делах - Бойкая живинка. Вот на этом разномастье И составил Даше счастье... Она светится очами, Водит стройными плечами И разумно наставляет, Свово скромного телка: - Нам пока что не хватает К туалетам кофейка. Надоть рядом с нужником Сгородить кофейный дом. Для народа развлеченье, Нам – доход и уваженье! Только Стёпа закумекал, Как петух прокукарекал, И предстала перед дельцом Рота царских удальцов! Прокричав, что он стервец, Заломили Стеньке руки Да и тащат во дворец. Даша - в горестной разлуке... *** Пока Стеньку доставляли, Царь не тратил время зря и всеобщей пользы для: перемолвился с Мамашкой, помахал в разминке шашкой. Выпил кофе, съел картошки, вызвал челядь на разнос! Отдохнул совсем немножко. А потом, утёрши нос, отчитал министров: Пулю – по военной, тайной части, Рельса – транспорт и запчасти, и садовника Зозулю. Лишь Тимоха в размышленье всё катается в волненье... Подустав от суеты, царь направился соснуть, но... явились удальцы – Стеньку под руки ведуть! И пришлось царю слукавить, Сесть на трон и в позе “браво” Начать парня наставлять: - Ты же это, помнишь мать? Ты... тово мне! Не того... – С речью чтой-то у него. Видя, что царя клинИт, ТИмон с помощью спешит, Подкатил и говорит: - Горе ноне у царя! Нужно срочно, втихаря - Чтоб не чуяли агенты И придворный наш бомонд - Сделать в сих апартаментах Евро аховый ремонт. Да не косметический – Момент-то политический. Срок – до первого луча, Не то батька сгоряча Могет части оторвать И потом тебе ни бабу, Ни детишек настругать. Тут прорвало и царя, Он вклинился, говоря: - И застолье обеспечь, И чтоб было где прилечь Почётной делегации, А не то - головку с плеч, В смысле ампутации. Осознал-то свой резон?... Тады встал и вышел вон! Глава 2. Пришёл Степан, Сел на диван, Голову свесил – Совсем не весел... Статью качает, Рукой проверяет: Всё ли цело, Всё ли тут - А, ведь, скоро Оторвут! Но, тут Даша подоспела, И, обнявши, мужа села: - Не кручинься мой дружок, Помогу тебе чуток. А дела твои прознала – Не поверишь, я не вру, Часом чёрта повстречала В поросячем, во хлеву. Он, рогатый сатана, Машку нашу – в стойло, И - вылизывать до дна Всё свиное пойло! Я хотела вилы в бок Ентой сатанюке, Но, содравши шерсти клок, Чёрт схватил за руки. Буду, грит, тебе во всём Помогать за здрасте, Муженька твого спасать От царёвой власти. Тут поведал всё как есть О твоей кручине. Я дала ему поесть, Вычесала спину... - Ах, Дашутка! Он же чёрт, Скопище пороков, Ежли что – толкнёт за борт, Не моргнёт и оком, Он предаст в любом пути, Как ни думай ни верти. - Заупрямился Степан, - Дашу обнимая, - Сатана такой дружбан, С ним судьба кривая... А Дашутка знай своё: - Краше выслушай моё, Для царёвых хитрых дел, Нам без чёрта ни куда, Там полнейший беспредел, И словес белиберда. А такую “благодать” - Без чертей не разобрать. Тут Степан угомонился И с женою согласился. Даша топнула ногой, Левой стукнула рукой, Крикнула игриво И явилось живо - Не корова, не козёл, Не баран и не осёл – Бурое с рогами, С подлохмаченным хвостом, С красными бельмами И беззубым гнутым ртом. - К услужению готов! Выгнул чёрт грудёнку, - Мне любой маразм царёв, Что расправить холку, Почесаться, на бок лечь, Обласкать любую печь. В общем, выполню на раз, Ваш, краса, любой наказ! Вишь, какой он сатанюка, Может всё, такая злюка, - Даша мужу поясняет И чертяку наставляет: - Что приспичило царю, Я тово не говорю, Знаешь ты не хуже нас Строгий царственный указ. На кону судьба Степана, Так что сделай без обмана И доложишь по утру, Как сложилось и к чему. Чёрт в поклоне изогнулся, Льстиво глазками моргнул, Задним местом крутанулся, Зашипел и... умыкнул. Глава 3. Царь на утреней заре – плохо выспались оне – крутится в постели: не осмелится смотреть, как же? Неужели? Стенька выполнил наказ – и дворец сияет! Всё в пластмассе – вот, те раз! Евро намекает. А окошки! Потолок - подвесной с подсветкой. Ну, а двери - просто шик, на стенах виньетки!... Ничего не отпадает И царю не угрожает. Царь вскочил и Мамка тут – В суете старушка: - Государь! Там гости ждут, Вот кафтан и кружка - Кофе бодрости даёт Для лица полезно... Царь под мышки дэзу льёт, Пьёт напой помпезно. Вот, корону нацепил - Правда, жезл чуть не забыл... Не заметил, как устал От забот высоких, Но пришёл в приёмный зал Вовремя. С наскока Осмотрел своих гостей – Носом потянулся. В омут царственных затей Сходу окунулся. А дела идут легко – Стол-то в изобилье! Китайчонка Ху Ни То Кушанья добили: Он лопочет про чаи, Рисовые каши, А ему тут кисели, Поросята наши!... Гусь, картошка и чеснок, Водка с пивом и квасок, Вместо палок – ложки! С вишнями лепёшки... Мечется китаец. А девчатам нипочём - Они балуют винцом, А ковбой-скиталец Вдруг увлёкся огурцом. Притомивши червячка, Царь расслабился слегка, Развалился за столом И рванулся напролом: - Проявляю любопытство – Говорят, что вашим бабам Ужо пофигу бесстыдство! Курят, пьют, в портках гуляют, Могут в морду кирпичом, И таких же баб сымают, А мужик что - ни при чём? Разъясни мне, что к чяму, Ежли ты китайский Ху! Ху Ни Той Мужик не простой - Многому научен, Науками измучен, Отчего косит слегка Щелками-очами, Улыбается всегда Дробными зубами. На царёвый, на вопрос, Он лепечет в мелкий нос: - Се у вас оно бесстыдство, А у нас по радок, Всякий делает себе То, на что он па док. Дале Ху, гнусавя в нос, Несуразицу понёс - Изгаляется сморчок В образе Конфуция - Намотал в один клубок: И про революцию, Про свободу и Тибет, Вездесущий диабет, И другие невезенья, Где гниёт от потепленья, Хвори сплошь и наводненья... Ну, а в космосе дыра – Вот, такая мишура. Царский опытный толмач, Хоть и тёртый был калач, Стал сдавать позиции: То язык к губе присох, А то в голосе подвох, Как при инквизиции. Он и царь вдруг заскучал И посланника прервал: - Ладноть, хватит нам про баб! Разогнать тоску бы каб. Пусть нам спляшут и споют Рокеры-девчата, И ковбой покажет тут Силушку бычачью. Ху головушку склонил, Сякнул виновато, Пальцы ракушкой сложил И моргнул девчатам... Глава 4. К следующему утру тяжко царю... В голове гудит, в пятке скребёт, в брюхе нудит, катится пот. Мамка квасом утоляет, и компрессы прикладает. А тут ещё и ТимОн разводит трезвон: народ и царственный бомонд прознали аховый ремонт и что в сияющий дворец, вложился Стенька, как делец! Растёт его влияние, в народе понимание. А ведь скоро на носу выборы в парламент! Ежли он пройдёт, стервец, подорвёт фундамент царской сильной власти. Как же быть и как уйти от такой напАсти? В холке грохает пальбой С этой клятою гульбой - Царь головкою мотает И ТимОна распекает: - Чтоб до утренней зари, Как ты мне ни говори, Но про Стеньку должен я Государству пользы для Позабыть как конкурента С сего судного момента! Чай хватаешь суть проблем, Колобок слюнявый? Не исполнишь – лично съем, Сходу, без приправы. Впрочем, лучше загоню К северным широтам, Белых мишек накормлю Круглым идиотом. **** Пригорюнился Тимон... Задним местом чует он Северные бури. Знает думщик, у царя Хватит лютой дури - Пристрелить, как глухаря! Но... Как извилины ни мял – Ни на грош не нагадал... “Эх, судьбинушка-судьба!” – Горько он вздыхает... И тут чудо - вот она! Думца обнимает: - Я, хоть, старая судьбина, Но в тревожную годину, Завсегда помочь смогу, Лишь бы млАдую-красотку, Вашу новую судьбу, Извести, как пьяный водку. Это ж всё она! Она! Стеньку в люди подняла, Развела кругом базар, Где снимается навар. Парит без зазрения Странные сношения – Всех и всяких выбирать, Дюмократию внедрять, Замахнулась на царя!... Тут судьба угомонилась, В потолок перекрестилась И вздохнула, говоря: Ты сходи к моей сестре, Тёмновидящей Яге... Тимон с радости вскочил, А судьбы и след простыл. *** И ведёт его туда, Во лесок с пеньками, Где пожухла лебеда И цветёт кусками Приболотная вода. А Яга-то в суете, Колдовской, туманной: То взлетает на метле, А то тянется к земле Думою обманной. А избушка одряхлела, Вытянула ноги - На пенёк гнилой присела, Дремлет понемногу... Видит баба – думщик катит Через буреломы. “Эт, с какой он лезет стати Во мои хоромы?” Только Баба заскрипела Шариком в затылке, Видит – что-то заблестело На лесной тропинке. Баба зенки протирает, Тут и ТИмон выпирает Брюхом из-за ели, Бабу оком озирает, Дышит еле-еле... Баба в тягости присела И как чайник запыхтела: - Наконец-то узнаю, В моём яговом краю, Царского служаку. Токи, вот, не догоню – Чем нагнал ты стать свою, Жрёшь какую бяку? Это ж надо умудриться С таким шиком округлиться! Я такого колобка Век не видела пока. Тут Тимоха отдышался, Низом выгнулся в бугор, Принял бабушкин укор И в свои дела подался. - Ты, Ягушка, помоги Уклониться от пурги. Я ж для старенькой судьбы, Для твоей сестрёнки, Всем базарам и судам Жару банного поддам, Выдерну ножонки! А парламентариев Отправлю в пролетарии: Пусть узнают крикуны Где и как берутся Меди, стали, чугуны, Куры как несутся... И тебя не обойду Милостью царёвой: Поросёнка приведу, Наделю коровой. Будет мясо, молоко – Что старухе надо? И ходить не далеко, И в мозгах порядок... Баба ручки заломила, И ТимОна перебила: - Вижу, кругленький милок, У тебя того, чуток, С головёнкою прорехи - Ты ещё мне про орехи И бананы наплети, Хоты-доги прилепи. Ты чево, клубок дырявый, Сумлеваешься во мне? В моей прыти и уме? Хошь покрыть дурною славой! Чтоб последний упырёнок Пальцем тыкал в мою стать, Мол, совсем зачахла мать Среди елей и сосёнок. Мол, не в состоянии Кормиться без внимания. Гадишь мой авторитет, Я ж его за стоки лет Тяжко укрепляла, Скольких молодцев, девиц В гадости толкала... Баба вымокла слезой, Высморкалась в тряпку, Нос набила крапивой И чихнула, крякнув. Тут, Тимон, катнувшись ниц, Кинулся в прощенье, Мол, среди царёвых лиц Отупел в мышленье... Баба разом остудилась, За метлу, было, схватилась, Но раздумала лететь, Уцепилася за плеть, В нос ругнулась тихим матом И Тимону, будто брату, Всё же выдала совет: Как с умом и без обмана Извести к утру Степана, И царю принесть ответ. После баба застеснялась, Потупила глазки, Даже чуть затрепыхалась, Завздыхавши тяжко: - И не надо молока, Мяса, ананасов. Счёт откроешь на меня С дюжиною баксов, В банке царском "Капитал", Чтоб никто не обобрал. И процент достойный - Не заупокойный. Я на этом депозите Без скотины буду сыта. - Эт, для нас плевок-пустяк, – Вздыбился Тимоха. - Сих бумажек как-никак, Что того гороха! Думщик снова округлился, Дажеть с бабой не простился - Покатился во дворец, Там заждался царь-отец. Глава 5. Царь в тоске было зачах: ждёт-пождёт ТимОна. Нянька-мамка при чаях, с хреном и лимоном, поит, будто жеребца перед скотобойней. “Не скопытился б пока, дорулил достойно”, - Мысль порхает средь хорОм, А в мозгах звенит бом-бом... Появление ТимОна, Как целебная икона! Царь затрясся в нетерпенье, Было с трона не слетел, Отогнал своё забвенье И нечаянно вспотел. - Проясняй скорей, бычок, А то сядешь на гачок, И махнёшь к медведям, Без велосипеда! - Ваша милость, всё путём, - Склабится служака, - Мы Степана так запрём - Не унюхает потом Ни одна собака. Повелите притащить Ушлого делягу, Царску волю огласить, Дать яму бумагу. Там и подпись, и печать, И его забота – Царство наше расширять До седьмого пота. Пока думщик сыпал речь, То ли встать, а то ли лечь - Царь замаялся в сомненьях - Есть ли в этом утешенье? Ведь, расширит точно, гад, И опять сбежит назад?... - Не извольте трепыхать, - Пыжится советчик, - Ужо можно заказать Для Степана свечку: Подгадаем мы яму Отправляться - на Луну! Там для Стеньки сущий рай: И земли не виден край, Никуда тебя не тянет, Там жара и стынь, Бродят инопланетяне, Кратеры и пыль. - Но, ведь, там же ни народу, Ни пивка, ни кислороду? – Заелозил было царь. - Ваша светлость, государь! – Думщик шустростью завился, Маслом в носе залоснился. - В вашем царском черепке, С пострадавшим теменем, Знать, извилина одна Ожила со временем. На Луне без кислороду Мы Степанову породу Изведём в один момент, Как вреднючий элемент. Царь в волнении забился, Было, с трона не скатился: - Ну, Тимоха! Ну, башка! Поживи ещё пока. А Степана - быстро мне! На телеге ль на коне – Пока мысль не потерял, Аппетит не нагулял... *** А Степан кофей гоняет С Дашей во садочке, Бизнес новый сочиняет В тихом уголочке. И, пока кумекал он Под пчелиный перезвон, Вдруг предстала перед дельцом Рота царских удальцов! Прокричав, что он стервец, Заломили парню руки, Да и тащат во дворец. Даша в слёзы, очи в муке... *** Пока Стеньку доставляли, царь не тратил время зря и всеобщей пользы для: подкрепился “буша” ножкой, поболтал в кастрюле ложкой. Выпил пива” Оболонь”, выкушал “Молдавского”, нос помял, учуяв вонь, заказал шампанского... Вознамерился опять Пулю строго настращать, вызвать Рельса на допрос, но тут взвод стрельцов принёс - Стеньку... И пришлось царю слукавить, Сесть на трон и в позе “браво” Начать парня наставлять: - Говорят, ты нужники Лепишь для народа? Будто даже мужики – Есть такая мода – Исполняя бренный акт, Кофей пьют и даже в такт Домино вбивают, Байки распевают? А работа-то стоит! Поле зарастает, Дажеть трахрут не гудит, Царство загнивает!! Как мне энто называть? Ты же это - помнишь мать? Ты... тово мне! Не того... – Снова казус у него. Видя, что царя клинИт, ТИмон с помощью спешит, Подкатил и говорит: - Царь ишо не оклемался - Малость лирики набрался. Ну, а прозою сказать - Царь усохся горевать: Царство наше с высоты - Хоть туды, а хоть сюды - Выглядит, как мошка На царёвой блошке. Стыдно людям показать С энтой Еврозоны, Ни Америку достать, Ни китайцев настращать Нашею матроной. Потому царёв указ, Есть к нему бумага – На Луну сигать сей час, И тебе, деляга! К царству нашему приткнуть, Лунные просторы. Тады можно и пугнуть, Дать под зад и шугануть, Хошь кого за море. Тут прорвало и царя, Он вклинился, говоря: - И верстою застолби, На доске изобрази: Энта лунная земля, Теперь лично у царя, Что сидит во стольном граде, Где кончается Восток, Он здоров, всегда в наряде, Пьёть лишь махонький глоток... Дале царь разгорячился, С пылу лишку нахвалился Про достоинства свои. Даже ТИмон удивился: “Слепнут оченьки мои - Вишь, каков наш рулевой! А на вид-то хуторской...” Наконец иссяк запас Лексики царёвой И с угрозою наказ Он даёт по новой: - Не исполнишь поутру, В порошок тебе сотру, Накропаю к чаю - Выпью не мигая. Осознал-то свой резон? Тады встал и вышел вон! Глава 6. Опять Степан, Присел на диван, Голову свесил, Совсем не весел. Щиплет плечи, Гладит бок – Скоро будет порошок! В тяжкую минутку – С ним опять Дашутка: - Не кручинься мой дружок, Помогу тебе чуток. Чёрта я чешу не зря - Рассказал он про царя, Про угрозы и Луну, Только вот я не пойму, Неужели царь-сучок Вновь попался на крючок Думского ТимОна? Тот во сне и наяву Бает думушку одну - Скинуть батьку с трона. Ну, да то – его кручина, Мне же в космоса пучину Нужно мужа снарядить: Сухарей поднасушить, Сальца, луку в вещмешок – Путь по космосу далёк. - Неужели я смогу До Луны добраться, Застолбить царю земли И живым остаться? – Разобиделся Степан, Почерневши, как чурбан. А Дашутка утешает - Всё на чёрта уповает: - На Луне у чёрта брат – С ихнею роднёю. Ещё тот рогатый хват С козьей головою. Полетите на корыте – С сатанинской тягой, На обычном керосине И сливовой браге. Тут Степан угомонился И с женою согласился. Даша ж топнула ногой, Левой стукнула рукой, Ойкнула пугливо И явилось живо! Не корова, не козёл, Не баран и не осёл – Бурое с рогами, С подлохмаченным хвостом, С красными бельмами И беззубым гнутым ртом. - К услужению готов! Выгнул чёрт грудёнку, - Мне любой маразм царёв, Что расправить холку. Почесаться, на бок лечь, Обласкать любую печь. В общем, выполню на раз, Ваш, краса, любой наказ. Даша очи вытирает И чертяку наставляет: - Что приспичило царю, Я тово не говорю, Знаешь ты не хуже нас Строгий царственный указ. На кону судьба Степана, Так что сделай без обмана. Полетайте на Луну... Я теперь и не засну - Буду ждать тебя, Степан... Слеза капнула в стакан, Даже чёрт вдруг заморгал, А Степан жену обнял, Засопел сердито, Крутанулся, бодро встал И пошёл к корыту... *** - Тут совсем и не темно, - Удивляется Степан. - Ну, а звёзд! Полным-полно, Хоть бери да лож в карман. Вон бы ту ловчей схватить Да Дашутке подарить!... Дребезжит слегка корыто, Воет тяга под низом, Чёрт орудует копытом, Управляется хвостом. Этой тёртою верёвкой Он прямует, как рулём, Всё выделывает ловко, Ему космос ни по чём. Говорит Степану чёрт, Искривив ехидцей рот: - На Луну летать беда, Без хвоста тут никуда: Прошлый раз не урулил - На Венеру угодил. После лекарь Лиходей – Спец по бабьей части, Над потенцией моей Изгалялся часто. Было СПИД определил, В наркоманы снарядил. Так и сгинул бы зазря, Но помог братишка – Чёрт соседнего царя – Тяпнул гада крышкой... Подоспевшая Луна, Оборвала речь лгуна. *** Прилунились даже лихо, не сказать чтоб очень тихо: свисту, грохоту хватило, но с корытом подфартило - от аварии спаслись, малость только напряглись. Да и рогом чёрт упёрся, скорость вмиг укоротил и помпезно подкатил... Не сказать, что балаган бан-бан, не вертеп и не бордель – ель-ель, а чертяча карусель!... Но откель? Стенька живо озирает Этот чёртов хоровод. Где-то ухает, мигает, Нагнетает кислород! Чуть в сторонке, на камнях, Что-то варится в котлах. Ещё дальше трубки вьются, Пахнет брагой и вином, Два бесёнка злобно бьются, Гам и визг стоят столбом! Как приметили гостей, Бросили злодейства, Рты разверзли до ушей, А отец семейства – С козьей мордой сивый чёрт Даже прослезился. Он стоял ни жив ни мёртв А потом решился: Мял, слюнявил, лобызал Нашего чертяку. Потом матом умилял, Обзывал собакой... В общем, встретилась родня Ещё та! Стеньку тоже привечали - По горбу накостыляли, Обплевали без издёвки, В зад кольнули, В бок боднули, Ноги спутали верёвкой. Потом долго гоготали Над своей забавой, Пылью лунной посыпали Всей гурьбой-оравой. Стенька было возмутился, За чертячий хвост схватился, Думал нечисть погонять, Наказать немножко, Но... к обеду стали звать: Выделили ложку, Котелок полулитровый И стакан двухсограммовый! Дальше помнит, будто сон, Смутно, некрасиво: Для начала – самогон Лунного разлива. Закусь - варево чертяче, Нюхать – хвост от старой клячи. При такой раскрутке, Парень вспомнил под шумок О своей Дашутке. Развязал родной мешок, Вскинул бодро плечи, Вылил пойло в уголок И по-человечьи Подкрепился незаметно, Но добротно и предметно. Ну, а черти загуляли - С голодухи так поддали! - Стали грызть друг другу роги, В самогоне парить ноги. Перешли на местный мат, Пошлый юмор и разврат. Уже зенки закатили... Но смогли преодолеть, И девчонок притащили - Стали те плясать и петь. Чёрт с Луны и чёрт земной Снова обнимались - Начинали круг второй, Но засомневались... Кто-то воду подмешал В местную сивуху! Назревал крутой скандал - Уже дали в ухо... Стенька видя изменения, В сим застольном настроенье, Братьев под руки схватил - От беды отворотил. Притащил в соседний кратер, Вспомнил про чертячу матерь И напомнил о делах - Для чего сюда летели, Мёрзли, дёргались, потели? Неужели дело швах? Чёрт земной Протрезвел башкой, Помотал хвостом, Прохрипел потом, С чувством икая, Оком моргая: - Ты, братишка, помоги – Взгромоздить столбище И дощечку прилепить, А на ей поширше... Чтой там надобно царю? – Чёрт к Степану клонит. – А то голову мою В сторону отводит. Стенька чёрта пожалел – Почесал за ухом – На Земельку посмотрел, Выдал одним духом: - Эти лунные просторы, И моря, и пыль, и горы – В общем, лунная земля Теперь лично у царя, Что сидит во стольном граде, Где кончается Восток, Он в кафтане, при параде Пьёть лишь махонький глоток... К тому времени и брат Возвращаться стал назад, В смысле начал осмысленье После буйного волненья. - Я для брата... всё отдам: Всех девчат, и весь бедлам, А столбище Вылижем почище, Чтоб блестело высоко, Было видно далеко. Ну, а текст нарисовать, Как два когтя оплевать! Есть сынишка – грамотей, Спец по алфавиту. Он малюет без затей Краской и копытом. Нарисует всё шо хошь - Дажеть маленькую вошь! - Нам не надо ваша вошь - Ты нам нужный текст положь. И чтоб с нашенской Земли, Его видели цари! – Стенька глянул хитрецой. - Ну, а мы летим домой. Где оно, корыто? Собрано, помыто? Ухмыльнулся лунный чёрт: - У нас сервис – высший сорт! Хлопцы с вашей железяки Отскоблили всю пыляку, Перебрали, перемыли, Отмочили в жабьем жире. Счас заправят самогоном И... мотайте без разгону! Стенька молча подивился Сатанинской прыти, По привычке поклонился И пошёл к корыту... Глава 7. С вечера царь мечется! Не отходит от трубы телескопической, мается думой космической... Зырит батька на Луну. Там пока что ни гу-гу. Царский пришлый астроном, Каплер с Бабенштрассе, запустил свой метроном, вычисляет фазы, когда полная Луна придет в царствие одна. Думщик же не унывает, государя утешает. Тот всеобщей пользы для думу думает не зря... - Ты ж, гунявый колобок, Видишь токи один бок. А мой битый черепок Видит и обратный бок - Знать, оно со временем Стало легче с теменем. Тут и так в очах рябит – А ко мне Луна спешит. На хрена её просторы, Коль свого хватает горя? Со своим бы разобраться, А не то – с Луной якшаться! ТИмон в маске лицедея, Подкатил и бает, млея: - Ваша светлость, государь! Ну, откель такая хмарь? Вон, ужо светает, Спутник наш мигает, Так же, как и тыщи лет, Н на завтрак, и в обед. И зимой, и летом, Но я не об этом... До Луны тому Степану Доплестись не по карману. Чтобы стольки отмахать Надо ж миллионы! Где такие баксы взять? Новые гальоны? Дык не хватит кораблей Всей Земли и всех царей! Дажеть ежли нужники Выстроить в линейку, Протянуть от Лужников Аж до южных ледников! Всё равно – копейки. Дажеть ежли весь народ Накормить сметаной, Дажеть ежли пронесёт... – Не собрать Степану Стоки выручки деньгой, Чтоб засвататься с Луной. Пока ТИмон убеждал, Тут и Каплер подгадал. Немец шейкою дрожит И по-нашему хрипит: - Ваша светлость, гер и фон! Я с головкой вышел вон: На Луне явление – Лунное трясение. Она дробно метельшит, И дымит, как печка, Столб из кратера торчит, А на ём дощечка. Сверху вошь, Внизу слова... Тут качнулась голова Царская до долу, Покатилась булава, Грохая по полу. Но собрался царь с собой И прослушал текст такой: “Эти лунные просторы, И моря, и пыль, и горы – В общем, всякая фигня Теперь лично у царя, Что торчит во стольном граде, Где кончается Восток, Пользы в ём, как шерсти клок. Он в кафтане, при параде Пьёть сивуху втихаря, Матершит чертей зазря...” Дале места не хватило Для рифмованной строки, Но царя уже скрутило И пришлось его нести В царский изолятор. Там помять и потрясти, Вздеть под вентилятор, Няньку звать и лекарей – Ставить на ноги скорей. *** Лишь маленько оклемался, Царь к ТимОну привязался: - Вот бы взять тебе в охапку, Да порвать, как Бобик тряпку. Но в моём дворце большом Измываться над дельцом, Ткать подлючие затеи Нету горше лиходея Чем твоя свиняча стать. Ты, надеюсь, помнишь мать? - Царя было заклинИло, Но, похоже, попустило: - Мне привиделось вчера, Что спешит из-за бугра, В смысле, из ЛондОна, Дочь моя, СимОна. Там науки одолела, И в манерах преуспела. Правда, на прощание Устроила гуляние (Мне агенты для порядка Доложили ранее): Но случилась неувязка - Всё же дочь моих кровей - Хоть ругай, а хоть жалей... – Царь гордыней засопел, Раскраснелся разом, Вдруг слезою повлажнел И продолжил басом, - Девка малость кренделей Выписала сэрам, Погоняла королей, Обложила пэров. И теперь спешит к отцу Успокоиться, А том дале и к венцу Занеможится. А у нас опять беда! Стенька, шельма, ни туда... Надоть честь не уронить Пред моей принцессой – Стеньку скоро удалить И забыть балбеса. Мне с вечОра донесли: Стеньку прославляли, На руках его несли, В небеса шугали!... Царь, взгрустнув, дугой согнулся И привычно в нос ругнулся: - Чай хватаешь суть беды, Кругленький Спиноза? Не исполнишь, так тады Загоню в морозы! Будешь чукчей потешать, По снегу кататься, Чукченяток ублажать, В чуме - размножаться! Ха-ха! Уха-ха! - Царь в истерике слегка... Глава 8. Вновь изводится ТимОн - Задним местом чует он Тундру, чукчей, чумы. А путёвой думы, Как извилины ни мял, Ни на грош не нагадал. “Эх, судьбинушка-судьба!” – Тягостно вздыхает... И тут чудо - вот она! Думца обнимает: - Эта новая судьба, Упирается пока. Но и в тяжкую годину Мы на хитрую судьбину Подберём свой болт резной И отправим на покой. Тут судьба угомонилась, В потолок перекрестилась - Ты сходи к моему свату Плосколобому Кондрату. Они с Бабою-Ягой Будут свояками – Очень миленькой роднёй С тёртыми мозгами... Тимон с радости вскочил, А судьбы и след простыл. *** Сват Кондрат, Не имел наград, Хотя как-то воевал Со своим соседом, В том бою и лоб помял Под велосипедом. С тех времён ушёл в леса, Озверел немножко, Стал морочить чудеса На струне с гармошкой. Свёлся в дружбе с водяным, Снюхался с русалкой. Ейным мужем-домовым Был отхожен палкой... После, дальнею роднёй, Местной Бабушкой-Ягой, Был замечен и обласкан, И на магии натаскан. И сидит теперь Кондрат На крылечке, Ходит прямо и назад По колечку. Мыслит, крутит, петли вьёт Среди сосен, елей, А к нему ТимОн бредёт, Дышит еле-еле... Сват: - Видно служба у царя Протекает не зазря: Вишь, какие телеса Выгнал возле трона! Чай не только колбаса С булкой в рационе? Тимон вроде отдышался Низом выгнулся в бугор, Принял дедушкин укор И в дела свои подался: - Эх, ты дедушка Кондрат, Плоский лоб, умнейший хват. Помоги в тепле остаться, Не с оленями ж бодаться? Ну, а я не обделю За совет хороший, Коровёнку приведу И свиней подброшу. Много мяса, молока - Что ещё для старика? Пропитанье рядом И в мозгах порядок... Сват Кондрат Чуть не выпал в зад! Посерел бровями, И затряс руками: - У тебе дружок-милок, Чем заполнен котелок? Видно колы, хоты-доги Там хозяева давно, Вон, наметились и роги И чернявое руно. Ещё чуть – и будешь лешим Иль вампиром, коли грешен. Я среди лесных бродяг Стоки вынес передряг, Свой поднял авторитет – На ближайшие пять лет! И чтоб каждый лешиёнок, Иль последний упырёнок, Подымал на смех и крик, Мол, ужо зачах старик! И не в состоянии Кормиться без внимания... Сват разбрызгался слезой, Высморкался в тряпку, Вытер губы крапивой И натужно крякнул. А Тимон, катнувшись ниц, Кинулся в прощенье, Мол, среди царёвых лиц Отупел в мышленье... Сват мыслЮ изобразил, Плоский лоб избороздил, Спрятал хмуро свой укор, И продолжил разговор: - Ладно, выдам свой совет, Для начала - про обед: Брось заморскую еду, Перейди на нашу: Мяту, репку, лебеду, Щи и птичью кашу. Можно кроличий помёт – Он в серёдке поскребёт, Разведёт водою, Каку в кучу соберёт Дажеть с перепою. В ужин пей настой репья... Но для большей пользы для Завяжи, воще, с жратвой! Лучше балуйся водой С жабьего болота. Помогает бег трусцой, А зимой – охота. Ну, а Стеньку, стервеца, От жены и от крыльца, Надо... Сват ругнулся тихим матом И Тимохе, будто брату, Выдал шёпотом совет - Как с умом и без обмана Извести к утру Степана, И царю принесть ответ. После будто застеснялся, Вкось упрятал глазки, Заморгал, затрепыхался, И пробаял тяжко: - Мне ж не надо молока, Мясо, ананасов, Счёт откроешь на меня С дюжиною баксов... Я на этом депозите, Без скотины буду сытым. Лишь на миг ТимОн замялся - В мыслях малость потерялся: “Эти два лесных бомжа Изъедят меня, как ржа! Им всё зелень подавай - Знать губа не дура На чужой-то каравай! Выдать вам бы дулю...” Но, расплылся в умиленье, Обнадёжил без сомненья: - Эт, для нас плевок-пустяк, – Маслится Тимоха. - Сих бумажек как-никак, Что того гороха! Думщик снова округлился, Дажеть с дедом не простился - Покатился во дворец - Там заждался царь-отец. Глава 9. Царь метётся в суете – мысли крутятся не те. Зачесалось под ребром, перешло на пятки. Всё ему кругом дурдом, все играют в прятки. Вон, Маманьку не найти, Пулю боевого. Донесли что Рельс в пути, а Зозулю строго порешился наказать за гербарий синий. “Вы ж меня, палёна мать, сгоните в могилу!” На такой загробной ноте, объявилась Мамка, там и Пуля, как из дота, замаячил в рамке... В общем, тот ещё дурдом, Под звенящий бом-бом-бом... Появление ТимОна, Как целебная икона! Царь на трон летит стелой, Поднимает царский вой: - Это где ж тебе носило, Где нудило и крутило? Ужо думал посылать Роту гренадёров. Нам с утра ни сесть, ни встать От твоих приколов. Загоню до эскимосов, Отморожу всё, что носишь, Что висит и движется, Дуется и пыжится! - Не извольте трепыхать! Маслится советчик, - Ужо можно заказать Для Степана свечку. Разрешите доложить Новую проказу - Здесь Степану не дожить До утра ни разу! Царь: - Да давай уж, не томи Колобок из жира, Больно рано заказал Музыки и пира. Тимон в реплику царя Не вникает, говоря: - Ваша милость, всё путём, - Скалится служака, - Мы Степана так запрём - Не унюхает потом Ни одна собака! Повелите притащить Ушлого делягу, Царску волю огласить, Дать яму бумагу. Там и подпись, и печать, И его забота – Царство ваше укреплять До седьмого пота. Царь расширил свои зенки, Вдруг схватился за коленки, Завертелся головой - В черепке опять застой. Думщик чуя настроение - Видя эти измененья – Поспешился крутануть – Донести начальству суть: - Надо Стеньке приказать, И в бумаге прописать: Мол, сходи-ка ты туда, Нам неведомо куда, Принеси для царства то - Нам неведомо чего! Царь забился в беспокойстве: “Неужель опять расстройство В моём гнутом котелке?” И заходит он в пикЕ: - Как такое может быть, Чтоб того... не может быть? Чтоб наведаться туды, Где не ведомо куды? Ась? Жиро-масляная мразь! - Ваша светлость, государь! – Думщик шустростью завился, Маслом в носе залоснился. - В вашем царском черепке, С пострадавшим теменем, Знать, изгиб ещё один Шевельнул со временем. Что там близкая Луна? Тут далее, чем до дна Во Вселенной этой, Где космическая тьма Да одни кометы. Стеньке в жизни не найти Те неведомы пути, А тем боле принести, То чего не знаем мы! - Ну, Тимоха, ну, башка! Поживи ещё пока, - Царь на лбу изобразил Будто пониманье, С пылом грудь перекрестил, Гаркнул приказанье: - Привести ко мне Степана Без фанфар и барабана! Пока мысль не потерял, Аппетит не нагулял... *** Стенька в горенке сидит, На родной ставок глядит: Он жене своей внимает – Новый бизнес сочиняет. Водоём уже не тот – Хоть закрой, хоть вытри рот: Ни грязИ, ни камышей, Ни квакушек, ни мышей. На площадке у ракит Музыка играет. Стол закусками пестрит – Бизнес процветает! Даша светится очами, Водит стройными плечами, Говорит она Степану: - Нам бы надо рестораны Приторочить к нужникам - Где-то тут, а, может, там... Для народа наслаждение – Нам доход и уваженье. Пока Стенька мысли мял - Цифры множил, вычитал... Вдруг предстала перед дельцом Рота царских удальцов! Прокричав, что он стервец, Заломили Стеньке руки, Да и тащат во дворец. Даша в слёзы, очи в муке... *** Пока Стеньку доставляли, царь не тратил время зря и всеобщей пользы для: прогулялся по дорожке, обломал у лавки ножки, обругал кота и кошку, отдавил головку мошке!... Наконец, пришёл к окошку... Там привычные заботы одолели госудАря. Вот пришли солдат две роты и заладили, горланя: Слава царской голове! И в дворце и на гумне! И везде, где люд живёт, воду пьёт и хлеб жуёт!... От такого песнопенья у царя пошло круженье. Батька выгнал всех солдат, посопел... вернул назад. Наконец пришла Мамашка, принесла кофею чашку. Царь собрался было дуть, а тут под руки ведуть... Стеньку. И опять царь не слукавил, Сел на трон и в позе “браво” Начал парня наставлять: - Ты же это - помнишь мать? - Но царя не заклинило, Видно, нешто перебило, И продолжил он в горячке Государеву накачку: - Я от царственных забот Подусох по самый рот. Вон и рёбра выпирают, Зуб на зуб не попадает, На спине щетина прёт, Ей на пользу всё идёт - Чаще бреешь, гуще прёт. Борода взялась клочками, Лоб синюшными буграми. Ни заморские бальзамы, Ни рецепт от бабки-мамы Не украсили лица, А тебя, вон, подлеца! Ничего не утомляет, И заботы не снедают. Донесли, что ты сортиры, Ублажаешь как квартиры?! Там тебя и моет, Разносортно поит, Чистит, мылит, бреет, Холодит и греет. В нужники народец прёт, Как на божий праздник! Рыбку, пиво, водку пьёт, А, бывает, и заснёт С девками, проказник. А заводы-то стоят, Травушки не кошены, И моторы не гудят, Поросятки брошены... Как мне энто называть? Чем перчить и чем жевать? Ты тово мне... не того! – Снова кризис у него. Видя, что царя заносит – Лишь шипит и чуть гундосит - ТимОн выручить спешит, Подкатил и говорит: - Царь маленько замотался, И в поэтику подался. Ну а проза тут такая: Нужно время не теряя Снарядиться-ка туда, Нам неведомо куда, Принести для царства то - Нам неведомо чего. Небыль царство укрепляет, Власть царёву подымает. Царь на то издал указ, Он как перст и божий глас, На бумаге и с печатью, С высочайшей благодатью. Тут и царь зашевелился, И с натугою вклинился: - Не исполнишь засушу, Как жука в гербарии, И отправлю – не шучу - Мумией в Британию. Чай учуял свой резон?... Тады встал и вышел вон! Глава 10. И опять Степан, Присел на диван, Голову свесил, Совсем не весел. Руки потирает – С тоской проверяет - Все ли целы телеса, Не отпали ль волоса, Не усохли ль нос и уши? А, ведь, скоро и засушат! Тут Дашутка подоспела, И с грустинкою присела: - Нешто чёрт запропастился, Неужель, нечистый, спился? Он последни пару дён, Всё роптал на самогон: По навету подмешал Кизяка в сивуху, Отчего рога сломал, Хвост на брагу променял, Исстрадался брюхом... Стенька Дашу обнимает, И печально вспоминает: - Говорил же я тебе: Отвернётся чёрт в беде. А теперь пришла беда – Отправляться мне туда, Что неведомо куда, Принести для царства то, Что неведомо чего... Эх, судьбинушка-судьба! - Они рядышком вздыхают, Ручки белы прижимают... И тут чудо – вот она! Да не стара – молода. - Моё время поджимает – Вашу старую судьбу В тёмную загнать трубу, Где кончина поджидает Прежние заветы, Там ни мыслей, ни новаций И конец без света. Отправляет царь тебя, Что не ведомо куда?... Ну, так это ж только Рай! Всем не ведом, сколь ни бай. Ни мудрец и ни философ, Ни артист Федот Бедросов, Ни Будда и ни Христос Рай пока что не принёс... Но я знаю рай земной За бескрайнею водой, За лесистым бугорком И цветастым уголком, Средь лугов реки большой - Там и быть тебе родной... Только слово отзвучало – Как Степана враз не стало! Даша, крикнув, всполошилась И в печали прослезилась... *** Озирается Степан - “Неужели не обман?”... Речка брызжет молоком, Берег – киселями, Горы хлеба под стеклом, Снедь пестрит кругами: Яйца, рыба, колбаса, Булочки с картошкой... Где-то песни, голоса И орган с гармошкой. Вон, под яблоней палас, А на нём стекляшки: Вина, виски... Вот, те раз - Золотые чашки! Пригляделся... Ну, дела! Две девахи, а - тела! Мужика несут руками - Тот глядится тополем - Трутся стройными ногами, И ласкают попами. Ну, а это же аборт! - Развесёлый идиот “Мерседес” рихтует ломом, Бьёт, куражась, строго в ряд. А другой - одним приёмом Женщин нежит всех подряд. Тот от жиру озверел, Рвёт зубами мясо, Тот немножко не доел, Сел на ананасы. Этот хочет вертолёт?... Нате – не скучайте. Вас куда–то всё несёт?... Яхту получайте! В общем, тут, куда ни глянь, Всё для всех в достатке, Кому трезвых, кому пьянь, Кто на скромных, кто на дрянь, Кто тупой, кто хваткий. Ну, короче, полный Рай! Хоть живи, хоть убегай. *** Пока Стенька размышлял, Угодил на карнавал! Блеск невиданных огней, Ярких выкрутасов, Вид вампиров, лебедей В мини-прибамбасах - Парня в крайность опустил, И на время ослепил... Две грудастые красотки, Предложили выпить водки, Стеньку кинули в разнос, По кругу пустили, Целовали больно в нос, (Чуть не откусили) Бёдра мяли, даже меж, Руки извивали, Без стыда и всяких меж Позы принимали. Кто-то бойкий, в маске льва Хряпнул по зашейку - Закружилась голова, Пот полился клейкий... Три старухи-веселухи Предложили тортик с мухой – Здоровенной, будто хряк! Хочешь ешь, хошь выкинь так... Полуголые девчатки И плечистые ребятки, В роке гнуться на бумажках В зелени с портретом?... Стенька выпростал рубашку И вспотел при этом – Лик великого ФранклИна Парня из БостОна Вдарил Стеньку, будто клином, И отдался звоном. “Неужели бакс скатился Да такого сраму? Я б, наверно, удавился Не простившись с мамой...” В голове у Стеньки хай, Мысли разбежались: “Да... Неведом этот Рай - Нам и не икалось: На халяву жрать и пить, Яхты, мерсы – хоть солить, Девку брать любую, Не работать – можно спать, И дуреючи плясать Ночь напропалую. Тут полнейший плюрализм, Нет тоски и нет делов, Поли-гамо эротизм Без вожжей и тормозов. БЛУД, СВОБОДА И УЮТ ВСЕХ КО СЧАСТИЮ ВЕДУТ!” - Стенька было ни потух, Но успел подумать вслух: - А чего ж царю принесть? Чтоб не знали, как и есть, Как его рядить, вертеть, Спать на ём, али сидеть? – В скорби парень потупился, На секундочку забылся... - Вижу, хлопче, притомился В нашем райском месте? – Мужичок вдруг появился, Как пузырь из теста. Но при шляпе, в сапогах, Пиджачок и брюки, В тёмных роговых очках, Брови, нос и руки. - Не пужайся, Сидор, я, Числюсь придурастым, Все сторонятся меня, Но, видать, напрасно... Мужичок хитрО скривился, И к Степану наклонился: - Одному ведомо мне, Что погрязнет Рай в дерьме... Выродится в поле, В нАпасти и горе. Кто не сгинет - разбежится По свету скитальцем. Повезёт, коль подрядится Дворником к китайцам. Это я, когда в тоске, Прорицаю на песке, - Сидор мысли проясняет, И солидно продолжает: - Ты тут выпятил вопрос – Ветерок с бугра донёс - Мол, чего царю принесть, Чтоб не знали, как и есть?... Выдаю совет бесплатно - Приглянулся ты мне брат - Улетай-ка ты обратно. А царю доставишь шмат, В смысле, хлебушка краюху, Можно соли грамма три... И не больше – ни-ни-ни! Чтоб ему хватило духу Поцарить ещё чуток, Пока в норме черепок... Не ропщи на мой совет, Про него такой ответ: Ваш Великий государь Хоть поверь, хоть в морду вдарь - Не слыхал про корку хлеба, Не солил и не едал. Ни под крышей, ни под небом Её крох не собирал. Сей простой деликатес, Станет манною с небес, Будет вовремя и то, Что неведомо чего... Пока Стенька собирался, Придурастый ухмылялся. Шляпу снял, вздохнул, присел - Тут Степан и улетел... Глава 11. Во дворце переполох! Бегает Мамашка, кот дворОвый чуть не сдох, нализавшись бражки. Царь корону разогнул, выругал гвардейцев, челядь жезлом припугнул. Рельса, как путейца, обязал подать вагон, ну а Пулю выгнал вон! А Зозулю, как эстета, посадил цвести букетом. В общем, задал всем разгону – с часу нА час ждут СимОну! Лишь принцесса прикатила, Всё и вся заголосило: На подъезде у бабёнки Придавили собачонку; Баба плачет безутешно, О принцессе бает грешно. А у самых у ворот, Деду двинули в живот, Он вопит от огорченья, И рыдает с возмущеньем. Когда царская карета, Подрулила ко дворцу, У безусого корнета (Видно было по лицу) Получился нервный шок – Он бледнел и падал в бок. А почётный караул, Так орал самозабвенно, Так за здравие тянул, Что случилось приключенье: На ближайших три версты, Разбежались все коты. И царю-отцу досталось: Когда слёзно обнимались, Дочка батьку попримяла - Было шею не сломала. Царь сомлел, обмяк в руках... Но остался на ногах. Потом ТИмон и Мамашка Третий мяли позвонок, Тёрли липовой бумажкой И шептали в кулачок, Мол, поганая примета – Коли темя с шеей этой! *** Наконец отголосили... Пострадавших удалили - Тех домой, тех в лазарет - Ну, а стойких на обед Высочайший пригласили. Только сели, за столом Дочь расплылась алым ртом: - Уж я так, папашка, рада! Всё кругом такое yes, Мне Америка не надо И Вестминстерский дворец. Женихова тут погляжу... Что-то, бать, не нахожу?... – Она скорбно озирает, И почти что ни икает, Носик вспыхнул и поник, На губах забился крик. Но сумела оклематься И продолжить выражаться Уже строже, свысока: - Потерплю денёк пока, Отгоню усталость с плеч, Но к субботе обеспечь – Можно принцем, королём, На коне иль за рулём, Во дворце, на островах, Иль на Мальте по-первах. И чтоб был красив, высок, Не горласт и одинок... Царь вначале умилялся, Даже мокро окроплялся, Строил планы на турнир... Но боднул висок - сортир! “Вдруг Степан опять вернётся? Там парламент соберётся!... Ах, ты горе, ах, беда, Тут со свадьбой никуда, Сказка гнёт в обратный бок - Не до злата, шерсти б клок!” И, под гам царёвых мыслей - У придворных рожи скисли: Стол натужно заскрипел, Зазвенел посудою, И коварно опустел - Став кирпичной грудою. Треск пошёл под потолок, Угол искривился И пластмассовый кусок Сверху отвалился. Дружно ахнул весь бомонд – Евро аховый ремонт Испарился как мираж! ТИмона хватил мандраж, У Мамашки тик забил, Пуля глазом закосил, Рельс скукожился телесно, А Зозуля сел отвесно... Эпилог с венцом и концом. В том же царстве-государстве На исхоженном пространстве Правит всем одна судьба! Кому мёд, кому вода, Тем - дома, дворцы и виллы, Тем - избушки и... могилы. Кому блага ввысь до неба, Кому соль и корка хлеба... А Степан спешит к царю, И неведомо ему, Что поля уже не те, Хоть вблизи, хоть вдалеке. И леса, и даже горы, И собак бездомных своры, И политики, дельцы, И невесты, и отцы... *** При дворце, На обшарпанном крыльце, Что-то чахлое сидит, Мерно, тягостно сопит... Стенька хлопает очами, Чешет с диву за ушами: Неужели где-то сбился, И не к месту воротился? Что-то схоже на царя, Ежли глянуть издаля. А вблизи – обычный бомж, С красным носом, сизым лбом. За спиной его руины В очертаниях дворца, От Атлантов только спины, И Венеры без лица... Ни солдат, ни караула, И не пушек, и ни дула. И придворных не видать, Даже Мамки не слыхать... Мысль у Стеньки завертелась (Даже кваса захотелось): “Не зазря чёрт упивался, И в бега свои подался – Всё, чем будто бы помог, За собою уволок, Даже лишку прихватил, Вон, ворота утащил! И теперь – Ни ремонта, ни дворца, Ни застолья, ни отца, Государя нашего, Брошенного, павшего...” Старичок зашевелился, Выпростал ладошку: - Я водички бы напился, Съел бы хлеба крошку... Будь так милостив со мной, Молодец достойный, Мне уж скоро на покой, Полный, упокойный... Тут очухался Степан, Оценив мгновенье - Видно правда, не обман Скорбное виденье. Достаёт он хлеба шмат, Соли не щепотку, Наливает в аккурат Из бутылки водки! И глаголет с сожаленьем, Прерываясь от волненья: - Побывал я, батька, там Где, убей, не знаю сам. Пусть оно, конечно, Рай, Но убогим будут хай Те понты и перспективы И цветастые мотивы. Мне родней мозоль на пятке, До темна пахать на грядке, Краше сон к утру бредовый – Чем тот рАюшка дерьмовый. Но принёс я всё же то, Что не знали – и чего: Корку хлеба, грамму соли, Как спасенье от недоли... Выпьем батька-государь, Чтоб всё было не как в старь! На одной ноге крутились, За державу нашу бились Не прохвосты и шуты, Не проныры и коты, Не ТимОны, Рельсы, Пули, А садовники Зозули. Все, кто думают умело - Разовьют любое дело, Даже если нужники... Мы ведь всё же мужики! После третьей обнимались, Потом слёзно лобызались, Клялись в дружбе вечной, Крепкой, бесконечной. *** В государстве этом новь – Стенька президентом! Царь советником при нём, Даша – референтом. А Симону вновь к ЛондОну Отослали как посла, Там она опять корону Как принцесса приняла – С принцем датским под венец Расстаралась под конец. Думщик Тимон мемуары Пишет с Мамкой на дому. Там и взлёты, и кошмары, Где блестит, а где - в дыму... Думщик сник лицом и телом, Стал похож на сдутый шар, Предложенье Мамке сделал... Теперь разом пьют отвар. Пуля в штатах – эмигрантом, Новым кичится талантом - В баре соки подавать, Сочинять коктейли И чечётку выбивать Ночью на Бродвее. Рельс на даче в Подмосковье Уменьшает поголовье Расплодившихся лисиц - Стал охотником заядлым И гурманом плотоядным Подозрительных девиц. А Зозуля смог скрестить Розы и фиалки И цветами усадить Городские свалки. Стал учёным без наград, Чему горд и очень рад. Сват и Бабушка-Яга Чёрту новые рога Прилепили. Располнели, очень сыты (На дешёвом депозите) И решили Своё дело основать - Консультации давать. Прикупили пачку акций В лес пустили лосей, Стали малость зазнаваться, Задираться носом... В общем, то рассказ другой, И напев, и сказ иной, Про другого молодца. Нам же сказку до конца Доводить приходится. Вот таков, Степан-делец, Ну, а сказочки - конец! (Написал – Ивашковец Не во сне и не в бреду А, поверьте, наяву В этом веке и году, Тёплом и не клятом, Две тысячи десятом) 26.12.2010. |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
